Девятка

«Но происходит!» – отзывается разум.

– Вставай! – рявкает неприятный голос с хрипотцой надо мной, и я вздрагиваю от неожиданности, потеряв нить логических рассуждений. Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с леденящими душу голубыми глазами одного из террористов (они ведь террористы?). – Тебе нужно особое приглашение, сука?! – тычет в меня пальцем. – Встала быстро!

Всё тело напрягается, а мышцы будто наливаются свинцовой тяжестью. Я в полном оцепенении продолжаю пялиться на мужчину, не в силах сдвинуться с места.

– Какого хера, Крот? – подаёт голос один из тех, что стоит у стены слева от меня. Могу поклясться, что он нахмурился. – Босс ясно дал понять…

– Его здесь нет, – обрывает Крот, – и в его отсутствие босс – я. На всё про всё уйдёт не меньше часа, так что есть время поразвлечься.

Поразвлечься?.. Кажется, я перестаю дышать.

Мужик у стены долго смотрит на моего мучителя, словно общается с ним при помощи мыслей, после чего передёргивает плечами и отвечает: – Ладно, только давай по-быстрому.

Крот снова поворачивается в мою сторону. Его губы растягиваются в жуткой улыбке, больше похожей на оскал. Не церемонясь, он хватает меня за руку выше локтя и рывком ставит на ноги. Сумочка, слетев с колен, с глухим звуком шлёпается на пол. Остальные заложники быстро отползают от меня как от прокажённой, освобождая дорогу. Как говорится, каждый за себя. Я не сержусь, я бы сделала то же самое на их месте.

Стальные пальцы сильнее сжимают руку, до боли впиваясь в кожу, и тянут за собой. Я не сопротивляюсь и не истерю. Тихая и покорная, как жертвенная овца, идущая на убой. А что мне остаётся? Что я могу сделать против здорового амбала с автоматом и его собратьев по оружию, разбросанных по периметру? Упасть на колени и умолять о пощаде надтреснутым голосом, содрогаясь от беспрерывных рыданий? Что-то не вериться, что женские слёзы хоть как-то подействуют на него. Подобное поведение скорее вызовет раздражение, за которым молниеносно последует оплеуха или пощёчина. М-да, слезами его точно не проймёшь, не тот тип мужчин. Этот, судя по всему, понимает лишь деньги и грубую силу. А у меня нет ни того, ни другого. Можно, конечно, попытаться врезать верзиле между ног или ребром ладони ударить по горлу, но что это даст? Улизнуть я всё равно не смогу, – не успею и двух шагов пробежать, как получу пулю в затылок. Нет, необходимо выждать подходящий момент. Чёрт, откуда во мне столько хладнокровной рассудительности?!

Крот быстрым шагом проходит по коридору, таща меня за собой как мешок с картошкой. Вокруг ни души. Кричать бесполезно. Краем глаза замечаю настенные часы. Полчетвёртого ночи. Большая часть народу свалила с вечеринки ещё час назад и давно нежится в тёплой постели, ни о чём не думая и не переживая. Счастливчики!

Заметив офис с открытой дверью, мужчина дёргает меня за руку и заталкивает внутрь. В страхе пячусь назад до тех пор, пока не упираюсь задницей в икеевский стол. Закрывается бесшумная дверь, изолируя от внешнего мира. В тишине раздаётся оглушающий щелчок замка. Ощущение будто кто-то спустил курок, и прозвучал выстрел. Чувство безысходности обволакивает липкими влажными щупальцами. Ладони вспотели, и я непроизвольно вытираю их о бёдра, обтянутые легинсами из эко-кожи.

Самодовольно ухмыльнувшись, Крот снимает автомат, вешает его на напольную вешалку в углу и не спеша надвигается на меня. Я как зачарованная смотрю в холодные глаза хищника, боясь пошевелиться, издать звук, спровоцировав тем самым дикое животное, заключённое в человеческое тело. По спине стекают крупные капли пота. Лёгкая леопардовая блузка начинает прилипать к спине.

Совсем не к месту вспоминается американское телевизионное шоу Punk’d, заставляя до последнего надеяться, что через секунду или две в комнату ворвётся Эштон Кутчер и с улыбкой до ушей прокричит мне: «You got Punk’d!». А после мы все вместе посмеёмся над идиотской ситуацией и над моей предсказуемой реакцией… Но ничего из вышеперечисленного не происходит. Это не розыгрыш. И меня никто не спасёт. Если я ничего не предприму, то меня отымеют как последнюю шлюху. Мне, конечно, нравится секс, в том числе и одноразовый, но только по обоюдному согласию обеих сторон. Меня никто никогда не принуждал, не заставлял и не насиловал. И получение подобного опыта в мои планы не входит.

