Любовь и диктатура

Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С. 370-371

Историк [же] Карла XII, шведский придворный проповедник Нордберг, взятый в плен под Полтавой в I709 году и живший около шести лет в России, то в Петербурге, то в Москве, приводит свидетельство одного лифляндца, знавшаго отца и мать Катерины, подтверждаемое церковною книгою: «Отец ея был шведский квартирмейстер Эльфсборгскаго полка Иоган Рабе. Находясь с полком в Риге, он женился на местной уроженке Елизабете Мориц. По прибытии в Швецию со вторым мужем, Елизабета родила в I682 году, на бастели (в округе) Гермундерид, в приходе Тоарпа, дочь Катерину. Через два года Иоган Рабе умер, а жена его с дочерью и новорождённым сыном вернулась в Ригу, где, некоторое время спустя, Катерина поступила в сиротский дом, затем на Ревельское подворье и, наконец, к мариенбургскому пробсту (пастору) Глюку»…

Белозерская Н.А. Происхождение Екатерины Первой. Исторический вестник. Т. LXXXVII. СПб,1902

Современная русская писательница, живущая в США, Алла Кторова, занимаясь историей происхождения этой женщины, докопалась до её якобы еврейского происхождения, утверждая, что Марта по матери была из рода Веселовских, а они-то и были евреи.

Васильева Л.Н. Жёны русской короны. М. 1999. Т. 2, с. 77

Как видно из юмористических мотивов переписки Петра Первого и его жены, он склонен был подозревать в ней шведку. В этом отношении весьма характерен правдивый или вымышленный рассказ одного «русского господина», передаваемый тем же взятым в плен шведским историком Нордбергом. По заключении Ништадтского мира, в 1721 году, царь будто бы сказал в шутку своей супруге: «Как договором постановлено всех пленных возвратить, то не знаю, что с тобою будет?». Царица, поцеловав его руку, отвечала: «я ваша служанка; делайте, что угодно; не думаю, однако, чтобы вы меня отдали» и пр. Вообще Пётр I, по-видимому, не раз напоминал, шутя, своей супруге, что она шведская подданная. В 1718 году, 11-го октября, в день Нотебургского штурма, ежегодно празднуемого им, он писал ей собственноручно: «Катеринушка, друг мой сердешнинькой, здравствуй! Поздравляем вам сим счастливым днём, в которым русская нога в ваших землях фут взяла, и сим ключём много замков отперто». В другом письме из Гангеуда (Гангута) Пётр пишет 27 июня 1719 года, по поводу годовщины Полтавской битвы: «Поздравляю, друг мой, вам сим днём – русским нашим воскресеньем. Дай Боже! что в девятом началось в девятый бы на десять благой конец восприяло! Чаю, я вам воспоминаньем сего дня опечалил, однакож разсуждай…» и т.д.).

Белозерская Н.А. Происхождение Екатерины Первой. Исторический вестник. Т. LXXXVII. СПб,1902

…В 1714 году русский генерал-комиссар при курляндском Дворе, Пётр Бестужев, получил, через Матвея Алсуфьева указ её величества из Петербурга и роспись, «дабы в Крышборхе сыскал фамилию Веселевских и Дуклясов». [Несомненно, это было связано с желанием самой императрицы узнать, наконец, собственное прошлое]. Поручение было нелегкое, судя по общему положению страны, опустошённой многолетней войной, голодом и моровым поветрием, о которой пишет очевидец Вебер, в январе того же 1714 года: «От Мемеля до Митавы я нашёл почтовую дорогу почти совершенно запустелой; не видно было ни людей, ни домов, ни скота, так как всенародные бедствия свирепствовали в этом герцогстве, и по сделанной переписи осталась всего одна четвёртая часть бывших в нём душ»… Далее Вебер добавляет: «Ригу я нашёл ещё в худшем состоянии в феврале 1714 года, тем боле, что чума скосила здесь до 60 000 душ, а во время осады русскими брошенные восемь тысяч ядер разрушили дома; многие семьи обратились в бегство перед сдачей города»…

Понятно, что при таком положении края Бестужев не мог скоро выполнить возложенного на него поручения, и собранные им сведения не могли быть особенно точными. Только 2б-го июня следующего 1715 года он послал своё донесение императрице, что по ея величества указу «сыскать фамилии Веселевских и Дуклясов он в Крышборх ездил и кого мог тех фамилии сыскал». При этом донесении сохранилась собственноручная записка Петра Бестужева, составленная им через месяц, а именно 25 июля того же года, которая служит наглядным свидетельством его старания передать буквально всё слышанное и доставить возможно подробные сведения. Сведения эти были следующие:

Донесение Петра Бестужева из Риги на запрос из Петербурга 25-го июня 1715 года.

