Зоя

Вздрогнув, я обернулась. Он стоял рядом со мной, все в том же смокинге и без галстука, засунув руки в карманы. Морщинки на его лбу сейчас упрямо твердили о хмуром и напряженном настроении.

— Здесь не делают чай, — ответила я и снова отвернулась к окну.

— Как ты? — встал он слева от меня.

— Лучше, чем Мари. И не хуже, чем Латти, — вздохнув, ответила я.

— Хм… Понятно. Почему не едешь в отель?

— Мне нужно дождаться новостей. Обещала Латти. Да и ехать в номер Мари… не хочу.

Молчание повисло между нами, напрягая своей протяжностью.

— Не верю, что она это сделала, — первым нарушил тишину Себастьян.

— Я тоже, — я снова сделал глоток и поморщилась. — Зачем ты приехал?

— За тобой, — просто ответил он. — Обещал Виктору, что заберу тебя в отель, как что-то прояснится.

Я отвернулась от окна и посмотрела на красивого аристократа.

— Не утруждай себя. Возьму такси. Далеко не принцесса.

Я намеривалась уйти, но он удержал меня, крепко сжав плечо.

— Зоя, по поводу того, что ты слышала… — начал он.

— Мне не обидно, Себастьян. Честно, — я подняла на него глаза. — Я же не так глупа и наивна, как ты думаешь. Все понимаю. Твое положение в этом мире, имя и обязанность. Они дают много, но и требуют взамен немало…

— Зоя! — простонал он, стиснув и второе мое плечо. — Я так веду себя не потому, что ты работаешь на мою семью.

Я недоверчиво смотрела на консервативного дворянина.

— Себастьян, не стоит…

— Зоя!

Он предотвратил мои попытки освободиться, усилив хватку:

— Понимаешь, я… не хочу чувствовать!

Казалось, что признание давалось ему с огромным трудом.

— Как это? — вглядывалась я в его медовые глаза.

Себастьян вздохнул. Ему сложно говорить. Он разжал пальцы, освобождая меня, и провел руками по своим волосам.

— Я не хочу, чтобы мои эмоции влияли на мои поступки, — наконец заговорил он. — Я смотрю на брата с женой и чувствую только жалость к ним. То, как они шли к равновесию в своих отношениях — это ужасно! В общем, я не хочу чувствовать нечто подобное. Никогда.

Я изумленно смотрела на прагматичного и… наивного мужчину.

— Но ты ведь жаждешь подобных переживаний, да? — спросил он.

— Наверное, сейчас я сделаю открытие для тебя, — горечь в моих словах была неприкрыта. — Чувствам нельзя приказывать. Они возникают просто так, Себастьян. Они, так сказать, незаконопослушны. Он хмурился.

— Я так не думаю.

Что за бред?!

— Тогда зачем ты здесь? Зачем говоришь мне все это?

Он молчал. Отвел глаза и хмурил брови. Я поняла, что мне ждать больше нечего. Он не ответит! Скрывая мерзкие слезы от обиды, я развернулась, чтобы уйти.

Но Себастьян словно очнулся. Он шагнул за мной и, схватив за руки, круто развернул к себе.

— Потому что не могу иначе! — чувственно прошептал он.

Застыв, я наблюдала, как его взгляд быстро скользнул по моему лицу и задержался на губах. Руки сильнее сжали мои плечи, и он склонил голову ко мне.

Я перестала дышать. Желание снова почувствовать сладость его поцелуя почти непреодолимо… Я отвернулась, и его губы прошлись по моей щеке.

— Дело не в том, что ты не хочешь чувствовать, Себастьян, — почти шепотом говорила я, ощущая волнующее дыхание Эскаланта на своем лице. — А в том, что я не могу быть бесчувственной!

Его руки почти преодолели грань допустимого и стали причинять мне боль. Но в тот же миг он резко разжал пальцы, и я, с чувством неполноценности, стала свободна.

Больше не осталось причин стоять рядом с ним. Мы оба понимали это. И я ушла, тайком вытирая слезы со своих щек.

Вышел врач. Снимая маску, он оглядел подошедших Эйда и Ксавьера. Ожидая его слов, я встала рядом.

— Нам удалось остановить внутреннее кровотечение, — заговорил доктор на английском не совсем обнадеживающим тоном. — У девушки разрыв легкого, сломаны восемь ребер, открытый перелом руки. Состояние стабилизировалось, но мозг получил сильную травму и… Пациентка впала в кому.