Дистанция между нами неумолимо сокращается, и я из последних сил подавляю нарастающую панику и напрягаю мозги, надеясь найти хоть какое-то решение. Не хочу, чтобы этот урод прикасался ко мне. Но что я могу сделать?! Попробовать выхватить пистолет из кобуры? Так она на застёжке, – пока расстегну, верзила мне руку сломает. К тому же я не знаю, как им пользоваться… он скорей всего на предохранителе стоит. А где этот предохранитель находится? Чёрт, чёрт, чёрт! Думай, голова, думай!

Он наверняка заставит сделать ему минет… Вот оно! Как только возьму в рот, прикушу со всей силы и буду сжимать челюсти до тех пор, пока их не сведёт судорогой!

– Даже не думай, – будто прочитав мои мысли, цедит Крот. Видимо, он тоже просчитал возможность подобного исхода событий.

Подойдя ко мне вплотную, он запускает руку в мои волосы и, сжав в кулак на затылке, с силой запрокидывает голову. Вскрикнув от боли, я упираюсь ладонями в его широкую мускулистую грудь и, задыхаясь от леденящего страха, заглядываю в глаза насильнику. Сердце в бешеном ритме колотится где-то в районе глотки, отдаваясь гулкими ударами в висках. А в следующую секунду амбал впивается в мои губы жадным поцелуем. Его язык бесцеремонно проникает в мой приоткрытый рот. Он целует меня грубо, требовательно, жёстко, с остервенением изголодавшегося зверя, до крови прикусывая нижнюю губу. Я вновь вскрикиваю, ощущая металлический привкус во рту, и понимаю, что его это заводит не на шутку. Впервые в жизни мне становится страшно, по-настоящему страшно. Уверена, что смогу смириться и отдаться на милость Крота, а в будущем, если останусь в живых, захочу обо всём забыть, хоть и знаю наперёд, как бы я не старалась, у меня не получится стереть из памяти воспоминания об этой ночи.

Нет! Этого не случится! Я не буду играть роль жертвы! Это не моя роль!

В мозгу что-то щёлкает, и мои глаза мгновенно распахиваются. Я расслабляюсь, отвечаю на одичалый поцелуй. Уверенно провожу руками по мужской груди и впиваюсь в неё ногтями. Реакция верзилы предсказуема: с его губ срывается утробное рычание, насквозь пропитанное болезненным желанием; кулак на затылке крепче сжимает волосы. Получив своего рода согласие, я, игнорируя острую жгучую боль, продолжаю. Ладони скользят по животу, и мышцы его каменного пресса тут же напрягаются. Плавно спускаюсь ниже… Пальцы ловко расстёгивают ремень на его штанах.

– Да, давай, сучка, – невнятно бормочет Крот.

Им полностью овладевает приступ ненасытной животной похоти, бдительность притупляется.

«Сейчас!» – неистово кричит голос в голове, подстёгивая.

И я действую без промедления. Хватаюсь правой рукой за рукоять ножа и резко выдёргиваю его из ножен, заставляя мужчину тем самым оторваться от моих опухших губ и отпустить волосы. И до того, как он успевает опомниться и понять, что происходит, молниеносным и точным движением, похожим на выпад кобры, вонзаю нож в его шею. Лезвие рассекает плоть словно масло.

Выпученные голубые глаза застывают в изумлении, а руки инстинктивно тянутся к моей шее. Но поздно, слишком поздно. Его шатает как пьяного. Он делает два шага назад и падает на пол, издав напоследок отвратительные булькающие звуки. Распростёртое бездыханное тело амбала лежит перед моими ногами.

Тяжело дыша, я отхожу к стене и, прислонившись, обессилено съезжаю по ней. Хочу разрыдаться, но не получается. Я лишь ошалело смотрю на труп. Не могу поверить, что я убила его. Я убила человека!

«Что на меня нашло? – неожиданно меня охватывает неподдельный ужас, но тут же отпускает, освобождая место рассудительности: – Возьми себя в руки, тряпка! На это нет времени! Нытьём и самоанализом займёшься, когда будешь в безопасности. А сейчас нужно сваливать!».