Инверсии

— Элф, — услышал я голос доктора. Она повернулась ко мне. — Элф, — снова сказала она, протягивая ко мне руку. Она по-прежнему широко улыбалась. — Это гаан Кюдун из Дрезена. Гаан Кюдун, — сказала она иностранцу, — тарабар-тарабар Элф, — (по крайней мере, так я расслышал). Я вспомнил: доктор когда-то говорила, что гаан — это какое-то временное дипломатическое звание.

Высокий загорелый человек снова снял с носа металлическую штуковину и поклонился мне.

— Ошень р-р-рад познакомился, У элф, — сказал он на некоем подобии гаспидианского.

— Здравствуйте, господин Кюдун, — сказал я и тоже поклонился.

Она представила герцога Ормина — с Валеном, Улресилом и начальником стражи гаан был уже знаком.

— Гаан прибыл с острова, расположенного по соседству с моим, — сказала доктор. Вид у нее был радостный и возбужденный. — Его пригласил сюда из Кускерии прежний герцог Вален, чтобы обсудить возможность торговли между двумя странами. Добирался он сюда совсем не таким путем, как я, но путешествие его продолжалось столько же времени. Он оставил Дрезен почти одновременно со мной, так что свежих новостей оттуда у него нет, но я все равно очень рада услышать дрезенскую речь! — Она снова повернула к нему свое улыбающееся лицо. — Я попытаюсь убедить его остаться и основать здесь настоящее посольство, — сказала она и, снова перейдя на свою тарабарщину, обратилась к иностранцу.

Улресил и Вален смотрели друг на друга. Начальник стражи Адлейн на мгновение поднял взгляд к потолку большого зала, потом неодобрительно фыркнул и сказал, обращаясь к трем герцогам:

— Ну что ж, господа, я думаю, в нас больше нужды нет.

Герцог Ормин неопределенно хмыкнул. Двое других поглядывали то на доктора, то на гаана с разочарованным видом, хотя для этого новому герцогу Валену и не потребовалось менять свое обычное выражение лица.

— И хотя этот разговор на их родном языке очарователен, у меня есть другие дела, — сказал Адлейн. — Прошу меня извинить… — Он кивнул герцогам и пошел прочь, кивнув двум здоровенным капитанам, которые последовали за ним.

— Герцог Вален, герцог Улресил, — сказала доктор с прежней своей улыбкой. — Я вам так благодарна. Я польщена, что вы проявили такое внимание ко мне, поспешив познакомить меня с гааном.

Новый герцог Вален хранил молчание. Мне показалось, что Улресил проглотил какие-то неприятные слова, потом произнес:

— Всегда рады, мадам.

— Гаану назначена аудиенция у короля?

— Нет, ему не назначена аудиенция у короля.

— Тогда можно мне забрать его у вас на время? Мне о многом хочется с ним поговорить.

Улресил наклонил голову и изобразил некое подобие улыбки.

— Прошу вас. Как вам угодно, сударыня.

Хозяин, я полтора колокола провел вместе с доктором и ее новым другом в уединенном местечке неподалеку от Хоровой галереи королевского двора и за все это время не узнал ничего нового, кроме того, что дрезенской беседе, как и миру, может в любой момент прийти конец, а иногда к ней прилагаются вино с водой и кусочек сахара. Гаану Кюдуну была-таки назначена аудиенция у короля позднее, в тот же день, и он попросил доктора переводить, поскольку его имперский был едва ли лучше его гаспидианского. Она с радостью согласилась.

В тот день доктор послала меня к аптекарю Шавину за разными химикатами и другими материалами. Когда я уходил, доктор просто светилась, с великим тщанием готовясь к встрече с гааном и королем. На мой вопрос она ответила, что я не понадоблюсь до вечера.

День стоял превосходный, теплый. Я пошел в аптеку кружным путем — через гавань. Вспомнил ту грозовую ночь полгода назад, когда я прибежал сюда в поисках детей, отправленных за льдом. Я вспомнил девочку в тесной, грязной комнате бедняцкого квартала и ужасную лихорадку, убившую ее, несмотря на все старания доктора.

В гавани пахло рыбой, смолой и морем.

Крепко держа корзину с глиняными сосудами и стеклянными трубками, проложенными соломой, я остановился перед таверной. Заказал вино с водой и сахаром, но такой напиток не пришелся мне по вкусу. Некоторое время я просто сидел и глазел на улицу через открытое окно. Во дворец я вернулся около четвертого вечернего колокола.

Дверь в жилище доктора была распахнута. Такого прежде не случалось. Я помедлил перед входом; внезапно меня наполнило ощущение тревоги. Я вошел и увидел на полу в гостиной пару вечерних туфель и накидку для официальных приемов. Я поставил корзинку с химикалиями и компонентами на стол и прошел в операционную, откуда до меня доносился звук голоса.

