Инверсии

— Послушай, — сказал Джоллис, остановившись и повернувшись ко мне (мне показалось, что он выждал момент, когда вокруг никого не оказалось, прежде чем сообщить мне последние сведения). — Если это поможет — я слышал, что Вален послал кого-то в Экваториальную Кускерию.

— Кускерию?

— Да. Ты знаешь о ней?

— Вроде как знаю. Это, кажется, порт, да?

— Порт, город-государство, святилище морской компании, логово морских чудищ, если верить некоторым людям… но дело в том, что это едва ли не самая северная точка, куда доходят люди из южных земель, и у них там, по слухам, немало посольств и миссий.

— Да?

— Так вот, один из людей герцога Валена был послан в Кускерию найти там кое-кого из Дрезена.

— Из Дрезена! — сказал я. Потом понизил голос, потому что Джоллис нахмурился и оглядел огромные тела спящих животных. — Но зачем?

— Понятия не имею, — сказал Джоллис.

— А сколько времени нужно, чтобы добраться до Кускерии?

— На дорогу туда уходит около года. Но говорят, что обратно возвращаются быстрее. — Он пожал плечами. — Ветра.

— Не близкий путь, чтобы отправлять кого-то, — недоуменно сказал я.

— Я знаю, — сказал Джоллис. Он пососал трубку. — Мой хозяин думал, что это связано с торговлей. Ты же знаешь, люди всегда надеются разбогатеть на пряностях, или снадобьях, или новых фруктах, или чем-нибудь таком, если им удастся провезти этот товар в обход морских компаний и избежать штормов, но, понимаешь, потом мой хозяин узнал, что посланник Валена ищет одного человека.

— Да?

— Гм-м. — Джоллис остановился лицом к заходящему Ксамису, оно приобрело рубиновый оттенок в свете закатного облака, словно охваченного пламенем. — Хороший закат, — сказал он, глубоко затягиваясь.

— Очень, — сказал я, даже не глядя в ту сторону.

— Но лучшие закаты, конечно же, были во время падения империи. Ты об этом не думал?

— Да? Ну да, естественно.

— Провидение вознаградило нас за гнев небес, — задумчиво сказал Джоллис, хмуро устремив глаза в чашечку своей трубки.

— Да? Ну конечно.

«Кому сказать? — думал я. — Кому же сказать?…»

Хозяин, каждый день доктор посещала короля во время Циркуляции из Гаспида в Ивенир, потому что нашему монарху досаждали боли в спине.

Король Квиенс лежал на кровати, а доктор сидела на ее краю.

– Если она действительно так болит, вы должны дать ей покой, государь, — сказала она ему.

— Покой? — сказал король, переворачиваясь на живот. — Как я могу дать ей покой? Глупая, ведь это же Циркуляция. Если я дам себе покой, то и остальные встанут на месте, и к тому времени, когда мы доберемся до Летнего дворца, нужно будет возвращаться обратно.

— Ваше величество могло бы лежать на спине в своей карете, — сказала доктор, вытаскивая рубашку короля из его ездовых рейтуз и обнажая мощную, мускулистую спину.

— Это тоже больно, — сказал он в подушку.

— Может быть, поначалу и будет немного больно, но вы быстро почувствуете улучшение. А если будете ехать верхом, то вам станет еще хуже.

— Эти проклятые кареты — они раскачиваются туда-сюда, а колеса все время попадают в ямы и рытвины. Дороги явно стали гораздо хуже, чем в прошлом году. Вистер?

— Ваше величество? — Толстый камердинер тут же оказался у кровати короля.

— Пусть кто-нибудь узнает, кто отвечает за содержание этих дорог. Достаточно ли собирается налогов? Если да, то расходуются ли эти деньги на ремонт, а если нет, то куда они уходят?

— Слушаюсь, ваше величество. — Вистер быстрым шагом вышел из шатра.

— Герцоги мошенничают со сбором налогов, Восилл, — вздохнул король. — Ну, или их сборщики. У них слишком много власти, будь они прокляты. Я считаю, что слишком много сборщиков приобрели себе баронские поместья с титулами.

— Вы абсолютно правы, государь, — сказала доктор.

