Страница 19 из 80
Глава 10
Приноровиться к охотничьим лыжам было нетрудно. Игорь частенько катался как на беговых, так и на туристических, так что опыт был. Правда, лыжи восемнадцатого века отличались от привычных очень сильно – короче почти вдвое, шире, подбиты мехом лося, и вдобавок к ним не полагалось палок. Но то ли опыт сыграл свою роль, то ли еще что, но уже через пять минут попаданец бойко скользил за шустрым Афоней – денщиком поручика Рысьева.
Денщик несколько дней назад наткнулся на следы медведя и поспешил доложить начальству. Под Петербургом они встречались нечасто, да и желающих поохотиться многовато – гвардия в полном составе. Так что выезжали тайком – вроде как на волков поохотиться.
Вот серых как раз было много по окрестностям, и попаданец уже успел поучаствовать в нескольких охотах на них. Вспомнил, и дрожь предвкушения пробежала по телу парня, он давно уже скучал по острым впечатлениям. А когда выходишь на стаю и у тебя кремневое ружье с одним зарядом и кинжал… впечатления гарантируются. Даже страховка нескольких товарищей по соседству не дает абсолютной безопасности. Да чего далеко ходить – собственноручно убитый кинжалом волк у Русина уже есть. А еще рысь, а это, между прочим, куда как серьезно…
– Тиха… – раздался голос проводника, и охотники замерли, всматриваясь и вслушиваясь в зимний лес.
– Двигаем, показалось, – облегченно выдохнул Афоня.
Компания была небольшой – Рысьев, Репин, Никифор и Русин, ну и Афоня. Добывать зверя решено было с помощью рогатин, так что Игорь из-за отсутствия опыта был на подстраховке.
– Пришли, – тихонечко шепнул денщик, – вот парует.
Приглядевшись, парень увидел легчайший парок над одним из сугробов. Мда, пройти мимо такого горожанину – как делать нечего. Рассредоточились по поляне – Никифор и Игорь с ружьями чуть поодаль, Репин с Рысьевым – с рогатинами, ну и Афоня – с длинной жердиной.
Слегка утоптали снег, осторожно, чтоб не слишком скрипел, постоянно замирая и прислушиваясь к берлоге. Наконец, приготовления закончены, и денщик, перекрестившись, начал жердиной расковыривать снег там, где предположительно находился вход. Делалось это для того, чтобы не ошибиться и встретить зверя в нужном положении. Если же он успеет проснуться, дела могут принять печальный оборот.
Сердце у попаданца колотилось так, как не колотилось во время парашютных прыжков, – и ведь еще ничего не началось!
– Давай… – негромко приказал поручик, и Афоня, крепко сжав челюсти, с силой ткнул жердиной в проход и начал ворочать ей. – Попал, – от волнения голос денщика стал писклявым, – выжидает… Есть!
И тут медведь вылетел огромной мохнатой торпедой, оглушительно ревя. Рысьев взревел ненамного тише, но тщетно. Зверь был старый, битый и вставать на дыбки не собирался, попер «кабаном». Шел он на поручика – и быстро! Тот сунул было рогатину в морду зверюге, но медведь отмахнулся от нее лапой, сломав как щепку.
– Бах! – прогремело ружье попаданца, и кусок свинца впился в мохнатое тело. Не насмерть, позиция была не самой удачной, но зверь хотя бы отвлекся и развернулся к Игорю. Егор Репин мгновенно всадил жало рогатины в бок зверю – и снова не насмерть!
Однако матерый все-таки встал на дыбки.
– Я! – крикнул поручик, выхватывая кинжал. – Отвлекай!
Игорь не нашел ничего умнее, чем кинуть в медведя разряженное ружье. Глупо, но сработало, тот перехватил оружие лапами, отвлекшись на мгновение. Командир же тем временем моментально оказался рядом со зверем и ударил его кинжалом в грудь.
