Повелитель миров 4

Во-вторых: Кристалл защиты ни за что не дал бы Тайтикору погибнут во время этого поединка. Во всяком случаи до своего разрушения, которое происходит в тот момент, когда носитель кристалла получает несовместимые с жизнью удары и ранения, которые и перенаправляются в кристалл. И только когда кристалл защиты перегружен, он разрушается. Тем самым показывая, что носитель находился только что на пороге смерти.

А в-третьих: Не стоило забывать того, кем был Тайтикор. Так что все эти переломы, увечья, разрывы и прочие ранения и травмы, которые были получены им во время поединка, заживут на нём довольно быстро. А более быстрому выздоровлению младшего сына семьи Зекавар, поможет ему его семья. Поможет всей той алхимией, которая находиться в их распоряжении.

Было, конечно и, в-четвёртых. Но об этом Ананке старалась не думать. Не думать о том, что Тайтикору удалось вывести её из себя и разозлить. Причём, злость эта была, вызвана, отнюдь не тем, что ей пришлось сражаться с лучшим другом. Таким уж был жестоким мир, в котором они жили. Мир, где сильный всегда стремился подчинить себе слабого. И не важно, что этот «слабый», находится на вершине пищевой цепочки. На той самой вершине пищевой цепочки, где любыми путями и любым способ пытается оказаться, считающий себя достаточно сильным и достойным этого каждый хищник.

Настоящая же причина злости Ананке на Тайтикора, заключалась в том, что младший сын семьи Зекавар, довёл поединок до той стадии, что на создание, принёсшей ей победу техники «Небесного ловца», принцессе пришлось потратить все остатки своей накопленной энергии. А такого с ней ещё не случалось никогда.

Но Ананке прекрасно понимала, что злиться стоит вовсе не на Тайтикора. А на саму себя. Ведь только она одна была виновата в том, что допустила такое. Она и… тот, кто никак не шёл у неё из головы.

Да неужели боги решили отомстить ей таким способом. Послав ей того, кто затуманит её разум. Пленит её сердце. Лишить покоя и сна. Заставит думать и мечтать только о нём, и ни о ком больше.

И самое большее во всём этом злило Ананаке, то… что она готова была смириться со всем этим. Смириться и принять, все эти новые для неё чувства. Но тот, ради кого она собиралась всё это сделать, казалось, вовсе не замечал её. А если и замечал, то смотрел без обожания, любви и страсти, как этого хотелось бы ей.

Приняв твёрдое решение, покончить со всеми этими терзаниями, раз и навсегда, Ананаке, пройдя мимо, лежавшего без чувств, изломанного юноши, быстро, зашага, к уже распахнутым воротам. От ворот же, уже к раненому с носилками спешили слуги семьи Зекавар. Вслед за ними к Тайтикору с видом побитой собаки семенил Сурлак. Распорядитель даже забыл про свои обязанности огласить победителя и проигравшего, закончившегося только что поединка. На что, впрочем, никто не обратил и внимания, ведь все зрители сейчас только и делали, что вели возбуждённые и восхищенные обсуждения того, чему им посчастливилось стать свидетелями. Ну, разве, что Хати и Сколль, заметив Сурлака, появившегося не на его привычном месте, на балкончике над входными воротами, а прямо на арене, прекрасно, всё, понимая, улыбнулись.

— Ты посмотри, как забегал старый прохвост. — Было видно, что беспокойство Сурлака, только забавляло Сколля. — Понимает, что теперь ему придётся отвечать перед главой и старейшинами, за этот позор семьи Зекавар.

— Зато, теперь семья Зекавар снова получила наглядное напоминание того, за кем не просто власть, а и сила в Глейпнире. — Довольно усмехнулся Хати. — Надо даже, как-то поощрить Сурлака. Он ведь своим рвением, только сыграл нам на руку.

Внимательно слушая весь этот разговор, Ютиас стал понемногу разбираться в том, как всё было устроено в Глейпнире, среди тех, кто находился у власти. Впрочем, ничего нового для себя, младший волшебник так и не узнал. Ведь точно такая же политика была и в Темнийском королевстве, в котором правил самый сильный род чистокровных оборотней, род Берсеков. Берсекам ведь тоже, постоянно, приходилось не просто всем напоминать, а наглядно, силой, демонстрировать и подтверждать своё право на власть.

