Инверсии

Король во время всех этих процедур расстроенно посматривал на нее. Когда доктор закончила, он сказал:

— Вы с нетерпением ждете предстоящего бала?

Она улыбнулась ему одними губами.

— Конечно, ваше величество.

Мы собрали свои вещи и уже намеревались было идти, но тут король взял доктора за руку. Мне кажется, я еще не видел в его глазах такого смущенного, неуверенного взгляда.

— Говорят, — сказал он, — женщины переносят боль лучше мужчин. — Его глаза словно обшаривали ее. — Сильнее всего во время допросов мы мучаем мужчин.

Доктор опустила глаза на свои пальцы в королевской ладони.

— Женщины переносят боль лучше, потому что мы должны рожать детей, — сказала она тихим голосом. — Обычно считается, что такая боль неизбежна, но люди моей профессии научились в некоторой мере облегчать ее. — Она заглянула в его глаза. — А животными — даже хуже, чем животными, — мы становимся, когда мучаем других.

Она неторопливо извлекла свою руку из королевской, подняла саквояж, поклонилась королю, повернулась и направилась к двери. Я помедлил, думая, что король позовет ее, но он этого не сделал. Он сидел на своей огромной кровати с обиженным видом, шмыгая носом. Я поклонился королю и последовал за доктором.

Юнура так и не допросили. Через несколько часов после того, как его поймали и доставили во дворец, пока мы с доктором были у короля, а Ралиндж готовился к допросу, в камеру с беглецом заглянул охранник. Юнур как-то сумел перерезать себе горло маленьким ножом. Руки и ноги его были заведены за спину и крепко схвачены цепями, а его, перед тем как поместить туда, раздели донага. Нож был заклинен в трещине стены, острием наружу, на высоте приблизительно в треть человеческого роста. Юнур сумел подползти к ножу, выбрав до конца длину цепей, которыми был скован, и, прижавшись шеей к острию, дернул головой, а потом рухнул на пол и истек кровью.

Насколько я понимаю, два начальника стражи были вне себя от ярости. Стражникам, которые охраняли Юнура, повезло — их не наказали и не подвергли допросу. Сошлись на том, что Юнур, видимо, сам всунул нож, прежде чем напасть на Нолиети, на тот случай, если его схватят и приведут туда для допроса.

Хотя мы в нашем положении мало что знали, а мнение наше стоило и того меньше, но, знакомые с Юнуром и имевшие представление о его умственных способностях, мы оба даже отдаленно не верили этим объяснениям.

Кветтил: Милый герцог, очень рад вас видеть. Какой прекрасный вид, не правда ли?

Вален: Гм-м. Как здоровье, Кветтил?

К: Лучше не бывает. А у вас?

В: Сносно.

К: Я думал, может, пожелаете присесть. Видите — я и стулья приказал принести.

В: Нет, спасибо. Давайте-ка пойдем туда…

К: Хорошо, отлично. Ну вот, отсюда вид даже еще лучше. Но я не допускаю мысли, что вы пожелали встретиться со мной здесь, чтобы насладиться зрелищем моих владений.

В: Гм-м.

К: Позвольте мне высказать догадку. У вас нехорошие предчувствия в связи с… как его звали? Нолиети? В связи со смертью Нолиети? Или скорее в связи со смертью обоих — Нолиети и его ученика?

В: Нет, я считаю, что это дело закрыто. Смерть двух палачей не ахти какое событие. Их ремесло, хоть и необходимо, но презренно.

К: Презренно? Нет-нет. Ни в коем случае. Я бы назвал его одним из самых высоких искусств. Мой палач, Ралиндж, великий мастер. Я не стал петь ему дифирамбы в присутствии Квиенса, потому что опасаюсь, как бы король не забрал его у меня: это меня крайне огорчило бы. Я бы чувствовал себя обворованным.

В: Нет, меня заботит некто, чья профессия — не причинять боль, а смягчать ее.

К: Вот как? Так вы имеете в виду женщину, которая называет себя доктором? И что только король в ней нашел? Он что, не может просто трахнуть ее и закрыть вопрос?

