Страница 84 из 91
Волнения не было. Во всяком случае пока. И я уж точно не собирался вызывать его сам или поддаваться, когда оно придёт.
Я спокойно сделал всё, что было нужно, и, взяв со стола одну из пустых пластиковых бутылок, как был – в майке, шортах и кедах на босу ногу – вышел в коридор.
Кулер находился в небольшом углублении-рекреации у выхода на лестницу. Я шёл мимо закрытых дверей компактных уютных номеров, где спали те, кто приехал в эти выходные на автодром, и слышал лишь собственные тихие шаги и дыхание.
Проходя мимо комнаты Лаймы (последняя не особо-то и скрывала, где остановилась), я насторожился. Поднятая для следующего шага нога замерла в воздухе.
Я услышал тихий приглушённый плач.
Встал выбор: продолжить путь или постучаться – это хотя бы её отвлечёт. Я справедливо рассудил, что за пару минут вряд ли что-то изменится, и потопал дальше.
Не спеша добрался до кулера, набрал воды в бутылку, половину выпил, набрал ещё раз. Подумал, что, наверное, хватит, и, завинтив крышку, направился назад по коридору.
У двери Лаймы не удержался-таки и постучал. Как и ожидалось, всё стихло. Удовлетворившись этим, я решил было продолжить путь… но тут дверь открылась.
На пороге стояла Лайма в простом халатике, под которым угадывалось бельё, и как-то странно на меня смотрела. Словно хотела меня прибить за то, что я нарушил её уединение, и в то же время сделать что-то другое. Что именно, я в ту секунду не успел придумать.
– Тебе чего? – не очень дружелюбно прошептала журналистка. – Ты преследуешь меня, что ли?..
– Нет, просто даю понять, что перемены в вашем поведении заметны невооружённым глазом – а значит, однажды на это обратят внимание и другие, если вы с этим поскорее не разберётесь. А сам я разве что мимо проходил, до кулера и обратно. Но если всё о’кей, то какого чёрта?..
Я махнул рукой и уже развернулся в сторону своей комнаты, как вдруг Лайма сказала:
– Подожди. Останься.
Удивлённый, я вновь повернулся к ней.
Она приоткрыла дверь чуть шире.
– Мика, я ничего против тебя не имею, но… Давай сейчас всё проясним, чтобы мы понимали друг друга.
– Хорошо. А то мне и самому надоело наблюдать вашу маску показной независимости, – сказал я, заходя в её номер.
У Лаймы нашёлся и чай: от такого предложения я не смог отказаться. Не очень приятно было оттого, что пришлось влезать в чужую жизнь, но, с другой стороны, я мог совсем скоро получить разгадку, которую жаждал найти с нашей первой встречи.
Юная журналистка долго собиралась с мыслями – допила чай, ушла в себя, закрыв лицо руками. Я не торопился: до утра времени было полно; к тому же, Лайма выглядела сейчас такой печальной, такой беззащитной… такой доступной…
Я отмахнулся от ненужных помыслов и залпом выпил то, что оставалось в чашке. Девушка тем временем вздохнула – и выпрямилась на стуле, видимо готовая рассказать мне всё, лишь бы я отвязался.
– Мика, давай расставим все точки над «i». Чего ты хочешь добиться, узнав всю правду?
– Понимания ситуации, – ответил я, подавляя протестующие инстинкты. – Никаких планов. Чисто деловые отношения, как и раньше.
– Хорошо… Примерно год назад я познакомилась с одним парнем – таким же, как ты, гонщиком, только из моей родной Финляндии. Какое-то время всё было хорошо, мы весело проводили время… Я даже на спортивную журналистику поступила потому, что хотела больше быть с ним вместе на соревнованиях…
Она потёрла глаза.
– Мне долго казалось, что у наших отношений есть будущее. Однако со временем всё яснее становилась несерьёзность встреч… И недавно я поставила ему это на вид. – Лайма шмыгнула носом. – Как оказалось, зря.