Все разговоры в королевской ложе моментально прекратились, с появлением Ананке. Хати сразу обратил внимание на то, что его дочь находиться в состоянии какого-то недовольства и даже, возбуждения. Возможно всё из-за того, что она осознала свои ошибки и просчёты, которые совершила в недавно закончившемся поединке с Тайтикором. Но, что-то подсказывало главе рода Фенрира, что причина такого состояния Ананке, кроется в чём-то другом.

— Вы были просто великолепны принцесса! — С радостной улыбкой на лице, поспешил поздравить беловолосую красавицу с победой Гапериан.

Краниос же, сразу понял, что его друг решил таким способом, лишний раз напомнить, никак не обращавшей на него девушке о себе. Но Ананке, казалось, даже и не заметила сделанного ей комплимента.

— В чём дело Ананке? — Хати совсем не понравилось, как его дочь посмотрела на одного из гостей. И не понравилось, вовсе не из-за того, что он боялся за целостность или жизнь этого гостя. Просто, он прекрасно знал свою дочь, и боялся, что сейчас, в том состоянии, в каком она находилась, Ананке может совершить какую-то непоправимую глупость.

Встретившись взглядом с Юпериусом, Ананке издала тихий рык. И это был вовсе не рык злости или ярости. А рык отчаяния. Отчаяния вызванного тем, что девушка поняла, что не может обрести больше душевного покоя. Ведь смотреть на этого воина, с таким же равнодушием, как она смотрела на всех остальных мужчин, она не могла.

— Юпериус, я хочу с тобой сразиться. — Внезапно бросила вызов Ананке.

Глава 17 В ночь Кровавой луны

После сказанных Ананке слов, а если быть более точным — брошенного Юпериусу вызова на поединок, в королевской ложе повисла самая настоящая гробовая тишина. И только гул начавшей покидать амфитеатр толпы, всё продолжавшей возбуждённое и восхищенное обсуждение невероятного по своей зрелищности, недавно закончившегося поединка между принцессой и младшим сыном семьи Зекавар, не давал никому забыть, что происходящее сейчас в королевской ложе, вовсе не чей-то абсурдный сон, а самая настоящая реальность.

— Ты не можешь, — Наконец, нарушив, ставшее затягиваться молчание, недовольно, тихо прорычал Хати. Хотя от этого тихого рыка, у так и застывшего, после слов принцессы, с открытым ртом брака (бедняга ведь только распахнул свою пасть, чтобы запихнуть туда приглянувшуюся ему булочку) с такой силой затрепыхались раздуваемые порывами ветра щёки, что в любую секунду, можно, было, ожидать даже незапланированного Мишкеном полёта. — бросать ему вызов.

— Это почему? — Гневно сверкнув глазами, красавица недовольно посмотрела на отца.

— Во-первых, хочу тебе напомнить, что это тебе бросают вызов. А не ты, сама это делаешь. — Уняв немного гнев, стал терпеливо делать пояснения Хати. — А во-вторых — он не из нашего рода или племени. Он человек!

— Он, что тебя чем-то обидел? — Попытался разобраться в происходящем Сколль, при этом одарив Юпериуса предупреждающим, недобрым взглядом. Взглядом, который ясно давал понять, что если и в самом деле, тот чем-то или как-то обидел принцессу, то…

— Если бы это было так, то я бы его уже убила.

То, с какой уверенностью это сказала Ананке, заставило Гапериана и Краниоса, а так же и Ареса недовольно нахмуриться. Один только Юпериус оставался спокойным, как будто речь сейчас шла вовсе не о нём. Ютиас же пока сохранял полный нейтралитет, пытаясь просто разобраться в происходящем. По Вервольфам, так вообще нельзя было понять, на чьей они сейчас стороне. На стороне своих временных союзников или сородичей. Про брака, так вообще, можно, было и не вспоминать. Ведь поняв, что назревает что-то нехорошее, он, как и всегда, незамедлительно переместился за спину Ареса, откуда и наблюдал за происходящим, при этом, в качестве успокоения своих нервов, жуя оказавшуюся невероятной на вкус булочку с ягодным кремом.