Страница 15 из 17
Но тут сильное хлопанье крыльев нарушило благоговейную тишину: на миг показалось, что статуи взмыли вверх.
Зрители ахнули, задрав головы.
Выпущенные лучшими ловчими Империи огромные белоснежные птицы понеслись над Ареной.
Стая летела над изумлёнными людьми, не нарушая сложного рисунка в полёте. Невозможно было понять, как ловчим удалось так выдрессировать пернатых (видимо, не обошлось без магии карликов и других секретов), но они чётко выстроились в руну Гхемель.
Власть.
А с противоположных башен Арены взлетали всё новые и новые птицы. На этот раз они нарисовали в небе руну Тшеллас.
Свобода!
Когда крылатые вестники зависли над гигантской чашей Арены белым покрывалом, сквозь которое золотистыми клинками пробивались лучи солнца, по рядам прокатился вздох восхищения.
Крестьяне тянули руки, будто дети, мечтающие прикоснуться к чуду, кричали, а некоторые даже плакали от восторга. Купцы пытались хотя бы приблизительно подсчитать, в какое состояние обошлось казне такое минутное представление. Нахмурились только бароны и герцоги, догадываясь, что расходы придётся покрывать им, когда налоги увеличат в очередной раз.
Ахав поднял руку.
Стражники вытянулись в струнку. Арена тут же замолчала.
– Сегодня Великий Праздник, – сказал Император, обводя зрителей пронзительным взглядом. – Праздник Первых Песен в этом году, поэтому я приготовил нечто особенное для вас.
– Слава Императору!
– Да здравствует Ахав!
– Наш Повелитель!!!
Когда восторженный рёв утих, он продолжил:
– Мы начали долгий путь. Империя растёт, в этом заслуга каждого из вас: каждого крестьянина, сеющего хлеб, каждого ремесленника, который до захода солнца работает в мастерской, каждого купца или дворянина, поэтому мы объединены общей целью – сделать нашу страну сильнее, – казалось, от переполняющего пафоса Ахав лопнет. Император многозначительно улыбнулся. – Но наши враги не дремлют.
Благодаря отваге ламерийских воинов, нам удалось подавить мятеж в Кливии, наши соседи замышляли ударить в спину, чтобы разорить земли, захватить в плен детей и покуситься на самое святое – нашу свободу! – Ахав замолчал, выдерживая эффектную паузу, чтобы окончательно разогреть толпу.
Рабы с недоумением переглядывались, юные мятежники никак не могли понять, каким образом защита их родных земель от набегов ламерийцев могла означать «разорение чужих земель», «пленение детей» и уж тем более – «покушение на свободу». Вероятно, Император, со свойственным ему чувством юмора, посчитал отказ платить огромную дань покушением. Кливийцы постарше лишь усмехались и покрепче сжимали боевые посохи. Ветеранам всё было прекрасно понятно.
Рогли сплюнул, по его лицу забегали желваки. Канес осторожно сделал пару шагов, чтобы оказаться поближе к другу. Марен последовал его примеру, а Люсий захлопал красивыми ресницами, совершенно ничего не понимая – кто-то из крестьян загоготал и кинул в него яблоком, но промазал.
– Кто же наши враги? – закричал Ахав. – Кто ворует наш хлеб, кто попирает ногами наши святыни, кто уводит в рабство жён и детей? Вы видите их пред собой! Вот они!
– Мерр-ррзавцы! Воры! Убийцы! – заорали наёмники и многие воины, разогретые пламенной речью.
– Негодные осквернители! Еретики! – завопили благородные представители Ордена Инквизиции и кое-кто из жрецов.
Некоторые из рабов лишь нахмурились, другие заметно побледнели, третьи, самые опытные, поудобнее перехватили палки, понимая, к чему идёт дело. Очередная бредовая речь, чтобы завести народ.
– Смерть грязным кливам!
– Пусть умоются кровью!
– Да здравствует Ахав Справедливый!
Император вновь поднял руку, чувствуя, как народ начинают захлёстывать эмоции. То, что нужно, когда необходимо настроить толпу.
