Страница 29 из 58
Остальные мои люди пока побудут под опекой генерала Мамонтова и будут ожидать моего возвращения. Капитан Терентьев за ними присмотрит, особенно за разросшимся отрядом китайцев наемников. Трюм маленького парохода скоро был полностью заполнен, ещё треть припасов, мы складировали на нижней палубе, и даже в каютах. Приставать к берегу, пополнять запасы, чревато. Воду же можно пока брать за бортом и кипятить. Бункеры углем забили до отказа. Естественно, что ящики с золотом снаружи мы завалили продуктами и прочим барахлом, так что при первичном осмотре судна ничего подозрительного бы не обнаружили. Золото — очень плотный металл, двести килограммов уместится в стандартном «дипломате». Так что одна тонна с третью — это меньше одной десятой части кубометра. Как говорится, "темна украинская ночь, но сало нужно перепрятать". Мало ли что… Цена неудачи — неминуемая смерть. Враг не пощадит.
Два комплекта бумаг на судовой груз удовлетворили бы любого проверяющего. Для красных мы везем продукты из Царицына в Пермь (и даже чуть дальше в Чусовую), для белых тот же груз, но уже с Дона в Первоуральск. При наличии пулемета и оружия от маленьких лоханей мы могли отбиться, а от больших просто уйти, используя свое преимущество в скорости.
К вечеру, когда в городе то тут то там спорадическая стрельба то утихала, то разгоралась, мы, отвязывав швартовочные тросы, отплыли на пароходе на север, сопровождая ценный груз, на встречу новым приключениям. Город за кормой заволокло дымом.
К сожалению, впоследствии я узнал, что казакам отстоять Царицын не удалось. Мы проскользнули буквально в последний момент, вскочили на подножку отъезжающего поезда. Большевики, уже правящие Россией почти целых 10 месяцев, подняли против Дона всю страну. Как я уже говорил подготовка к наступлению на Дон началась уже в конце июля. Тогда Советская власть приступила к увеличению и переустройству своей армии на общевоинских началах, путем всеобщей мобилизации граждан.
Поэтому, уже в августе месяце, Донской армии пришлось вести борьбу с войсками, сведенными в высшие организационные единицы — дивизии, руководство которыми было возложено, при помощи корпуса комиссаров, на специалистов военного дела, кадровых офицеров Русской армии, с войсками прекрасно вооруженными и обмундированными и обильно снабженными технически, с войсками, в которых любое неисполнение приказаний каралось смертной казнью. Заботились и формировали новую Красную армию толпы предателей, офицеры генерального штаба и известные русские генералы: Брусилов, Парский, Клембовский, Гутор, Лебедев, Верховский, Балтийский, Каменев, Вацетис и многие другие. Вот так чудо-офицеры, принёсшие присягу и клятву охранять императора и повиноваться его приказам! Пусть навеки будут прокляты имена этих негодяев! Предательство — страшная штука, и расплата за него тоже ужасна, большинство из них позже получило по заслугам.
Общая численность большевистских войск, действовавших на Донском фронте, в августе месяце достигала свыше 70 тыс. бойцов, более
230 орудий при 450 пулеметах и все продолжала увеличиваться. При этом я учитываю только штатные (кадровые) части. Кроме того, большевики располагали на Донском фронте значительным количеством разных отдельных полков, сборных команд и отрядов, частей особого назначения, карательных отрядов и тому подобное, что не поддавалось точному учету, но что, в общем, составляло еще не менее 40 тысяч человек. Итого получается 110 тысяч.
Почти четверной численный перевес противника, огромное преимущество в артиллерии и технических средствах, делали положение казачьего фронта бесконечно тяжелым. В борьбе с многомиллионной массой русского народа, казаки ниоткуда не видели себе помощи. Временами они падали духом. Всяким таким моментом искусно пользовались большевики, каждый раз усиливая среди казачества свою злостную агитацию.
Но пока меня это пока не волновало. Предстояло тяжелое и опасное путешествие на красный север. Опять все мы, вспоминая прошлое, переоделись под большевиков.
Новый день встретил меня жаркой летней погодой, за иллюминатором примерно +27 градусов и на небе ни облачка. После завтрака продолжили свой курс на северо-восток, в сторону многочисленных проток, заводей и островков.
