Страница 41 из 64
— Да Коса же! — рявкнули тем временем со спины, догоняя.
Камень покосился на меня недоуменно, и я ответила ему растерянным взглядом: что не так?
— Фух, еле догнал! — Дейрек Рыскач звонко хлопнул по спине сперва Илиана, потом меня. — Коса, ты за первый боевой дозор акрополь поить будешь? Ваши все уже выставлялись!
Камень нахмурился, а я, стряхнув руку, которая словно случайно так и осталась лежать у меня на плечах, взбодрилась: точно! Я же сегодня получу первую плату за первое убитое чудовища! У меня же сегодня праздник!
Столовая, которую бравые представители ордена Церберов оккупировали для торжественного мероприятия, гудела. Праздновать что бы то ни было каждый цербер не дурак. Мне даже не потребовалось ничего организовывать — только расплатиться с мужичком, чью телегу разгрузили так стремительно, что я даже не успела глазом моргнуть.
На мою легкую растерянность от этакой расторопности (и когда успели договориться, чтобы все привезли?) Рыскач только подмигнул — мол, зелена ты еще девица, опытный цербер сразу в уме цепочку выставит: новичок с крупного задания вернулся, новичку дадут денежку, новичок будет проставляться, а значит… зачем откладывать на завтра пьянку, которую можно сделать сегодня? К тому же ту пьянку, на которую аргус даже столовую выделял — орденские традиции это святое.
Пенилось пиво в деревянных кружках, одурительно пахла закусь.
Меня каждый вновь прибывший считал своим долгом от души хлопнуть по плечу, так что его по ощущениям уже порядком перекосило — ладони у церберов тяжелые, но и я чай не соломенная. А когда все собрались, Ринко Батог — самый старший из Клыков — вскочил на стол, и гул затих, сменившись выжидательной тишиной.
А длинный Ринко сверкнул на меня хитрым взглядом:
— Ну что, братья и сестры по оружию, поприветствуем нашу новую сестричку Танис Косу?
Тишина взорвалась одобрительным ревом, закладывающим уши. Застучали ладони, затопали сапоги.
— Благодарствуем тебя, Танис, за предоставленное угощение, однако прежде, чем отведать его, позволь-ка убедиться, что действительно достойна ты с нами хлеб-соль делить.
Я азартно напряглась.
Присягу мы приносили в Логове и в акрополи уже приезжали полноправными церберами, но посвящение орденцами — дело особое! И для каждого новичка — свое задание, никогда не знаешь, что для тебя приготовят.
— Вот тебе меч верный, — Ринко выудил из-за спины палку и кинул мне.
Палка оказалась толстой слегка корявой веткой длиной с мою руку, я поймала ее без раздумий и непроизвольно взвесила в руке, примеряясь.
— А вот зелье целебное, — следующей в меня полетела кожаная фляжка.
— А вот чудище коварное, зело страшное, победишь его — примем тебя в орден Церберов славный.
“Чудище” ввалилось в дверь с диким грохотом — измазанное углем лицо, волосы дыбом, с лохмотьев из змеиной кожи свисают какие-то вяленые щупальца, на шее бряцают надетые на ниточку клыки. Кажется, кто-то не постеснялся для пущей достоверности костюма одолжить в кладовых ордена натуральный реквизит…
Нашарив меня взглядом “чудище” приосанилось и издало предупреждающий рык.
Зал грянул хохотом.
Веселье взвилось в душе. Выдернув пробку, я опрокинула в себя целебное зелье, обжегшее пищевод до самого желудка, удобнее перехватила палку и бросилась на “чудовище”, подбадриваемая одобрительным улюлюканьем.
Битва была эпической. Чудовище до удирало от меня с оглушительными воплями под дружных хохот, то бросалось в атаку, один раз даже подмяло под себя, но мне удалось извернуться, опрокинуть, оседлать под раскатистое “о-о-о-о!”, и таки прижать конец палки к беззащитному горлу.
— Победа! — провозгласил Батог.
— А у меня, может, шея бронированная и в сердце бить надо было, — проворчало снизу чудовище голосом Рыскача.
— В сердце она тебя еще успеет, — брякнул кто то, вызвав новую волну смешков.
