Страница 4 из 7
Четкая фотография двух обломков пилы по металлу и ещё одна легла сверху. На ней два обломка соединились вершинами, и низ замкнул небольшой треугольный осколок.
– А вот это чрезвычайно интересно! – встрепенулся Холс, – это же тот осколок, что был найден в могиле семнадцать, по-моему? – он взглянул на схему захоронений.
– Да, это тот самый осколок! Он-то и замкнул круг – все жертвы, что были закопаны на поляне, попали туда из этого подвала!
– Итак, вопрос о том, как они попали туда, в этот подвал и кто творил с ними такие злодейства, остался открытым? – детектив зачем-то померял составленное полотно ножовки и, порывшись в кучке фотографий, вынул одну – стола для пыток.
– Немного не согласен с вами, – запротестовал следователь прокуратуры, – круг подозреваемых для меня был ясен. Три человека могли и должны были иметь доступ в подвал! Сам Вячеслав Михайлович Шиверов, его жена Ольга Андреевна Шиверова и Геннадий Гордиенко. Правда, с последним у меня осталось множество вопросов. Что касается жертв, прошедших через этот страшный подвал, то тут истина не только ничуть не проявилась, а ещё больше запуталась! Анализ следов крови на столе, стенах и инструментах, показал странные результаты – не было ни одной четвертой или даже третьей группы! Только первая или вторая! Причем, второй группы было всего чуть больше тридцати процентов!
– А вот это уже интересно! Выходит, все жертвы жили в изолированном анклаве?! – настала очередь изумляться мне.
– Или тысяч десять – пятнадцать лет назад, – мой шеф схватился было за трубку, но передумал и указал на папку, – акты экспертиз здесь?
– Да, здесь все документы, кроме одного, – Осинцов вынул из портфеля общую тетрадь. Синяя обложка была потрепана, уголки загнуты и захватаны грязными руками.
– Вот эта тетрадка, точнее записи в ней, и есть ключ к разгадке не только тайны подвала, но и страшной поляны могил! – он не спешил передавать тетрадь. – Размышляя над этими двумя делами, я не сомневался, что все это – звенья одной цепи. Если улики прямо связывали подвал пыток и поляну, то результаты экспертиз порой не только противоречили, этим уликам, но и заводили все дело в тупик. Двадцать восемь лет я упрямо выстраивал логические цепочки, двадцать восемь лет я пытался понять, откуда взялись все эти юные жертвы, и только год назад ко мне попала в руки эта тетрадь. Этот дневник несчастной жертвы слабоумия, это дневник убийцы. А может и судьи, а также и палача супруг Шеверовых. Это дневник Геннадия Гордиенко!
Мы в изумлении уставились на Осинцова.
– Да, да! Этот дневник он вел последние пять лет своей жизни. Дело было так: в этой психбольнице, куда поместили Геннадия после двойного убийства, лечился некто Волжанин. Какой-то вид шизофрении. Так вот возомнил себя он учителем, наставником и вообще опекал убийцу. Тот, своим детским умишком почуял доброту и потянулся к Волжанину. Он от избытка времени и добрых чувств, стал учить Геннадия читать и писать. И признаться преуспел в этом деле! Нет, его ученик не превзошел учителя, а вот выражать простейшие мысли, корявым и почти непонятным языком – это да! Год назад Гордиенко умер и унёс с собой столько тайн, что их хватило бы на несколько детективов. А Волжанина выписали, и он принес эту тетрадь в милицию. Принес и упрямо твердил, что это очень важные записи. Там полистали, ничего не поняли из этих каракулей и сдали тетрадь в архив приходящей документации. Хорошо, что там работал мой знакомый, он-то и предал мне эту тетрадь. Из-за прогрессирующей болезни много записей я не смог прочитать, но даже то, что прочитал, шокировало меня… – Одинцов взглянул на часы. – Однако, мне пора, в госпитале меня сегодня ждут до обеда. Вот тут, на обложке папки, я записал все фамилии и адреса, это мои хорошие друзья и знакомые. Они вам помогут. Тут есть и номера телефонов госпиталя, мой номер и номера моих сыновей. Если что – помогут деньгами. Это на тот случай, если вы поедете в Красновишерск. А вы поедете, я это точно знаю! Распутайте это дело! Оно под силу только вам! – Бывший старший следователь областной прокуратуры Осинцов Сергей Григорьевич встал, положил свой портфель поверх вороха документов и фотографий, и, пожав руки нам, вышел из кабинета.
