Зоя

Он остановился в проходе, и мне пришлось выставить перед собой аптечку как границу между нашими телами, чтобы безопасно проскользнуть мимо него.

Избегая его взгляда, я прошагала к дивану и оставила на кофейном столике свою ношу. Потом двинулась к плите, включила конфорку и поставила чайник.

Себастьян ходил строго за мной и молча дышал в спину.

Стараясь не замечать, как дрожат руки, я достала две чашки. Опустила в них по чайному пакетику и залила кипятком. Я хотела уже взять их, чтобы отнести в компанию аптечки, но Себастьян опередил меня.

Наши пальцы соприкоснулись у белых чашек, и я отдернула руки, будто он обжег меня. Я не осмелилась поднять на него взгляд и смотрела, как молчаливый Эскалант взял чашки с горячим чаем и понес к столику.

Я поплелась следом за ним и села на диван.

Себастьян разместился рядом и протянул мне свою ушибленную руку. Смочив ватную палочку спиртом, я начала обрабатывать травмированную кожу на длинных и ухоженных пальцах его руки. Жаль, что некоторое время это красивое запястье будет искажено ссадинами!

— Жалеешь, что мы встретились? — раздался его голос, и я подпрыгнула от неожиданности.

Подняв на него глаза, я честно ответила:

— Да. С недавних пор.

— Я тоже жалею! — выпалил он, сдвинув брови.

Моим же оружием! Я поняла, как горько слышать такие слова, и отвела взгляд, продолжая обрабатывать его руку.

— Ты олицетворяешь все мои слабости. Я всегда думал, что успешно избегал таких опасных женщин.

Я снова посмотрела в медовые, гипнотизирующие глаза.

— Вот только просчитался в одном: подобных тебе я раньше не встречал.

Мой шумный выдох резанул наступившую тишину. Я позволила ему понять, как сильно подействовали на меня его слова. Черт, да такая речь только каменную статую не тронет!

— Себастьян, такие признания стоят дороже всех на свете договоров!

Игнорируя мои слова, он продолжил:

— Трезвый я в таком тебе не признался бы. Я даже думать об этом себе запрещаю.

— Говорит человек, который призывает меня забыть о своих принципах! — горько усмехнулась я.

— И здесь ты тоже виновата! — гневно бросил он.

Я изумленно распахнула глаза, ожидая продолжения.

— Ты лишаешь меня самоконтроля. Превращаешь в животное! Неужели я могу творить такое с этим властным мужчиной? Он — олицетворение суровости, благородства и жесткости — признал мое превосходство над ним?!

Томительное желание прикоснуться к нему причиняло мне боль. Моя рука непроизвольно сжалась на колене. Он заметил это, и его взгляд потемнел. Угроза нависла над нашим разговором.

— Зоя! — он резко захватил в плен мое запястье и потянул к себе.

— Себастьян!.. — запротестовала я, но осознала, что поддаюсь своей зависимости. — Прошу… не надо!

Вот ладони Эскаланта на моей спине и талии. Я почувствовала его тяжелое дыхание на своем лице и пораженно признала, что не могу оторвать глаз от его губ.

— Я покоряюсь тебе, Зоя. Я твой… — хриплый баритон аристократа, эхом откликнулся во мне.

Он мягко, но настойчиво накрыл мой жаждущими рот своими чувственными губами.

«О нет, нет, нет!..» — последняя мысль, прозвучавшая в моей голове, отдаляясь, затихла. Силы разума исчезли. Я утонула в порочном океане похоти к Себастьяну Эскаланту.

Обхватив его за шею, я ответила на поцелуй и наши сладостно-мучительные стоны смешались.

Все. Реальный мир остался где-то далеко. Лишь чувственный мужчина умело ласкал мои губы, купался пальцами в волосах и, показав всю мощь и силу своего тела, одним движением уложил меня на диван.

— Какая же ты красивая, моя малышка! — услышала я его шепот, и чувственная дрожь покрыла мою кожу мурашками.

«Моя».

Я уже сама искала желанные губы для продолжения этого греховного безумия. Больше не могу держать свои чувства под запретом! Люблю его. Хочу его. Покоряюсь ему…

— Доверься мне, Зоя! — прошептал мне манящий голос Себастьяна Эскаланта.

Его губы исследовали грани чувствительности моего уха, шеи, ключицы:

— Тебе будет очень хорошо… Я обещаю, малышка!