— Да, я думал учредить еще какие-нибудь… на городских уровнях… как их…

— Советы, государь?

— Да, советы, в которые входили бы ответственные граждане. Они бы для начала наблюдали за дорогами, за городскими стенами и все такое. За подобными вещами у них душа болит больше, чем у герцогов, которых заботят только собственные дома и количество дичи в их лесах.

— Прекрасная мысль, государь.

— Да, я тоже так думаю. — Король повернул голову и взглянул на доктора. — У вас они тоже есть, верно?

— Советы, государь?

— Да. Я помню, вы мне о них говорили. Вероятно, сравнивали нашу отсталую систему с вашей, и сравнение было не в нашу пользу, это уж точно.

— Неужели я сравнивала, государь?

— Сравнивали, сравнивали, Восилл.

— Действительно, наше государственное устройство позволяет поддерживать дороги в хорошем состоянии, признаю.

— Но если я отберу власть у баронов, то они будут недовольны, — мрачно сказал король.

— А вы, государь, сделайте их эрцгерцогами или дайте им другое вознаграждение.

Король задумался.

— Какое другое?

— Не знаю, государь. Вы могли бы что-нибудь придумать.

— Да, мог бы, — сказал король. — Но если я дам власть земледельцам, торговцам и всем прочим, то им этого покажется мало.

Доктор продолжала массировать спину короля.

— Мы говорим, что лучше предотвратить, чем лечить, — сказала она ему. — О теле нужно заботиться до того, как с ним произойдет что-нибудь нехорошее. Вы должны давать себе покой, прежде чем от усталости не свалитесь с ног, вы должны поесть до того, как голод одолеет вас.

Король нахмурился, а руки доктора продолжали двигаться по его телу.

— Если бы все было так просто, — сказал он, вздохнув. — Я думаю, что если в теле можно поддерживать здоровье такими простыми средствами, то оно устроено гораздо проще по сравнению с государством.

Мне показалось, что эти слова немного задели доктора.

— Тогда я довольна тем, что на моем попечении находится ваше тело, а не ваша страна, государь.

— Я и есть моя страна, — строго сказал король, хотя выражение его лица не соответствовало его тону.

— Тогда, государь, радуйтесь, что ваше королевство пребывает в лучшем состоянии, чем его король, который не хочет лежать в карете, как это сделал бы любой благоразумный монарх.

— Не разговаривайте со мной как с ребенком, Восилл! — громко сказал король, поворачивая к ней голову. — Ой! — сказал он — на лице его появилась гримаса боли, и он снова упал головой на подушку. — Вы не можете понять (видимо, из-за того, что вы — женщина), что в карете у вас нет возможности маневра. Карета занимает всю дорогу. А человек верхом может объезжать все неровности на дороге.

— Понимаю, государь. И тем не менее факт остается фактом: вы весь день проводите в седле, вас трясет, и маленькие подушечки между вашими позвонками сжимаются и ущемляют нервы. От этого и возникают боли в спине. Если же вы будете лежать в карете, то, как бы вас ни трясло, вам станет гораздо лучше.

— Послушайте, Восилл, — раздраженным тоном сказал король, приподнимаясь на локте и поднимая взгляд на доктора, — как, по-вашему, это будет выглядеть, если король пересядет из седла в карету и разляжется среди надушенных дамских подушек, словно какая-нибудь изнеженная наложница? Что это будет за монарх? А? Не смешите меня. — Он снова осторожно улегся на живот.

— Я так думаю, ваш отец никогда ничего подобного не делал, государь.

— Нет, он… — начал было король, но прежде чем продолжить, окинул доктора подозрительным взглядом. — Нет, не делал. Конечно же нет. Он ехал в седле. И я останусь в седле. Я буду скакать верхом и мучиться от боли, потому что именно этого от меня и ждут. Вы снимаете боли у меня в спине, потому что именно этого ждут от вас. Занимайтесь своим делом, доктор, и прекратите эту дурацкую болтовню. И да спасет меня Провидение от женской глупости! Ой! Осторожнее!

— Я должна выяснить, где у вас болит, государь.

— Ну, так вы уже нашли! А теперь делайте то, что должны делать, то есть избавить меня от боли. Вистер! Вистер!

К королю подошел другой слуга.