Миг – и тут же отступил на несколько шагов назад, настороженно пригнувшись. Мохнатый коротко взревел, по телу прошло судорожное движение, и он упал на истоптанный снег, замаранный кровью.
– Ну! – коротко сказал Рысьев. – Сделали!
От избытка чувств попаданец взвыл по-волчьи, успели уже научить. Через несколько секунд торжествующий вой подхватили и остальные.
Сдирать шкуру и разделывать тушу доверили Афоне, но Игорь напросился к нему в помощники – полезное умение, может пригодиться. Денщик на удивление быстро снял шкуру – не более, чем за полчаса. Правда, попаданец немного помог ему: то тянул за шкуру, чтобы легче отходила, то переворачивал тушу.
– Не, – словоохотливо делился Афоня секретами, – ты не руби, ты по суставчику разделывай.
– Да моим кинжалом можно эти кости рубить! – засмеялся попаданец.
– Вот же голова – два уха, – неодобрительно покачал головой денщик, до службы профессионально занимавшийся охотой, – рубить… Рубить-то можно, но не нужно. Может, твой кинжал и выдержит, вот только потом его к кузнецу придется относить – править. И что, не жалко оружия? Да и быстрей по суставчику-то, и мясо дольше хранится.
– Спасибо за науку, Афоня, – серьезно сказал Игорь.
– Да с нашим почтением, боярин, – осклабился тот, – всегда помогу.
Во время разделки охотники успели вытащить печень и откромсать себе по куску, сожрав ее сырой.
– Да бери, бери, – настойчиво совал ему кусок Никифор, – эт как посвящение охотничье.
– Не, – решительно отмахнулся парень, – мне медвежьего мяса и даром не надо. А посвящение…
Тут он вспомнил свои прыжки через крыши; схватку с кавказской овчаркой, из которой вышел победителем, – и это в тринадцать-то лет!
– Посвящение я давно уже прошел.
Видимо, что-то было в его глазах такое, что «сэнсэй» понимающе кивнул и больше не лез. Остальные же члены компании откромсали себе еще и по куску сырого мяса и теперь делали из него строганину, макая в смесь соли и перца.
– Лошадь бы надо привезти, – озабоченно сказал Афоня, – сейчас схожу.
– Сиди, – махнул на него рукой Игорь, – сам сбегаю.
Запряженная в сани лошадь фыркала и упиралась, когда подошла к поляне, но не слишком – пусть и не верховая, но и обозных приучают к запаху крови да шуму, на войне иначе никак. Загрузили и уселись с комфортом, затянув песни. «А… – ну точно, тяпнуть успели», – хмыкнул про себя попаданец.
* * *
К середине апреля было объявлено, что Россия вступает в войну против Пруссии и уланы отправляются в поход. Моментально начались интриги – кто-то хотел на войну, кто-то напротив… И кстати, далеко не все «уклонисты» были трусами. Вот Федор из соседнего капральства уже бывал в походах и не раз отличился, но с полгода назад в горячке умерла жена, оставив его с целым выводком малолетних детей, старшему из которых не исполнилось и девяти. Если что, без помощи не оставят, закон регламентировал такие случаи. Но все равно – не то.
Попаданец же, наоборот, – всеми силами стремился попасть в зону боевых действий. Причины? Карьера, к примеру, стремление совершать подвиги, парню ведь еще не исполнилось семнадцати, и ветер в голове гулял соответствующий. Ну и… Было у него твердое убеждение, что в бою его не могут убить. Почему-то именно в бою, но вот болячек он опасался, хотя и не слишком.
Гвардия в поход шла выборочно, формировали сводные роты. Говорили, что там интриги куда серьезней, чем в обычных полках, – не рвались, проще говоря. А зачем им?
Это обычные вояки надеялись на трофеи, награды, карьеру и прочие блага. В гвардии же карьеру проще было сделать, примелькавшись во дворце и заводя выгодные знакомства. Уйдя же на войну, можно было остаться ни с чем, кроме чувства гордости за свою храбрость, ну а в ней мало кто из гвардейцев сомневался…