Я слушала его слова, наслаждалась ими и позволила себе поверить в них. Больше того - я разрешила его рукам скользнуть под свитшот и осыпать ласками мою кожу, вызывая новые будоражащие чувства.

Никогда в жизни я не совершала поступок, отчетливо осознавая, что делаю ошибку. Никогда, до этого момента. И худшим в этом было осознание. Ясное, четкое, неопровержимое. Я отчаянно желала избавиться от него. Погрузиться в забвение, пока ошибка не станет воспоминанием.

Я жаждала обрести безумие и обретала его.

Себастьян остановился и, удерживая меня взглядом темных глаз, привстал. Нависая мощью своего тела, он снял смокинг и бросил его на пол. Я смотрела, как он расстегивал рубашку и обнажал свой торс, а после снова склонился ко мне.

У меня исчерпались шансы устоять.

Я бездумно отдалась ласкам запретного мужчины. Нагло отвечала на его прикосновения, целовала его губы, скулы, шею… Я провела ладонями по напряженным мышцам на его теле, наслаждаясь бархатной кожей.

Он дрожал, тяжело дышал и не смог сдержать стон, когда я позволила ему коснуться своей трепещущей груди.

— О… черт! — хищно прорычал Себастьян мне в губы. — Что же ты делаешь со мной, Зоя?!..

Что я делаю?! Соблазненная, едва соображающая от настойчивых ласк и с помутненным напрочь рассудком, все еще пыталась очнуться и взвесить на весах моральности наши действия.

Я изрисовала его портретами восемь альбомов. Отдала ему свое сердце. Сейчас хочу отдать еще и свое тело, предавая не только свои убеждения, но и нарушая обещание, данное самому дорогому человеку в жизни — маме.

Ее портрет стоял в рамке у окна. С него она грустно смотрела на предательство своей дочери.

— Господи! — опомнившись, воскликнула я и принялась отталкивать разгоряченного Себастьяна. — Нет!.. Хватит! Остановись, пожалуйста! Прошу тебя…перестань!

Мои просьбы уверенно перерастали в истерику, ведь они были полностью проигнорированы Эскалантом. Он лишь унял сопротивление моих рук и стал удерживать их над моей головой. Жаркие, настойчивые поцелуи не прекращались…

— Себ… Себастьян, остановись!.. Пожалуйста!..

Мысль о возможности сладостного насилия надо мной пронеслась яркой вспышкой в моей голове.

— Не делай этого!.. Прошу тебя… Мне страшно!.. Ты пугаешь меня, Себастьян! — наконец, закричала я, и он вдруг замер.

Казалось, в моей съемной квартире затихло все. Даже часы прекратили свой ритмичный ход. И только наши тяжелые вдохи-выдохи нарушали эту напряженную тишину.

Себастьян все еще давил на меня своим телом и дышал в шею. Очень медленно его рука перестала сжимать мои запястья, и он, приподнявшись, посмотрел мне в глаза.

— Зоя… — прохрипел он с выдохом. — П-прости!..

Он резко вскочил и отошел в сторону. Я, не спуская с него глаз, тоже встала и поправила одежду. Эскалант, чуть пошатываясь, побрел к кухонной раковине. Он открыл воду, подставил ладони под струю воды и начал умываться. Я смотрела, как играли мышцы на его спине, когда она снова и снова опрыскивал лицо холодной водой.

Себастьян закрыл кран и, выпрямившись, уперся ладонями на край умывальника. Голова опущена, глубокое и частое дыхание резало тишину.

— Я едва удержался, чтобы не взять тебя силой, Зоя! — не оборачиваясь, тихо проговорил он.

Сильнейшая волна чувственности накрыла и захватила меня целиком и полностью. Я должна бояться. Я уверена в этом. Так же сильно, как и в том, что я не боюсь. Меня устрашало мое будущее, испещренное угнетающими мыслями, муками совести и нравственности.

Но сильнее всего меня пугало невероятно острое предчувствие, что если я переступлю эту границу, перешагну эту черту, то назад пути уже не будет. Я просто не смогу отказаться от Себастьяна, ощутив силу его всепоглощающей близости.

— Уходи, — все еще дрожа, прошептала я.

Эскалант повернулся и направился к своей рубашке. Он проворно застегнул пуговицы. Потом потянулся за черным пиджаком, который небрежно валялся на полу.