Страница 2 из 9
Это стало началом моего разочарования в своих матерях, и с этого же момента я принялась вживаться в новую для себя роль волшебницы, исправляющей все допущенные сёстрами ошибки. Я была так сердита на моих матерей за вмешательство в жизнь Тьюлип и Белль, что ушла от них, никаких возражений даже слушать не стала. Уйдя из дома, я принялась скрываться от сестёр всеми известными мне способами. Таким было придуманное мною для них наказание – лишить их моей любви в надежде, что они сдадутся и навсегда переменятся.
После моего ухода матери рассвирепели и бросились звать на помощь Урсулу. Она, что и говорить, ведьмой была могущественной, авторитетной, и злые сёстры надеялись, что она поможет им найти меня. При этом им было невдомёк, что Урсула к тому времени уже успела обманом завлечь меня к себе и превратила в бледную тень прежней Цирцеи. Теперь я бесцельно болталась в тёмном подводном саду Урсулы вместе с другими пленёнными морской ведьмой душами, а их за долгие годы у неё накопилось немало. Урсула же, как ни в чём не бывало, согласилась помочь моим матерям, а они за это обещали ей укрепить своей магией жуткое проклятие, которое Урсула собиралась навести на своего брата, короля Тритона. Как бы я ни относилась к Урсуле, справедливости ради нужно согласиться с тем, что права на то, чтобы занять трон своего брата, у неё были. Дело в том, что их отец завещал свой трон им обоим, и Тритон поступил с Урсулой просто безобразно, объявив морским царём одного лишь себя. Обратись Урсула ко мне, я, скорее всего, согласилась бы помочь ей восстать против брата, но никогда при этом не стала бы делать ничего, что могло причинить вред младшей дочери Тритона, Ариэль.
Старинная подруга моих матерей, Малефисента, предупреждала их не связываться с Урсулой, предупреждала. И о том, что доверять Урсуле нельзя, говорила, и о том, насколько опасным может получиться то проклятие, – тоже. Но злые сёстры Малефисенту услышать не захотели – это у них было в порядке вещей, не слушать никого, кроме себя, любимых. И на то, что Урсула не была больше той прежней ведьмой, с которой они дружили много-много лет, матери своего внимания обратить не пожелали. Ослеплённые своей навязчивой идеей – как можно скорее отыскать и вернуть меня себе, – они включились в безумный план Урсулы по уничтожению Тритона. Ну это ладно, это я им легко простила бы, если бы они при этом не попытались убить Ариэль.
Когда же мои матери узнали наконец о том, что Урсула забрала мою душу и засунула меня в свой подводный сад, они пришли в бешенство. Вместо Тритона они обрушили созданное ими ужасное заклятие на Урсулу, убили её и едва не уничтожили почти целиком всю землю и самих себя вместе с ней, пытаясь спасти меня. Но мои матери не ожидали того, что произошло с ними дальше. Не думали, не гадали, что заклинание рикошетом ударит по ним самим, в результате чего их неподвижные тела лягут под стеклянным куполом солярия в Морнингстаре, а души будут погружены в непробудный, бесконечный сон. В этом состоянии они до сих пор и пребывают.
Мощность того гневного заклятия была такова, что притянула в Морнингстар и Малефисенту. Дело в том, что Малефисента искала тогда кого-нибудь достаточно могущественного, кто мог бы гарантировать, что принцу Филиппу не удастся разрушить своим поцелуем сонное заклятие, которое она наложила на свою дочь, Аврору, в день крестин девочки. Заклятие должно было вступить в силу в шестнадцатый день рождения Авроры, который стремительно приближался. Малефисента очень боялась, что, когда Авроре исполнится шестнадцать лет, у неё со вспышкой гнева и огня проявятся те же силы, что и у самой тёмной феи. Она была в ужасе за свою дочь и хотела избавить её от горя, которое испытала бы Аврора, уничтожив – так же, как Малефисента в своё время, – всех, кого она любила, и всё, что было ей дорого.