– Это случайно не кто-то из нашей «Формулы»? – спросил я.
– Нет. Он и в Финляндии-то не очень хорошо катается… Но имени я не скажу. Ни к чему это.
– Понимаю.
Мы умолкли. Главное уже было сказано.
Но уходить не хотелось. Почему-то.
Я всё же пересилил себя, поднялся со стула, подошёл к притихшей Лайме, сказал негромко:
– Не переживайте. Всё образуется, – и неспешно пошёл к двери.
Лайма тоже встала и последовала за мной – наверное, для того, чтобы проводить.
Уже на пороге я остановился, обернулся – и замер, глядя в глаза девушке, неожиданно оказавшейся так близко.
Несколько секунд мы молча стояли, не двигаясь.
А затем у нас сорвало крышу.
– …Что это было?.. – всё ещё с обалдевшим видом спросил я.
Лайма лежала рядом; я кожей ощущал её манящее тепло. По-видимому, она сама не особо поняла, что случилось. Поэтому просто молчала, осмысливая произошедшее.
На часах с того момента, как мы одновременно потеряли голову и пока вновь не пришли в себя, пролетело не больше десяти минут. Но что-то между нами изменилось. Окончательно и бесповоротно. Вопрос только в том, – в какую сторону.
– Спасибо, Мика, – сказала наконец Лайма. – Ты действительно смог мне помочь. Теперь я больше не чувствую себя такой несчастной и одинокой. Но ты же понимаешь, что дальше ничего быть не может?
– Понимаю, – ответил я, глядя в потолок.
Другой бы на моём месте не согласился, стал требовать продолжения и прочее в таком духе. Я же осознавал, что и так спровоцировал нечто из ряда вон выходящее, из-за чего испытывал неловкость и странное чувство вины – и невольно старался привлекать меньше внимания Лаймы. Насколько это в моём горизонтальном положении было возможно.
Девушка что-то забормотала себе под нос, но я, прислушавшись, разобрал:
– Nuapurista kuulu se polokan tahti jalakani pohjii kutkutti…
– Ievan äiti se tyttöösä vahti vaan kyllähan leva sen jutkutti…[4] – машинально продолжил, когда Лайма на миг умолкла.
– Ты знаешь эту песню? – удивилась она.
– Однажды наткнулся в Интернете и случайно запомнил. Ну и как её сюжет коррелирует с тем, что произошло между нами? У нас-то нет таких явных внешних мешающих обстоятельств…
– Есть, просто другие. Разные страны и невозможность регулярно встречаться. Однако главный барьер между нами выстроили как раз мы сами… смешно, но, кажется, только что. Да и не тянем мы на идеализированных персонажей, – слабо усмехнулась она. – Ты так уж точно.
– Спасибо на добром слове, называется… – пробормотал я и вдруг застонал от приступа боли, сковавшей мозг раскалёнными тисками.
Сбросил одеяло, поставил ступни на пол и согнулся, обхватив голову руками.
– Что с тобой? Ты в порядке? – встревожилась Лайма.
– Да-да… щас… – выдохнул я, изо всех сил стискивая пальцами череп.
Боль уже начала возвращаться к обычному уровню, который я за долгое время приноровился терпеть и теперь почти не замечал.
– Тебе плохо? Врач нужен?
– Не сейчас… – процедил я. – Завтра я откатаю две гонки – и лишь после этого можно будет что-нибудь сделать…
– Ты уверен, что сможешь выйти на старт?
– Да. Извини, мне сегодня рано вставать. Я, пожалуй, пойду.
Я встал, оделся, побрал с пола свою бутылку, полную воды, и, пошатываясь, направился к выходу.
Лайма на этот раз за мной не пошла. Зато…
– Удачи, Мика, – донеслось до меня, когда я выходил в коридор.
– Тебе того же, – отозвался я.
И закрыл дверь, которая разделила нас ещё и физически, а не только ментально.