Я поднялась и протянула руку Дейреку, дергая на себя — не то, чтобы ему нужна была помощь, но этакое рукопожатие за проведенный бой — и огляделась, по уже укоренившейся на диво быстро привычке нашаривая взглядом Камня.
Тот обнаружился в компании церберов постарше, беседовал с ними о чем-то и на меня не смотрел.
Ну и не больно-то и хотелось!
Потому что почти сразу меня окружили другие церберы, снова хлопали, совали в руки кружку, отмечали удачные движения, расспрашивали про Хорвусовского змея, и русалок, и…
Очень хотелось просто по дурацки улыбаться от пронзительного ощущения — я дома.
— Эй, Коса! Потанцуем? — прозвучало над ухом и я отрицательно мотнула головой, даже не глянув, кто собственно задавал вопрос.
Гемос развлекал собрание губной гармошкой и все желающие пустились в пляс. Ограниченное количество дам никого не смущало, кто не успел отхватить себе партнершу, без стеснения отплясывал сам, коли душа просила.
Моя душа танцев не просила, она мягко покачивалась на волнах выпитого и ей было хорошо и прекрасно без всяких прыжков и прочих потрясений.
Дейрек Рыскач, отмытый от “чудовища”, плюхнулся на скамью рядом со мной.
— Ну и зря, я отличный партнер!
— Ага, — меланхолично кивнула я, — знаешь как, а главное — за что! — держать девушку.
Клык хохотнул.
— Остра ты, Коса! — и свалил с лавки, а на его место тут же плюхнулся Аим, а с другой стороны — Терек.
Последний закинул мне руку на плечо и от души стиснул, прижимая к себе.
— Танис, а ты в курсе, что ты оказывается красивая-а… у тебя такие… такие… — он обшарил мою фигуру слегка расфокусированным взглядом, — глаза!
“Так”, — подумала я, — “этому больше не наливать”.
— Ага, любая красивой станет, когда на одну бабу по десятку мужиков.
— И то так, — вздохнул Терек и отчетливо погрустнел.
— Его все остальные уже просто отшили, — поделился Аим и кивнул куда-то на другой конец столовой. — Наварра самой первой.
— Последний оплот надежды пал… — пробормотал себе под нос Терек, пока я выкручивалась из его дивно крепкой хватки — ну не ломать же дурачку руку в самом деле?
А потом против воли посмотрела, куда указывал Аим.
Наварра сидела за угловым столом.
Бледная. Но раз ее выпустили лекари, здоровая. И это хорошо. Потеря каждого Ока больно бьет по ордену.
Красивая.
Внутри снова зацарапалось что-то странное.
Какое мне до нее дело?
Да в общем-то никакого.
Вокруг нее толпились церберы, что-то наперебой говорили, она смеялась — под тонкой рубашкой соблазнительно колыхалась грудь.
Камня среди них не было.
Задавив в себе навязчивое желание снова отыскать его взглядом, я отвернулась туда, где теперь звучало “да-вай! да-вай! о-о-о-о-о!”. Вытянула шею, ничего не разглядела и встала с лавки, подходя ближе.
Там за столом разошлось новое веселье — борьба на руках. Два цербера, сцепившись ладонями, старательно пытались уложить один другого, стукнув костяшками руки противника о полированное дерево стола. Очередной успех и сопровождался тем самым протяжно-радостным “о-о-о-о-о!”.
Очередной проигравший освободил лавку, и тут сбоку раздалось: “Эй, дорогу! меня пустите!”.
И на место выбывшего плюхнулся Рыскач.
Закатал рукав рубахи, выставил руку локтем на стол и нашарил меня взглядом, чтобы ухмыляясь сообщить:
— Эту победу я посвящаю тебе, звезда моя!
Я закатила глаза под одобрительное улюлюканье, но осталась. Никогда мне побед не посвящали! Вот Наварре наверное на каждом шагу, а мне — ни разочечка!
— Ты выиграй сначала, павлин, — фыркнул предыдущий победитель и обхватил ладонь Дейрека.
Вздулись мышцы, напряглись лбы, поддерживающие возгласы, разбившиеся на два лагеря, звенели в ушах.
И спустя какое-то время новое “о-о-о-о!” провозгласило, что свой “разочечек” я получила — победа досталась Рыскачу.
— Ну? — он самодовольно обвел взглядом присутствующих. — Кто следующий? Подходим не стесняемся, мне даму впечатлить нужно!