Я и не подозревала, что мои матери были настолько близки с Малефисентой, что они с ранней юности знали и любили её. Не знала я и о том, что злые сёстры помогали Малефисенте создать её дитя, её звёздочку ясную, Аврору. В конечном итоге их заклинание неизбежно должно было погубить Малефисенту точно так же, как погубило моих матерей, тем же самым способом создавших и меня саму, что, собственно говоря, и произошло. Так что я решила не спешить и оставить всё как есть до тех пор, пока не придумаю, что делать дальше. Всё, чего я хотела от моих матерей, это чтобы они сидели тихо и ни во что не вмешивались. Мне требовалось время, чтобы разобраться с проблемами, возникшими со смертью Урсулы и Малефисенты, и заняться устранением разрушений, которые они обе вызвали с помощью злых сестёр.
Но пассивное ожидание их никогда не устраивало. Не желали они тихонько сидеть в сторонке, пока я разгребаю то, что они натворили, и вновь принимались вмешиваться в чужие дела. На этот раз в прицеле моих матерей оказалась Готель, их подруга детства, которой потребовалась помощь сестёр. Готель была ведьмой и жила в Мёртвом лесу со своими сёстрами Примроуз и Хейзел и их могущественной матерью, Мани. Читая историю Готель, которую нашла в сборнике волшебных сказок, я с каждой страницей всё больше и больше узнавала о характере моих матерей. В книге они представали передо мной юными ведьмами, полными энергии и способными быть верными подругами. Такими мои матери оставались до тех пор, пока не потеряли свою младшую сестрёнку Цирцею – девочку, которую должна была заменить я. Именно тогда они начали меняться. Теперь все усилия злых сестёр были сосредоточены только на одном – любой ценой оживить, вернуть себе Цирцею. В конечном итоге они этого добились, но чёрная магия, к которой им пришлось при этом прибегнуть, сильно отразилась на них. И на мне тоже, между прочим.
Она сделала сестёр безумными.
С того времени забота о моей безопасности стала их навязчивой идеей. Они готовы были на всё, лишь бы вновь не потерять меня.
Злые сёстры использовали и обманывали Готель, прикидывались, будто считают её своей сестрой. Они хитростью узнали заклинания, которыми пользовалась Мани, и стали применять их для достижения своих собственных целей. Когда Мани в припадке безумного гнева убила сестёр Готель, мои матери обещали своей подруге, что оживят их. Я уверена, что они с самого начала не собирались выполнять свои обещания, и вся эта возня была ими задумана только лишь для того, чтобы завладеть волшебным цветком Рапунцель. С какой целью, спросите вы? Насколько я понимаю, их целью было оживить Малефисенту, снять нежелательные эффекты, вызванные заклинанием, которое мои матери применили, создавая Аврору. Я уверена, что тогда же они прокляли Готель, считая её причиной моего гнева. Почему я так решила? Да потому, что застукала их, когда они вновь начали совать свой нос в чужие дела.
На самом деле никакой вины Готель в случившемся не было. Точно так же, как не было вины Малефисенты, Урсулы, Чудовища или Гримхильды. Просто с меня хватило горя и разрушений, вызванных моими матерями.
Распутывая клубок событий, отслеживая историю за историей в сборнике волшебных сказок, я обнаружила некоторую закономерность. Мои матери решительно поступали так, как считали нужным и правильным – но только в тех случаях, когда вставал вопрос о моей безопасности. Того, кто, по мнению моих матерей, мешал им защитить меня и оказывался у них на пути, ждали неприятности. Крупные неприятности. Мне хотелось простить матерей, потому что я понимала: сами-то они всегда считали, что всё делают правильно. А кто, скажите, не пойдёт на что угодно, чтобы защитить своего ребёнка? Вот то-то. Но чего я не могла им простить, так это их бессердечного отношения к тем, кого они без малейшего сочувствия устраняли только за то, что те оказались у них на пути. Тьюлип. Белль. Морис. И Белоснежка.
Как же они ненавидели Белоснежку! Какие ужасные штуки проделывали с ней, пока она была ещё ребёнком! Пугали её в лесу, мучили угрозами применить колдовство. Затем, дав Гримхильде зеркало, которым владел её омерзительный отец, довели её до безумия и подбили убить Белоснежку. Такие вещи не прощают. И хотя злые сёстры заточили потом Гримхильду внутри зеркала, которое её отец использовал как свой вертеп, они до сих пор не успокоились. Они до сих пор ненавидят Белоснежку.