Страница 5 из 9
Эффект проявился два года спустя на выборах в парламент, где была зафиксирована рекордная явка более двух из семи миллионов гонконгцев, проголосовали за депутатов, выступавших за демократию и против Пекина15. Через три месяца после сентябрьских выборов ненавидимый многими глава гонконгской администрации Люн Чун Ин, против правления которого и протестовали демонстранты, объявил, что не собирается выдвигаться на второй срок. Почти все демократические активисты посчитали это победой16.
Протесты оказали такое огромное влияние на общественную жизнь в Гонконге, что уже сейчас по праву считаются одним из поворотных событий в истории города. Запомнится это событие не только тем, что организаторам удалось вывести на улицы сотни тысяч человек, но, прежде всего, общественной дискуссией, обсуждением требований демонстрантов и выражением солидарности с ними в относительно независимых гонконгских СМИ. А главное – в интернете.
Именно в интернете независимость Гонконга из маргинальной идеи превратилась в главный вопрос, определяющий местную политику. В социальных сетях впервые появились и распространились публикации нового формата, ориентированные на так называемое поколение зонтиков. Устояв перед массированной атакой пропекинского истеблишмента, новая поросль молодых депутатов смогла с помощью Facebook и мессенджеров достучаться до избирателей, мобилизовать демонстрантов и проявить с ними солидарность.
За двадцать пять лет до этого в другом китайском городе на улицы тоже вышли студенты17. Политическая обстановка в Пекине в 1989 году была чем-то похожа на Гонконг за несколько месяцев до появления Движения зонтиков, и там молодежь тоже требовала политических реформ и изменения курса. Студентов в Гонконге не было бы без свободной прессы и университетской автономии, которые гарантировала конституция города, а также принцип «Одна страна – две системы». Так же точно протестное выступление на Тяньаньмэнь не состоялось бы, не случись в Китае до этого нескольких лет открытости и гласности. Многие студенты, вышедшие тогда на площадь, смотрели в 1988 году телепередачу «Речная элегия». В ней речь шла о том, что Китай – безнадежно отсталая страна с репрессивным правлением, звучали призывы к реформам по западному образцу и модернизации. «После завершения культурной революции повсюду возникали либеральные идеи, – рассказывал много лет спустя легендарный китайский журналист Ян Цзишэн. – Либерализм выступал против однопартийной системы. Он выражал стремление к демократии, верховенству закона, уважению к конституции».
Начало протестам в Гонконге положил шальной захват Гражданской площади, мгновенно превратившийся во что-то гораздо более масштабное.
Первые демонстрации протеста на площади Тяньаньмэнь состоялись в начале 1989 года. Поводом для собрания стала смерть отставного генерального секретаря, реформатора Ху Яобана. Выступавшие на собрании использовали эту возможность, чтобы выразить несогласие с действиями правительства и ходом реформ. Вышли на улицы студенты в Нанкине и Шанхае. Общественное недовольство нарастало. Подлила масла в огонь и статья, опубликованная в конце апреля в официальной газете Компартии Китая «Жэньминь жибао». В ней студентов обвиняли в разжигании массовых беспорядков. Как и слезоточивый газ в Гонконге много лет спустя, демонстративное пренебрежение требованиями студентов возымело прямо противоположное действие.
Улицы заполнили десятки тысяч протестующих. Наступил май. Акции протеста продолжались. Студенты разбили на Тяньаньмэнь палаточный лагерь.
Без интернета сведения о выступлениях в Пекине доходили до остальной страны гораздо медленнее. В распоряжении протестующих были только сарафанное радио и делегации, которые они отправляли в крупные города. В официальных СМИ тоже не было единодушия по поводу освещения событий. Некоторые издания, выступавшие за реформы, отклонились от линии «Жэньминь жибао» и поддержали протестующих.
К концу мая, когда пожар, охвативший столицу, грозил перекинуться на всю страну, правительство перешло к жестким действиям. 19 мая на площади появился Чжао Цзыян, популярный в народе генеральный секретарь ЦК КПК, выступавший за диалог со студентами. Он попросил у демонстрантов прощения за то, что пришел слишком поздно.