Доктор сидела, подняв ноги на скамейку, ее голые ступни стояли на листах бумаги, ноги были обнажены до колен, а воротник платья расстегнут. Длинные медно-рыжие волосы, неприбранные, свисали за спину. Одна из подвешенных к потолку курительниц медленно раскачивалась над ее головой, оставляя дымный ароматный след. Видавший виды старый нож лежал у ее локтя. В руке она держала кубок. Мне показалось, что вокруг глаз доктора красные круги. И создалось впечатление, что она говорит сама с собой. Она повернулась и уставилась на меня туманным взглядом.

— А, Элф.

— Хозяйка? С вами что-то случилось?

— Да так, кое-что, Элф. — Она приподняла кувшин. — Хочешь выпить?

Я оглянулся.

— А входную дверь можно закрыть?

Она словно задумалась, потом сказала:

— Да. Закрывание двери — наша ежедневная рутина. Почему же не закрыть? А потом возвращайся и выпей. Пить в одиночестве грустно.

Я закрыл дверь, нашел кубок, принес в операционную еще один стул и сел рядом с ней. Она налила жидкость из кувшина в мой кубок. Я понюхал — жидкость ничем не пахла.

— Что это, хозяйка?

— Спирт, — ответила она. — Очень чистый. — Она потянула носом. — Хотя у него все еще интригующий букет.

— Хозяйка, это то самое, что для нас делают в королевской аптеке?

— То самое, — сказала она, отхлебывая из кубка.

Я пригубил жидкость, поперхнулся, но удержался и не выплюнул ее назад в кубок.

— Очень крепкая, да? — спросил я хрипловатым голосом.

— Это от нее и требуется, — мрачно сказала доктор.

— Что случилось, хозяйка?

Она посмотрела на меня и после паузы произнесла:

— Я очень глупая женщина, Элф.

— Хозяйка, вы самая умная и мудрая женщина из всех, которых я встречал. Самая умная и мудрая из всех.

— Ты слишком добр, Элф, — сказала она, опустив глаза в кубок. — Но все же я глупая. Нет таких людей, которые были бы умны во всем. Как будто каждый глуп в чем-то своем. Я очень глупо вела себя с королем.

— С королем, хозяйка?

— Да, Элф, с королем.

— Хозяйка, я знаю, что наш король — очень тактичный и понимающий, и он не будет злиться на вас. И потом, оскорбление, если только оно было, гораздо сильнее подействовало на вас, чем на него.

— Да нет, не было никакого оскорбления, Элф, была обыкновенная… глупость.

— Не могу в это поверить, хозяйка.

Она посмотрела на меня нетвердым взглядом.

— Ты сохранишь в тайне то, что я тебе… — начала было она, и, должен признаться, сердце у меня при этих словах словно ушло в пятки. Но следующими ее словами я был избавлен от необходимости брать на душу грех клятвопреступления и предательства, который и так совершал ежедневно, или от опрометчивого признания. — Да нет, не надо, — сказала она, тряхнув головой и потерев лицо свободной рукой. — Ерунда все это. Если король захочет, то люди узнают. А так — ерунда. Кому какая разница?

Я ничего не сказал. Она прикусила нижнюю губу, потом снова отхлебнула из кубка. Печально улыбнулась.

— Я сказала королю, как я к нему отношусь, Элф, — сказала она, вздохнула и пожала плечами, словно говоря: «Ну вот, я и сказала».

Я уперся взглядом в пол.

— И как, хозяйка? — тихо спросил я.

— Я думаю, ты бы мог догадаться, Элф.

Я вдруг понял, что и я тоже кусаю свою нижнюю губу. Я пригубил из кубка, чтобы хоть как-то снять неловкость.

— Я уверен, мы оба любим короля, хозяйка.

— Все любят короля, — горько сказала она. — Или по крайней мере говорят, что любят. Предполагается, что все это чувствуют, должны чувствовать. Но я чувствовала по-иному. Говорить об этом было глупо и недостойно врача, но я сказала. После аудиенции гаана Кюдуна… знаешь, я уверена, что этот старый сукин сын Вален думал меня подловить, — сказала она, оборвав себя на полуслове. Я поперхнулся своим питьем. Раньше я не слышал таких слов от доктора, а услышав, расстроился. — Да. Он, видимо, считал, что я не… что я… ну так вот, после аудиенции гаану это все и случилось. Мы остались одни. Только он и я. Шея затекла. Не знаю, не знаю, — сказала она несчастным голосом. — Может быть, я была возбуждена встречей с соотечественником.