Страница 69 из 101
В хрониках существует некоторая путаница относительно состава и функций двух крыльев на каждом конце авангарда. Большинство сходится на том, что одно крыло (герольд герцога Беррийского говорит, что это было левое крыло) вновь было передано под командование графа Вандомского, чей отряд состояла из шестисот рыцарей королевского дома. Среди них были Карл д'Айври, великий магистр вод и лесов Франции, который ранее летом был одним из послов в Англии, Гийом Мартель, мессир де Баквиль, носитель орифламмы, Ги, мессир де ла Рош-Гюйон, камергер дофина, "и все камергеры, эсквайры конюшен, маслобоен, кладовых и другие офицеры короля". Если ни король, ни дофин не должны были присутствовать, то, по крайней мере, оба были представлены своими верными слугами. Нигде прямо не указано, что крыло Вандома было конным, и остается вероятность того, что оно сражалось в пешем строю, как и планировалось изначально.[518]
Еще большая путаница окружает другое французское крыло. Беррийский герольд сообщает нам, что оно также состояло из шестисот воинов-латников, а возглавлял его Артур, граф Ришмон, как и в обоих предыдущих планах сражения. Монах Сен-Дени, с другой стороны, приписывает командование этим отрядом Гишару де Дофине. Большинство источников помещают обоих мужей в авангард, так что, возможно, это крыло влилось в более крупные силы. В любом случае, отряд должен был сражаться в пешем строю.[519]
Все хроники сходятся во мнении, что существовал также элитный отряд из восьми-двенадцати сотен конных воинов, которые были специально отобраны из числа лучших всадников армии, чтобы атаковать и уничтожить вражеских лучников. Также единодушно приписывают командование этим отрядом Клинье де Брабанту, который был первым выбран королевским советом в Руане на эту роль. Вторым командиром на этот раз был не сенешаль Эно, а Людовик де Бурдон, которого повысили с его предыдущей должности, возглавлявшей атаку на английский обоз. Оба они были опытными арманьякскими капитанами, часто сражались вместе и, таким образом, приобрели определенную известность: в 1413 году их обвинили в грабеже окрестностей Парижа во главе вооруженных отрядов и приказали немедленно прекратить грабеж и вернуться домой. Их роль в битве при Азенкуре, несомненно, была ролью опытных и профессиональных воинов, но это никак не улучшило бы их рыцарскую репутацию.[520]
Скорее всего, как и предполагалось в ранних планах, кавалерия располагалась где-то в тылу французских войск. Когда был дан сигнал к атаке, отряд разделился бы по заранее намеченным направлениям, чтобы объехать пехоту и обрушиться на лучников с обоих английских флангов. И, как мы уже видели, французы ожидали, что это действие положит начало сражению.
Одной из сильных сторон английской армии было то, что все жили и сражались в составе отряда и под руководством человека, который его собрал. К тому времени, когда дело дошло до сражения, они объединялись в тесно сплоченные отряды, и возникало "чувство локтя", которое давало им преимущество в бою. Каждый солдат знал свое место в собственном отряде и в цепи командования, которая вела непосредственно к самому королю.
У французов не было такой формальной структуры. Хотя существовали группы, которые сражались вместе как единое целое, например, представители королевского дома или городские ополчения, большинство мелких дворян были независимыми и самостоятельно мыслящими. Даже члены одной семьи не всегда сражались бок о бок: Жан, мессир де Лонгеваль, например, сражался в главной баталии в отряде Робера, графа Марле, а его брат Ален — в авангарде, в отряде Роберта, мессира де Варвена, отца нашего летописца.[521] Ситуация осложнялась еще и тем, что непрерывный поток новых подкреплений прибывал даже в ходе сражения, что создавало риск того, что цепь командования настолько растянется, что может сломаться.
Элитный кавалерийский отряд получил в свое распоряжение около тысячи бойцов, которых "снабдили людьми (взятыми) из всех отрядов".[522] Неизбежно, что на эти роли были выбраны более опытные и лучше оснащенные бойцы, которые, скорее всего, были кадровыми военными мелкого дворянства. Арьергард стал местом свалки — Лефевр упоминает, что туда помещали "всех лишних бойцов" — что, вероятно, способствовало отсутствию руководства, путанице и нерешительности, которые поразили это подразделение французской армии в ходе сражения.[523]
Действительно, похоже, что у французов был такой "избыток бойцов", что они фактически отослали некоторых из них еще до начала сражения. Монах Сен-Дени сообщает весьма пристрастную историю о том, что жители Парижа предложили отправить шесть тысяч человек, полностью вооруженных, в королевскую армию, с условием, что они будут поставлены в первую шеренгу, если дело дойдет до сражения. (Если такое предложение действительно было сделано, то вряд ли оно сопровождалось подобным условием). Тем не менее, оно было отвергнуто с презрением: "Помощь ремесленников, конечно, не имеет большого значения, — сказал некий Жан Бомон, — ведь мы будем превосходить англичан три к одному".[524] Монах использовал этот сомнительный анекдот как повод для благочестивых размышлений о гордости французской знати, которая считала недостойным принимать помощь плебеев и забыла уроки Куртре, Пуатье и Никополя. Если эта история правдива, то более вероятно, что отказ парижским горожанам был вызван страхом, что они просто пойдут прямо на помощь герцогу Бургундскому, а не против англичан.