На крыльце, он ещё раз попрощался с нами и шагнул к услужливо распахнутой двери такси.
– Прошу прощения! Чуть не забыл. Вот эту записную книжку я нашел в спальне Шеверовых. Ничего особо интересного – несколько адресов, все городские, телефоны и словарь иностранного языка. Сразу ничего необычного я не заметил. Думал, что хозяин записной книжки готовился к поездке в экзотическую страну. Вячеслав Михайлович бывал в нескольких тропических странах. Позднее, когда интернет вступил в полную силу, я попытался найти в нем смысл нескольких слов. Безрезультатно! Нет, поисковики интернета реагировали на некоторые слова, но исправляли смысл. Вроде, похоже, но всегда с ошибкой, да и произношение не то. Возьмите, может эта книжка что-то большее может вам сказать. Прощайте, господа! И пусть удача сопутствует вам в поиске истины!
Я принял небольшую коричневого цвета книжицу.
Такси скрылось, а мы стояли и смотрели вслед необычному посетителю.
– Идемте, Владимир Николаевич, – повернулся ко мне Холс, – надо систематизировать документы, разложить фотографии в хронологическом порядке. Да и свои мысли привести в норму.
Часа два, мы, перебрасываясь короткими репликами, разбирали фотографии. Чертили схемы, делали короткие хронологические записки.
Холс послал Маргариту Сергеевну в магазин, предварительно показав фотографию пилы по металлу. Шеф, постучав пустой трубкой по ладони, принял решение:
– Дождемся Одинцова. Вместе поедем в Пермь. Вы, Владимир Николаевич, сканируйте дневник Гордиенко. Думаю, чутье старого сыщика не подведет, и нас там много ждет интересного.
Ох, и помаялись мы с этой тетрадкой! Хорошо, что половина страниц были пустыми, а не исписана каракулями умственно отсталого убийцы.
Три дня ушло на эти каракули. Признаться, я не все страницы смог прочитать, и порой текст больше напоминал египетские иероглифы.
Утром, в четверг, я едва вошел в кабинет шефа, как он, взмахнув рукой, сразу пригласил меня к рабочему столу. Стол этот стоял в углу кабинета и сейчас представлял собой необычайное зрелище – на нем ничего не было! Не совсем точно – на пустой поверхности стола лежала схема, вычерченная рукой Холса.
– Задала загадку это тетрадь! – детектив потряс синей тетрадочкой. – Давайте мой дорогой друг, сравним наши расшифровки. Вот эти листочки с ничего не значащими записями мы отложим в сторону. Хотя они помогли мне уточнить некоторые каракули.
Часть третья
Я бегло просматривал записи, сделанные на отдельных листах, скопированных с синей тетрадочки. Они ничего не зачали. «Сегодня было солнце», «Гулял возле дерева», «Утром была каша». Постепенно осталось двадцать листов.
– Что вы скажите вот об этой записи? Я датировал её номером один.
«Здесь мне делают больно» – эти каракули я уже мог более или менее прочитать.
– Скорее всего, речь идет об уколах, – положил лист на стол.
– Прекрасно! И я того же мнения! А вот эта? «Дядя Сева делает больно», – надпись на листе под номером два была подчеркнута рукой Холса.
– Может, санитары усмиряли? Мало ли что, все-таки психбольница.
– Может, и санитары. Только этот дядя Сева и тетя Оля встречаются в записях восемьдесят девять раз!
И в семнадцати раз они упоминаются по месту проживания автора этих записок!
– Да! Я тоже обратил внимание на эти два персонажа! Признаться, считал, что это сотрудники больницы!
– Нет! Это не персонал психушки. Это его хозяева и жертвы – супруги Шеверовы! То, что имя родственницы Геннадия – Ольга, это факт! А вот Вячеслава как уменьшительно назвать?
– Сева! – подпрыгнул я от изумления, – так вот о ком упоминает он во многих записях!
Жаль, я не все смог прочесть! Но даже то, что удалось разобрать, наводит на очень интересные мысли.