Вильгельм Ган, курляндец, у него четыре сестры: Первая, Катерина-Лиза, была замужем за Яном Веселевским… Вдова Катерина-Лиза после Веселевскаго вышла замуж за Лаврина Дукляса и родила с ним 6 сынов, померла в поветрие; один сын ея, Симон Дукляс, и ныне жив в Крейсбурхе.

Вторая сестра Дорота была за Сковородским, имела два сына и четыре дочери, была Лютерскова закону; один (сын) Карл, другой Фриц в польских Лифляндах, одна дочь Анна, другая Доротея, обе в польских Лифляндах замужем; третья, Катерина, жила в Крейсбурхе у тетки своей Марии-Анны Веселевской, которую в 12 лет возраста ея взял в Лифлянды шведский мариенбургский пастор, четвёртая, Анна, в поветpиe умерла.

Третья сестра Ганова, Софья, за Гендербергом, у ней два сына в Курляндии: в Субоче, живы.

Четвёртая сестра Ганова, Mapия-Анна, была за другим Веселевским, у них остался сын Андрей Веселевский и ныне живёт в Крейсбурху.

Белозерская Н.А. Происхождение Екатерины Первой. Исторический вестник. Т. LXXXVII. СПб,1902

Екатерина родилась в Якобштадте, небольшом городке в Курляндии (Зельбургского уезда.), принадлежавшем в прежние времена одному командиру тевтонского ордена. Отец её, бывший учителем при школе в Якобштадте, имея многочисленное семейство, нуждался в содержании его.

Замечания на «Записки генерала Манштейна» (автор неизвестен). О происхождении Екатерины Алексеевны I. Текст цитируется по изданию: Перевороты и войны. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 11

Она имела несчастие лишиться на третьем году жизни своей матери, а с нею и всякого попечения о себе, а так как дворянин Розе умер ещё раньше, то ребёнок очутился в крайней нужде и заброшенности, пока, наконец, местный дьячок, за неимением другого бывший её крёстным отцом, взял его и держал у себя несколько лет.

Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С. 371

Когда Его Высокопреосвященство господин Глюк, суперинтендант, или архипастырь этой провинции, узнал о том бедствии, которое постигло город Мариенбург [там разразилась чума, практически, опустошившая город], он отправился туда, чтобы оказать пастве, оставшейся без пастыря, всяческую помощь и духовное утешение, которые ей были так необходимы в этом бедственном положении… Суперинтендант – так называют среди лютеран в тех провинциях, где нет епископов, некоторых священников, которые имеют старшинство и надзор над всеми другими пасторами или кюре. Функции этого сана примерно те же, что и функции архипастыря в Римской церкви.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

Необычайно счастливая звезда её избрала для её будущего возвышения человека, которого, как бы в предзнаменование сего, звали Глюком (gluk – по-немецки – счастье). Он был начальником (Praepositus) или, говоря здешним языком, супер-интендентом в Лифляндском городе Мариенбурге и приехал в Дерпт навестить своего доброго приятеля; при этом он посетил Рунгенский приход и увидал Екатерину у дьячка. Так как она была благообразна видом, а дьячок ему дал понять, что ему, при его плохих средствах и большом и без того семействе, трудно воспитывать это «греховное порождение» (Sundlung), как он её называл, то супер-интендант, движимый состраданием, взял эту Екатерину с собою в Мариенбург, где ей пришлось одевать и водить в церковь детей её приёмного отца, содержать в опрятности комнаты в доме, вообще же находиться в положении несколько низшем, чем дети, и несколько лучшем, нежели прислуга.