– Но мы не предадимся мести, как безумные звери, нет! Кливия – часть Империи! – пленники переглянулись, впервые узнав, что их страна каким-то совершенно непостижимым образом стала ещё одной марионеткой на карте Ахава. – Поэтому мы поступим справедливо: кливийцы, победившие в Первой Песне, получат свободу. Но для этого они должны искупить кровью предательство в честной битве с другими мятежниками!
Рабы вздрогнули от ужаса. Они думали, на них натравят львов, гигантских скорпионов или людоедов. Но как сражаться против своих соседей, друзей, родных?
По Арене прокатился дикий, оглушительный гул. Сотни, тысячи голосов сливались в громоподобный рёв.
– Свободу победителям, свободу-у!
– Пусть искупят кровью!
– Свобода и кровь! Свобода и кровь! Свобода и кровь!!!
Император взмахнул рукой, будто гениальный дирижёр, руководящий многотысячным оркестром. Стая пернатых созданий ринулась вниз.
***
– Пожалуй, сегодня Император превзошёл сам себя, – хмыкнул Наместник. – Он так их накачал, что это сборище идиотов готово ради него кинуться в пасть к дракону! А мы не должны упускать этот момент, Райлин. Отправляйся в ту деревушку, ты знаешь, что делать. Верно?
– Конечно… Верховный Наместник… – глаза лейтенанта казались немного затуманены, но на фоне общего безумства это выглядело незаметно. – Я… не подведу!
Когда до самых верхних ярусов оставалось несколько метров, крылатые вестники плавно поднялись вверх, вызвав бурю аплодисментов. Затем птицы выстроились кольцом над нижними ярусами, где сидели крестьяне и ремесленники.
В клювах белоснежных фокусников что-то заблестело. Музыканты заиграли удивительную мелодию, под которую хотелось танцевать и смеяться. Птицы издали протяжный клич, а на удивлённых людей горящими в лучах солнца каплями посыпалась настоящая благотворительность. Искрящаяся, сверкающая, будто сокровища древних хромлов благотворительность со звоном золотых монет!
Люди вскочили, стали подпрыгивать, пытаясь поймать падающие кругляши. Крестьяне расталкивали друг друга, падали, вставали, кричали и хохотали.
В дальних концах Арены открылись камеры, выпуская троих скорпиуков, раза в полтора крупнее, чем недавний участник кровавого представления. Создания ринулись на собравшихся в центре кливийцев – в этот момент рабы осознали цену свободы Императора: если они не захотят превращаться в самоубийц, сражаясь друг с другом – их разорвут на части чудовища.
Канис сжал посох так, что побелели костяшки пальцев и неотрывно смотрел на Рогли, от которого сейчас зависело слишком многое, а он казался удивительно спокойным. Марен закусил губу до крови, но даже не чувствовал этого, следя за тем, как скорпиук сминает ряды рабов, словно крестьянин – снопы пшеницы.
Люсий всхлипнул и позвал маму – Канис не выдержал и отвернулся, чтобы не смотреть в его детские глаза.
Сверху сыпались всё новые и новые монеты.
Ахав стоял между мраморных статуй, напоминая древнего бога, сошедшего на землю ради кровавого пира. Сверкали огнём солнечные лучи. Зрители захлёбывались восторгом. Император улыбался.
Если в деревне всё пройдёт, как задумано – тогда первый Осколок будет принадлежать ему. А вскоре десятки, сотни миров Павшего Луча войдут в Империю, но если Наместник провалит задание – хаос обрушится на страну.
Ставки слишком высоки…
А пока есть время – пусть народ празднует и пляшет под звенящей Императорской Щедростью.
Внезапно гул и восторженные вопли стихли, Арена стала медленно таять, словно очень яркий мираж.
Оставались только птицы, они хлопали крыльями, парили над людьми и кричали совсем по-человечески…
***
Она проснулась, когда за окном ещё плясали причудливые тени. Иногда сумеречные таленги, жители призрачной Вуали Теней, забредали в деревню, чтобы наполнить ночь странными танцами, но с восходом солнца всегда исчезали.
Ничего себе сон! Перед глазами ещё стояли очертания величественной Арены, шипение скорпиука, Оживший Меч и ловкие кливийцы, а в голове раздавались крики людей, прыгающих за настоящими золотыми монетами.