Инверсии

— УрЛейн продолжает пользоваться нашей поддержкой, — сказал с улыбкой король. — Никто не должен знать, что мы противостоим ему, независимо от того, как мы относимся к его пребыванию у власти. Мир изменился, слишком многие обратили взоры к Тассасену и смотрят, что там происходит. Мы должны довериться Провидению, которое позаботится, чтобы этот цареубийственный режим пал сам по себе, продемонстрировав всем свою беззаконность. Если же мы будем замечены в том, что способствуем падению этого режима извне, то скептики только уверятся в том, будто от него исходит некая угроза, а значит (таков уж их образ мыслей), он не лишен и неких достоинств.

— Но, государь, — сказал Вален, наклоняясь и глядя мимо Кветтила — его старческий подбородок оказался при этом чуть ли не на столе, — Провидение не всегда ведет себя так, как следует. У меня в жизни было немало возможностей убедиться в этом, государь. Даже ваш дражайший отец, не имевший равного в подобных делах, случалось, не был слишком склонен ожидать, пока Провидение со своей мучительной медлительностью не выполнит то, чего можно достичь в десять раз быстрее одним быстрым и даже милосердным ударом. Провидение не торопится доставить то, чего мы от него ждем или желаем, государь. Провидение нужно подтолкнуть в верном направлении. — Он обвел остальных вызывающим взглядом. — Да-да, подтолкнуть, и хорошенько.

— Мне казалось, что люди постарше обычно склонны проявлять терпение, — сказал Адлейн.

— Только когда оно требуется, — пояснил Вален. — Сейчас не тот случай.

— И тем не менее, — совершенно невозмутимо продолжал король, — с генералом УрЛейном случится то, что должно случиться. Как вы догадываетесь, у меня здесь свой интерес, дорогой герцог Вален, но вы и любой, для кого мое благоволение не пустой звук, не должны торопить события. Терпение — это средство, с помощью которого мы позволим плоду созреть, и тогда он упадет в наши руки сам — никуда не денется.

Вален довольно долго смотрел на короля, потом вроде бы согласился с услышанным.

— Ваше величество, простите старика, чьи дни сочтены и потому он опасается, что пожать плоды терпения сможет только в могиле.

— Мы должны надеяться, что этого не случится, потому что я не желаю вам столь ранней смерти, мой дорогой герцог.

Эти слова не очень утешили герцога. Кветтил похлопал его по руке, в твердости которой старик уже испытывал сомнения.

— Как бы то ни было, но у цареубийцы больше поводов для беспокойства, чем у простых убийц, — сказал Кветтил.

— Итак, — сказал король, с удовлетворенным видом откидываясь к спинке стула, — наша восточная проблема.

— Я бы сказал, скорее западная проблема УрЛейна, — улыбнулся Кветтил. — Нам известно, что он продолжает посылать войска в Ладенсион. Два его лучших генерала, Сималг и Ралбут, уже находятся в городе Чалтоксерн. Они предъявили ультиматум баронам: если те к новолунию Джейрли не откроют перевалы и не пропустят войска протектората во внутренние города, пусть пеняют на себя.

— А у нас есть основания полагать, что бароны займут позицию куда жестче, чем полагает УрЛейн, — сказал король с хитроватой улыбкой.

— Я бы сказал: все основания, — сказал Кветтил. — Даже больше… — начал было он, но король поднял руку, сделал неопределенное движение в воздухе и прикрыл глаза. Кветтил бросил взгляд на нас и медленно, едва заметно кивнул.

— Герцог Ормин, государь, — произнес Вистер.

На тропинке показалась неуклюжая, сутулая фигура герцога Ормина. Он остановился у высокого ящика с картой, улыбнулся и отвесил поклон.

— Государь. А, и герцог Кветтил здесь.

— Ормин! — сказал король (Кветтил небрежнейшим образом поклонился). — Рад вас видеть. Как поживает ваша жена?

— Гораздо лучше, государь. Легкая лихорадка, ничего страшного.

— Вы не хотите, чтобы Восилл ее посмотрела?

— Спасибо, государь, в этом нет нужды, — сказал Ормин, поднимаясь на цыпочки, чтобы увидеть, что делается за столом. — А, и доктор Восилл здесь.