В: Может, он ее и трахает, хотя похоже, что нет. Она так на него смотрит, что у меня возникает впечатление, будто она хочет лечь под него… Но мне и то и другое безразлично. Беда в том, что он, кажется, убежден в ее незаурядных врачебных талантах.

К: Ах, это. Вы хотите видеть кого-то на ее месте?

В: Да. Кого угодно. Я думаю, она шпионка, или ведьма, или и то и другое.

К: Понимаю. Вы сказали об этом королю?

В: Конечно же нет.

К: Так-так. Что ж, мой собственный врач придерживается того же мнения, что и вы, если вас это утешит. Но я, однако, должен вас предупредить, что его мнение стоит недорого, потому что он самодовольный дурак и лечит ничуть не лучше, чем любой другой из этих кровопускателей и костоломов.

В: Не сомневаюсь. И тем не менее я уверен, что ваш врач — один из самых компетентных, а потому я рад, что он разделяет мое мнение об этой Восилл. Это может оказаться полезным, если придется доказывать королю ее ненадежность. Могу вам сообщить, что начальник стражи Адлейн тоже считает ее опасной, хотя и соглашается со мной, что сейчас предпринимать шаги против нее невозможно. Поэтому-то я и хотел поговорить с вами. Я могу рассчитывать на ваше молчание? Я хочу поговорить кое о чем, что можно было бы сделать, не ставя в известность короля, хотя это имеет единственную цель — защитить его.

К: Да? Гм-м-м. Ну конечно же, мой милый герцог. Продолжайте. Ничто из сказанного вами не выйдет за эти стены. То есть за эти перила.

В: Я полагаюсь на ваше слово.

К: Конечно, конечно.

В: Я и Адлейн заключили соглашение с Нолиети, что если возникнет необходимость, то эту женщину можно взять и подвергнуть допросу… не ставя в известность короля.

К: Понимаю.

В: Мы готовы были воплотить этот план в жизнь по пути сюда из Гаспида. Но вот мы уже добрались до места, к тому же Нолиети мертв. Я хочу попросить вас поучаствовать в реализации подобного плана. Если ваш Ралиндж такой умелец, как вы говорите, то он без труда добьется правды от этой женщины.

К: Безусловно. Я пока не знаю ни одной женщины, которая сумела бы устоять против него в этом смысле.

В: Тогда не могли бы вы отрядить кого-нибудь из дворцовой стражи для ее задержания или, по крайней мере, сделать так, чтобы они в это время не вмешивались?

К: … Понятно. А в чем будет мой интерес?

В: Ваш интерес? Безопасность короля, сударь!

К: Конечно же, безопасность короля для меня превыше всего, так же как, несомненно, и для вас, дорогой герцог. И тем не менее в отсутствие какого-либо явного злоумышления, произведенного этой женщиной, может показаться, будто вы делаете это из личной неприязни, невзирая на все ваши добрые намерения.

В: Мои приязни или неприязни диктуются исключительно интересами королевского дома, и я питаю надежду, что моя служба за долгие годы, а точнее десятилетия, доказала это. Вам эта женщина совершенно безразлична. Вы хотите сказать, что возражаете?

К: Встаньте на мою точку зрения, дорогой Вален. Пока вы находитесь здесь, за вашу безопасность формально отвечаю я. И вот что происходит: всего несколько дней спустя после прибытия двора в Ивенир один из его чиновников незаконно убит, а убийца избежал допроса и наказания, которых заслужил. Это сильно огорчило меня, сударь, и я не пришел в полное расстройство лишь потому, что дело завершилось почти сразу же и последствия ограничились королевским двором. Но при всем том, думаю, Полчек не понимает, что был на волосок от понижения. И могу добавить: мой начальник стражи все еще обеспокоен. Он полагает, что нам известно не все, что смерть ученика была подстроена теми, кто выигрывал от его молчания. Но в любом случае, если после этого убийства и самоубийства исчезнет еще и фаворитка короля, то мне, следовательно, не останется иного выбора, как наказать Полчека со всей суровостью. Только так смогу я сохранить свою честь, но все равно она пострадает. Мне обязательно понадобятся самые неоспоримые доказательства того, что эта женщина злоумышляла против короля, — иначе я не могу пойти на подобные действия.