Наблюдатель

Но довольно быстро я все-таки взял себя в руки, убрал на место некстати выросшие клыки, а затем наклонился, поднял за шкирку ничего не понимающую нурру и быстро вышел, коротко бросив слуге:

— Прибери.

Сказать, что я был зол, значило не сказать ничего. Эта крокодилья поганка… эта дрянная необученная малявка… мало того, что не смогла меня спокойно дождаться и распугала своими воплями весь народ, так еще и во второй раз изгадила комнату, прямо-таки напрашиваясь, чтобы ее прибили.

«В клетку, — решил я, поднявшись на нулевой уровень с недовольно урчащей нуррой в руке. — Однозначно в клетку. Фэйталовую. Пока не поумнеет».

— Ш-ш! — недовольно зашипела нурра, когда я поднес ее к лицу.

— Я тебе как дам «ш-ш!» — не сдержавшись, рявкнул я. — Без зубов у меня останешься!

Малявка прижала уши к голове и умолкла, однако глаз не отвела. Так и таращилась ярко-желтыми зенками, а потом встрепенулась и попыталась дотянуться до меня лапой. Правда, на удар это не было похоже. А еще через миг малявка хрипло мяукнула и потянулась ко мне уже всеми лапами, тогда как ее глаза из настороженно-непонимающих стали умильно-жалобными. После чего она напряглась и звучно чихнула, забрызгав мне соплями чистый воротник.

— По-моему, ты ей нравишься, — насмешливо хмыкнули откуда-то из-за спины, и нурра тут же оскалилась, заметив рядом незнакомое лицо. — Не злись. Она ж глупая совсем, не понимает, в чем провинилась. И наверняка устроила весь этот тарарам просто потому, что скучала.

Я сделал пару глубоких вдохов и выдохов.

Да, наверное. Я просто привык, что мои звери разумны, и та же Пакость уже давно не делает гадостей нарочно. А эта мелюзга только вчера глаза открыла. Ей еще мамка нужна. Тепло. Еда, опять же. А я как ушел в полдень, так и пропал до позднего вечера. Тогда как мелкая, небось, и замерзла, и оголодала. А то, может, еще и решила, что ее бросили.

— Палец ей дай, — посоветовал Дол, заглянув через мое плечо. — Вместо соски. Тогда и успокоится.

Нурра ощетинилась и снова зашипела. Но стоило мне протянуть руку, как она тут же переключилась и, радостно обхватив губами мой указательный палец, довольно засопела. Только на Дола косилась по-прежнему с подозрением, время от времени дергая хвостом и выпуская наружу когти.

— Ого, — со смешком отошел каратель. — Надеюсь, я не ошибся, и эта мерзость не измененная? А то у них зубы ядовитые, и если она тебя поранила, то завтра-послезавтра придется хоронить.

— Не ошибся, — хмуро отозвался я. — Целитель еще вчера сказал, что она нормальная. Но изменения могут быть и отсроченными, поэтому придется еще понаблюдать.

Да. Лесс Отти дал не слишком утешительные прогнозы и предположил, что подвергнувшейся изменениям в утробе матери котенок по определению не мог родиться без отклонений. Тот факт, что пока они не проявились, еще ни о чем не говорил. Но более точно лесс сможет сказать, когда мелкой исполнится хотя бы месяц. А то, может, и через два что-нибудь вылезет.

Малявка тем временем окончательно успокоилась и принялась самозабвенно сосать мой несчастный палец, словно ничего иного ей было не нужно.

— Я там молока немного нашел, — вдруг сообщил Дол. — Не знаю, подойдет ли твоей зверушке, но на всякий случай велел принести.

Я посмотрел на него с удивлением.

— Чего?

— Комендант велел помочь, — поспешил пояснить свою заботу парень. — Так что милости просим. А еще он сказал, что ждет тебя утром в кабинете. Что-то там еще ему от тебя понадобилось, поэтому будь любезен, не проспи. Я утром за тобой зайду.

Проводив недоверчивым взглядом уходящего карателя, я в который раз подумал, что ему тут не место. Но потом покосился на уютно устроившуюся на моей ладони нурру. Вздохнул. И, перехватив ее поудобнее, отправился к себе. Надо было посмотреть, все ли убрали в комнате, проследить, чтобы заделали дыру в бочке и наносили еще воды, а заодно напомнить слуге, чтобы принес обещанное Долом молоко.