Я закрыла глаза, чувствуя, как новые слезы проделали уже привычный путь по моим щекам. Не самое худшее, что могло произойти.

Глава 36

Возвращение к обыденности

Осень в Барселоне волшебна. Предвкушение прекрасного витает в воздухе, деревья покрываются золотом, а листва, меняя цвета, падает на землю.

Пришла моя любимая пора года. Красочный и живописный сезон уютных кафе, теплого чая, свитеров крупной вязки и многослойных шарфов, частых дождей и пасмурных дней, которые заставляют ценить солнечный свет, согревающий своими лучами, и отсутствие луж под ногами.

Люблю осень. Не за что-то, а просто так. Ведь настоящая любовь причин не требует.

Латти и Виктор путешествовали уже больше месяца. Мария… Бедная девочка до сих пор не проснулась. Ее перевезли из Монако в здешнюю больницу, и я очень часто навещала ее и Эйда, живущего там. Мы все поддерживали его всеми силами. Однако наше бессилие граничило с обреченностью.

Я первокурсница одной из лучших школ искусств в Европе. Каждая минута занятий для меня — это минута счастья. Впитывая знания, получая опыт, я тем самым пробуждала в себе неутолимую жажду творить, творить, творить…

Я почти скопила необходимую сумму для аренды квартиры. Ронни, которая помимо волонтерской деятельности в больнице подрабатывала еще и агентом риелтора по недвижимости, помогала мне в поисках нового жилья. Она поддерживала мое тайное решение, обретающее твердость уверенности с каждым днем.

Мечта всей моей сознательной жизни вот-вот исполнится. Я даже знаю когда — в декабре. На начало первого месяца зимы запланирована моя первая выставка картин! Ксавьер изо всех сил рекламировал мое имя среди нужных людей, помогал мне наставлениями при изучении современного искусства, знакомил с влиятельными арт-деятелями.

Новая жизнь давала мне возможность жить, творить и наслаждаться. Вот только если бы мои мысли так бесправно не удерживал в плену… Себастьян Эскалант.

Когда я не рисую его, я считаю дни без него. А их уже перевалило за тридцать. С того дня, как мы прибыли в барселонский аэропорт, я больше его не видела. Его взгляд и сухое «Всего доброго, Зоя!» до сих пор всплывали в моей памяти.

От Ксавьера я узнала, что он уехал из страны. Куда? Надолго ли? Увы, я не имела права знать это, да и спрашивать я тоже не смела.

В мою жизнь осень пришла немного раньше, чем в Барселону. В душе похолодало с уходом Себастьяна. Я скучаю. Я тоскую. Я… люблю. Люблю человека, который не хочет любви. Мужчину совершенного, но обремененного тайнами и обязанностями.

Больно. Жизнь состоит из периодов, а не из черно-белых полос. Что-то вроде Юрского, только название другое. Сейчас мой жизненный период — это безответная любовь.

Но я не собиралась огорчаться и даже пытаться перестать его рисовать. Каждый раз, беря в руки кисть и палитры, я создавала новый портрет Себастьяна Эскаланта. И заново влюблялась в него.

Эти глаза — такие глубокие и золотистые — в окружении завидных густых ресниц. Они сужаются, когда он злится, и искрятся теплом, когда смеется. Волосы каштановые под солнечным светом и черные под луной. Две складочки над переносицей, когда он хмурится или сосредоточенно изучает что-то. И губы… Закрываю глаза и вижу их движение, когда он произносит мое имя.

Работы, возложенные на алтарь моей любви к Себастьяну, — моя тайна. Их никто не видел, кроме него. Хотя та часть рисунков уже давно отошла в категорию «попыток». Теперь эти портреты почти совершенны. Не абсолютно только из-за того, что их еще не оценивали другие взоры.

Я чувствовала, что мне стоит показать их Ксавьеру, преподавателям или Латти. Понимала приближение этой необходимости и уже хотела этого все больше и больше.

Ведь с каждым днем я убеждалась, что готова принять еще одну материнскую заповедь: «Найди настоящих друзей. Даже если на поиски уйдет вся твоя жизнь».

Прозвенел звонок, оповещающий об окончании сегодняшних занятий.