Тем не менее, есть и другие свидетельства того, что "плебейские войска" действительно были отвергнуты или дезертировали до начала сражения. Четыре тысячи лучших арбалетчиков, по словам монаха, которые должны были начать атаку на англичан, не были найдены на своих местах в тот момент, когда они были нужны, будучи отосланными, как они утверждали, потому что дворяне сказали, что они не нужны. Можно было бы с подозрением отнестись и к этой истории, если бы не тот факт, что четыре тысячи лучников и пятнадцать сотен арбалетчиков, которые, по словам Варвена, были назначены в авангард, нигде не фигурировали во время битвы. Собственное объяснение Варвена их отсутствия повторяет объяснение монаха: на узком поле боя между лесами Азинкур и Трамекур не было места ни для кого, кроме латников, поэтому лучники не могли быть использованы. Действительно, пятьдесят арбалетчиков, выехавших из Турнэ 17 сентября в ответ на королевский призыв оказать помощь Арфлеру, вернулись домой 18 ноября, так и не добравшись до Арфлера и не побывав в битве при Азенкуре.[525]
Проливные дожди, которые шли почти всю ночь, наконец, уступили место прохладе и сырости бледного и туманного рассвета. Это было утро 25 октября 1415 года, день, отмечаемый в церковном календаре как праздник святых Криспина и Криспиниана, покровителей сапожников, шорников и кожевников. Хотя маловероятно, что кто-то во французской армии счел этот день неподходящим для сражения.
Легенда гласит, что Криспин и Криспиниан были двумя братьями из Рима, которые прибыли во Францию в качестве христианских миссионеров в начале третьего века и поселились в Суассоне. Там они занимались сапожным ремеслом, пока не были замучены за свою веру по приказу императора Максимиана. Как это часто бывает в средневековых историях мученичества, братья чудом пережили несколько ужасных попыток: инструменты палачей не причинили им вреда, река Эсна не утопила их, а раскаленное масло не сожгло их. В конце концов, палачу пришлось прибегнуть к более прозаичному, но успешному методу — обезглавить их. В предыдущем году, в мае 1414 года, отряд арманьяков был виновен в жестоком разграблении их родного города Суассона и казни его высокочтимого капитана Ангеррана де Бурнонвиля Жаном, герцогом Бурбонским, который теперь был одним из командиров авангарда.[526] Мученики-сапожники из Суассона собирались отомстить.
518
Waurin, i, p. 206; le Févre, i, p. 248; St-Denys, v, p. 562; Bouvier, pp. 68–9. Monstrelet, iii, pp. 103–4, один приписывает руководство этим крылом Гишару де Дофине, но его текст явно испорчен и ненадежен в этом месте: Варвен и Лефевр оба исправляют это на Вандом.
519
Bouvier, pp. 68–9; St-Denys, v, p. 560.
520
St-Denys, v, p. 560; Monstrelet, iii, p. 104; le Févre, i, pp. 85, 102, 105, 248, 288; Waurin, i, pp. 206, 213.
521
Bacquet, pp. 112–13. Этот рассказ об Азенкуре в судебном деле 1460 года ясно показывает, что Бувье, стр. 69, прав, говоря, что граф Марле и его отряд были в главной баталии, а не в арьергарде, как в Monstrelet, iii, p. 104, Waurin, i, p. 206 и le Févre, i, p. 248.
522
GHQ, p. 81; Fenin, Mémoires, p. 64; Allmand (ed), Society at War, p. 195.
523
Le Févre, i, p. 248, использует фразу "tout le surplus des gens de guerre". Gens de guerre — это общий термин, означающий всех солдат; он отличается от gens d'armes или hommes d'armes, которые относятся к конкретным военнослужащим.
524
St-Denys, v, p. 548.
525
Ibid., v, pp. 558–60; Waurin, i, p. 206; W&W, ii, p. 53. Это решение имело прецедент. Иоанн II перед битвой при Пуатье (1356) аналогичным образом уволил большую часть "плохо экипированных и недисциплинированных пеших солдат, собранных в арьер-бан, на том основании, что их присутствие в Креси (1346) мешало более профессиональным войскам и способствовало поражению. См. Strickland and Hardy, p. 234.
526
См. выш.