Плыли против течения, да ещё и с сильно гружёным кораблём. При таких условиях даже опытному капитану, вроде нашего морского волка Васильева Федора Игнатьевича, сложно удерживать корабль, на по-летнему обмелевшей Волге, но пока он справлялся. Швартоваться нам не нужно, судно будет стоять на якоре на глубине. А если нам нужно будет высадится на берег, то мы просто используем спасательные шлюпки.
Пока нас никто не беспокоил, и шли мы бодро, кочегары калмыки давали жару. Рейс обещал быть весьма интересным. В обед аппетита почти ни у кого не было, но урчащие животы заставляли заталкивать в себя еду через не хочу. Во время приема пищи мы опять для тренировки убрали из обихода слово "господин" и перешли на обращение "товарищи".
После обеда до вечера просто сидел на палубе на одном из ящиков, потягивал холодный чай и слушал бессмысленный трёп своей группы. На курорт не похоже, от дымящейся пароходной трубы везде оседала мелкая угольная пыль. Проведешь рукой по переборке, а ладонь становится черная. Пока делом был занят, то вроде и ничего, а как появляется свободное время… всё думки, думки, мать их за ногу. Зачем я пустился в этот опасный, неверный путь, оставив свой теплый угол, гнездо уютное? Что я делаю? Куда плыву? Откуда берутся силы, упорство необычайное? Вопросы, вопросы… Я постарался отогнать прочь сомнения. Все пройдет, как надо. Ночью, расставив караулы пошел вниз спать.
Утром, проснувшись, в первую очередь увидел потолок корабля, я всё ещё лежу на верхнем топчанчике в своей каюте. Слышалось потрескивание и скрип переборок, сильно разбавленные шумом волн за бортом, где-то совсем рядом мерно урчала и строптиво порыкивала паровая корабельная машина. Хотя какая на этом маломерке каюта, так кубрик ниже ватерлинии, недалеко от бункерной ямы, в помещении восемь коек в два этажа. Рядом такой же для команды, в которую мы разместили еще шесть человек. Гармония!
Потянулись тревожные дни, движемся вперед по основному руслу. С учётом течения скорость нашего юркого корабля составляет 12–15 километров в час. Ползём как черепахи, но что есть, то есть. Машина на перегретых подшипниках пока работает без остановки, капитан отлично знает фарватер в этих местах, так что идем вперед даже ночью. На третий день пути по левому борту мы увидели Саратов. К городу не приставали, но тепло пообщались с командой местного пароходика, также плывущего на север. В Саратове все спокойно, никакой гражданской войны и волнений, устойчивая Советская власть. Мы сказали, что движемся в Самару за грузом, а потом отвезем его в Астрахань. Вот и все треволнения.
Потом пошли уже с перерывами, дабы охладить котлы. В котельном отделении жарко, как в преисподней, навскидку градусов сорок пять, пот сразу градом. Сызрань, Самара, Ставрополь (Тольятти), Симбирск (Ульяновск), Казань, Пермь, за 20 дней мы проплыли бо́льшую часть пути. Как я и предполагал, речной путь действительно оказался самым безопасным. Слава богу, что плотин сейчас нет, как и шлюзов. Хотя летом здесь запросто можно было посадить посудину на мель возле какого-нибудь из многочисленных островов. Но выбора не было. Это Россия, где можно полдня плыть и не встретить жилья, особенно к северу от Москвы.
Лишь изредка нам по пути встречались другие суда, на которых люди плыли, так же как и мы. Но идти на контакт никто не спешил, поэтому чаще всего мы просто проплывали мимо друг друга. Но так даже лучше. Хотя в верховьях Волги было неспокойно. Тут царил сущий винегрет. Обстановка была беспокойна в Симбирске, переходящем из рук в руки, и в Самаре, там после ухода чехов, боролись меньшевики, эсеры и красные. Казань в начале августа у красных отбил Волжский корпус Каппеля, где тот захватил половину золотого Запаса Российской империи и массу оружия с ижевских заводов. В Свияжске наступающие белые нашли сооруженный красными памятник Иуде, с лицом Троцкого. Но, скоро подоспели латыши, белых выбили из Свияжска. Гипсового Иуду они разбить не успели. Жаль… А вот в Перми пока еще были большевики.