— Господин герцог, — сказала Восилл, слегка кивнув головой.

— Присядьте с нами, — предложил король и оглянулся. — Герцог Вален, вы не будете так добры… нет-нет-нет. — На физиономии герцога Валена появилось такое выражение, будто ему сообщили, что в его сапог заползло ядовитое насекомое. — Вы ведь уже пересаживались, верно?… Адлейн, освободите, пожалуйста, место для герцога.

— С удовольствием, государь.

— Какая великолепная карта, — сказал герцог Ормин, усаживаясь.

— Вы так думаете? — спросил король.

— Государь? Ваше величество? — заверещал вдруг молодой человек справа от Валена.

— Герцог Улресил, — обратился к нему король.

— Позвольте мне отправиться в Ладенсион, — сказал молодой человек. Он, казалось, наконец-то оживился, даже демонстрировал некоторое возбуждение. Когда он выразил желание поскорее увидеть доктора в бальном платье, он лишь проявил свою незрелость. Теперь он словно загорелся энтузиазмом, на лице его появилось нетерпеливое выражение. — Мне с несколькими друзьями. У нас есть оружие и достаточно воинов. Мы встанем под знамена того барона, которому вы более всего доверяете, и будем с радостью сражаться за…

— Мой добрый Улресил, — сказал король. — Ваш энтузиазм весьма похвален, и, хотя я вам благодарен за это ваше желание, претворение его в жизнь вызовет у меня только гнев и презрение.

— Почему, государь? — спросил молодой герцог, часто моргая. Лицо его зарделось.

— Вы сидите за моим столом, герцог Улресил. Известно, что вы пользуетесь моей благосклонностью и принимаете советы от меня и от герцога Кветтила. А вы собираетесь драться с тем, кого я обязался поддерживать и должен, повторяю, делать вид, что поддерживаю. По крайней мере пока.

— Но…

— В любом случае, Улресил, — сказал герцог Кветтил, взглянув на Квиенса, — король предпочитает, чтобы сколь-нибудь значительными войсковыми соединениями командовали наемные генералы, а не знать.

Король натянуто улыбнулся Кветтилу.

— У моего отца была традиция вверять руководство крупными сражениями тем, кто с младых ногтей воюет и не занимается ничем другим. Моя знать командует своими владениями и своим досугом. Они набирают себе гаремы, улучшают свои дворцы, приобретают великие творения искусства, собирают налоги, с которых все мы получаем свое, и наблюдают за мелиорацией земель и очисткой городов. В том новом мире, который окружает нас сегодня, для человека найдется — даже с избытком найдется — чем заняться и о чем думать и кроме опасностей войны.

Герцог Ормин хохотнул.

— Король Драсин, бывало, говорил, что война — это не наука и не искусство, — сказал Ормин. — Это ремесло с элементами как науки, так и искусства, но в первую очередь — ремесло, и его нужно оставить тем, кто поднаторел в этом ремесле.

— Но, государь… — попытался было возразить герцог Улресил.

Король протянул в его направлении руку.

— У меня нет сомнений в том, что вы с друзьями могли бы сами дать сражение врагу и сделать это не хуже любого наемного генерала, но, выиграв сегодня, вы можете проиграть завтра и даже поставить под угрозу существование королевства. Я все держу под контролем, Улресил. — Король улыбнулся молодому герцогу, хотя тот и не увидел этого, потому что, поджав губы, вперился в стол. — Однако, — продолжил король снисходительно веселым тоном, отчего Улресил тут же поднял глаза, — держите мечи наготове и проверьте, хорошо ли они наточены. Ваш день настанет в свой срок.

— Слушаюсь, государь, — сказал Улресил, снова вперяя взгляд в стол.

— Итак… — начал было король, но его прервал шум: у входа во дворец происходила какая-то суета.

— Ваше величество, — сказал Вистер, устремив взгляд в направлении шума и привстав на цыпочки, чтобы увидеть, что там происходит.

— Вистер, что вы там видите? — спросил король.

— Какой-то слуга, государь. Он торопится. Он даже бежит.

В этот момент и я, и доктор оглянулись под столом и тоже увидели упитанного юнца в форме дворцового лакея — он несся по тропинке в нашем направлении.