Когда же этот утомительный и суетный день подошел к концу, и я вновь заселился в выделенную комендантом комнату, то оказалось, что и сейчас уснуть мне не удастся. Сперва прикорнувшую нурру надо было от себя отцепить. Затем накормить. Потом дождаться, пока принесут ужин, и поесть самому, то и дело отпихивая от тарелки сующую туда любопытный нос кошку.

Кстати, ей приглянулось золото. И, глядя как я один за другим хрумкаю блестящие молги, мелюзга тоже надумала попробовать.

Я не препятствовал. Если уж мне минеральные добавки были необходимы, то и ей, наверное, не повредят. Ее молочные зубы, правда, с задачей не справились, однако после того, как Изя обслюнявил выделенную для кошки монету, нурра довольно охотно подъела оставшуюся от нее шипящую лужицу.

— Ладно, малявка, иди спать, а у меня еще дела на сегодня запланированы, — проворчал я, когда все насытились, а Изя снова подхватил нурру и убрал подальше, давая мне пространство для маневра.

Но как только я поднялся из-за стола и собрался заняться тем, о чем размышлял на протяжении всего дня, меня снова потревожили. На этот раз сверху. Сперва тихим-тихим шорохом, а потом и едва заметным скрипом, как если бы кто-то пытался незаметно проникнуть внутрь.

Окинув быстрым взглядом потолок, я ничего подозрительного не увидел и поначалу решил, что просто показалось. Но нет. Через несколько тин шум повторился. А затем в одном из углов, как раз в том месте, где проходил стык между стеной и потолком, что-то отчетливо заскреблось и зашебуршилось. Причем с такой силой, что игнорировать посторонние звуки стало уже невозможно.

Осторожно переложив сонную нурру на постель и на всякий случай вооружившись тагором, я настороженно уставился на подозрительный угол. Присутствие некко в отлично защищенном форте было маловероятным. Нашествие злобных термитов — тем более. К тому же, ни магическое, ни сумеречное зрение не показывало за стеной ни живых, ни мертвых. Но именно поэтому стремительно усиливающийся шум выглядел все более непонятным.

И только когда облицовка на стене сперва выгнулась, а затем и опасно истончилась, а сумеречное зрение так и не показало в том месте ничего плохого, я наконец-то сообразил, кто именно мог так нагло и, главное, открыто безобразничать в напичканном магией форте. После чего Изя со щелчком распрямился, быстрее молнии метнулся вперед и, как только кусок облицовки окончательно отвалился, пробил собой барьер, сцапав то самое существо, что мешало мне спать.

Радуясь тому, что не слышу раздавшегося на изнанке визга, я сморщил нос, когда в поврежденном углу пыхнуло облако пыли. А когда Изя бодро оттуда вынырнул и, коротко тряхнув напоследок, сбросил на стол перепачканного, отчаянно чихающего нарушителя, я усмехнулся. После чего подошел. Оглядел виновато-раскаивающуюся белобрысую морду с рубиновыми глазами. По достоинству оценил нервно дергающиеся ушки, неловко прижатые к чешуйчатому пузу лапки с зажатыми в них огромным бриллиантом, явно припасенным в качестве извинений. А потом хмыкнул.

— Ну кто бы сомневался, что ты меня не найдешь… на. Это — твое наказание за нарушение приказа.

Пакость удивленно пискнула, когда я положил перед ней безмятежно сопящего нурренка.

— Мряф?

Типа «чего-о?!»

Я широко улыбнулся.

— Знакомься, это — Мерзость. И с этого момента ты отвечаешь за ее воспитание.

***

Оставив сонную малявку на попечение Пакости, я ушел на изнанку, и, помедитировав над барьером пару ун, сделал его непроницаемым для обычной магии. После чего споро разделся, сменил матрицу и, открыв портал прямо в центре комнаты, уже в виде нурра нырнул в разверзшуюся впереди темноту.

Оставшаяся в форте Пакость разочарованно вздохнула, осознав, что я и на этот раз ухожу без нее. Но во второй раз сердить меня не осмелилась, поэтому честно осталась сидеть на входе вместо сторожа. Тогда как я, вдохнув полной грудью, покрутил головой и устремился вглубь неестественно тихого леса, где, как я и сказал, у меня еще остались дела.