Вскоре сторонники жестких мер сместили Чжао с поста генсека и поместили его под домашний арест. На следующий день премьер Госсовета Ли Пэн объявил в Пекине военное положение.
Ближе к концу мая всем стало очевидно, что насилия избежать не удастся, и люди начали уходить с площади. Лидеры протестующих не знали, что делать дальше.
Партия, казалось, застыла в нерешительности. Только много лет спустя стало известно, что фактический глава страны Дэн Сяопин и другие высокопоставленные лица, выступавшие за подавление восстания, столкнулись с расколом внутри партийного руководства и поэтому долго не могли приступить к решительным действиям.
Наконец, 3 июня на Пекин выступили войска численностью 10 000 человек. «Такое количество личного состава, наличие шлемов и автоматического оружия заставляет предположить, что вариант с применением силы очень вероятен», – говорилось в телеграмме Госдепартамента США.
Силы Народно-освободительной армии Китая (НОАК) зачистили улицы столицы от протестующих с помощью танков и снайперских винтовок. Счет погибших шел на сотни, а задержанных – на тысячи.
Не успел над площадью Тяньаньмэнь рассеяться дым от выстрелов, как партийная машина заработала на полную мощь, пытаясь сделать все, чтобы подобное больше не повторилось. Сотни студенческих активистов покинули страну, перебравшись в Гонконг, который тогда еще был британской колонией, или еще дальше. Большинство из них до сих пор не могут вернуться на родину. Еще больше людей заключили под стражу или уволили с работы, даже тех, кто почти не участвовал в протестах. Чжао Цзыян оставался под домашним арестом до 2005 года, до самой смерти.
В последующие годы правительство Китая стремилось стереть из памяти всякие упоминания о событиях на Тяньаньмэнь. Тем, кто принимал в них участие, было запрещено упоминать о них под страхом наказания. Очевидцы не рассказывали о протестах даже своим детям, а те, в свою очередь, не рассказывали об этом в школах. Даже среди участников событий 1989 года ходили полуправда и домыслы.
Машина пропаганды сеяла среди людей неуверенность и стремилась запятнать историческую правду ложными свидетельствами. Из студентов сделали диких анархистов, которые убивали и калечили солдат. Жертвы были не только на самой площади, но и на прилегающих улицах, по которым наступала НОАК. Но такой подход к оценке числа жертв считался преувеличением. Даже те, кто воочию видел ужасы тех дней в Пекине, полагали, что подавление протеста было исторически оправданно: иначе Китай не достиг бы теперешнего процветания и модернизации. Если бы Дэн не действовал тогда, в 1989 году, жестко, считают они, он не смог бы провести реформы, благодаря которым наступил экономический подъем.
Партия практически полностью подчинила себе историю. А потом в Китае появился интернет.
Глава 2
Через стену
Первое электронное письмо в Китай и истоки цензуры интернета
В 1987 году после смерти Мао Цзэдуна прошло уже десять лет и Пекин пребывал в плачевном состоянии. Город так и не смог залечить шрамы от последней авантюры Великого Кормчего – культурной революции. Пытаясь удержать в слабеющих руках власть, за десять лет Мао привел Китай на грань гражданской войны. Столицу терроризировали отряды хунвэйбинов, туда набирали малограмотных и бедных подростков. Они избивали и подвергали пыткам интеллигентов, коррумпированных чиновников и классовых врагов. В деревнях и крупных городах вели войны между собой разномастные группировки. Экономика пребывала в стагнации18.
Пассажирам авиарейсов, прибывавших в аэропорт Пекина в сентябре 1987 года, открывался удручающий вид: пара обшарпанных построек, поле размером с сельский аэродром, со стен осыпалась краска, тусклое освещение и никаких указателей19. На дорогах преобладали велосипеды, а в асфальте тут и там виднелись ямы.