Страница 9 из 20
– Марек, помоги ему, – на ходу кинул я, – Казик, за мной! – и ринулся сквозь заросли жасмина к живой ограде за беседкой.
Продравшись сквозь засохшие ветки, уловил движение во мраке и замер. Если у меня ещё и были какие-то сомнения насчет твари, то теперь они рассеялись окончательно. Её силуэт расплывался в неверном свете луны. Существо уже не походило на девушку, только длинные волосы ещё развивались за спиной, но и они быстро превращались в щупальца, каждое из которых завершалось когтем-крюком. Оно ловко, как кошка, вскарабкалось на крышу конюшни и поскакало по коньку, отталкиваясь всеми конечностями.
Я с сомнением взглянул на ржавую лестницу.
– Не догоним!
– Мы догоним! – гаркнул над ухом, подбежавший Марек.
– Рехнулся? – я только рукой махнул. – Она ж тебя, как кутенка!.. Почему пострадавшего оставил? Приказ не слышал?
– Его врачевать надо, мне помочь нечем, – выпятив губу, ответил рыжий.
– Всё сам, – забормотал я, поворачиваясь к беседке. – Казик, гляньте, куда эта дрянь рванула. Не приближайтесь! Держитесь в виду! Гоняться за нею не ваше дело! – За спиной заскрежетала лестница.
Я скороговоркой нашептывал формулу левитации, подкрепив её ночным зрением. Похоже, сегодня предстояло побегать по крышам.
– Мы справимся! – пробасил Казик, быстро поднимаясь к крыше.
Второй карабкался следом, ловко цепляясь руками. Я бросился за ними. Подтянулся на руках, давая потоку воздуха вытолкнуть меня наверх почти без усилий. Мои горе-помощники уже успели рвануть вдоль конька. Идиоты! Получат у меня по первое число! Кому сказано держаться в виду! Я добавил света, запустив в небо световой пульсар. Конюшню озарило яркой вспышкой. Высветились замшелые трубы и прогнившие кое-где деревянные пластины, заменяющие черепицу. На дальней стороне крыши неуверенно переминались с ноги на ногу мои помощники. Чего они там застыли? Доберусь до них, получат больше, чем унесут. Год будут холодную по ночам охранять!
– Назад! – рявкнул я.
Тварь они, слава Четырем Пресветлым, похоже, упустили. Так пусть рядом будут, мало ли что. Уж и сам был не рад, что отправил ребят на эту куцеву крышу.
Я забрался на широкий конёк и поспешил к ним, используя верную трость, как балансир. Даже нога, проникшись важностью момента, перестала ныть. Главное успеть пока не случилась беда. Чутье подсказывало, что тварь затаилась где-то рядом, обведя ребят вокруг пальца.
– Назад! – вновь крикнул я.
И тут она прыгнула, сорвавшись черным сгустком с одной из дальних труб. Мелькнули изогнутые когти на длинных узловатых жгутах. Распластался на скользких досках Марек. Нелепо взмахнул руками Казимир. А я ударил по твари воздушной волной, стремясь отшвырнуть подальше от своих помощников. Бестия с визгом улетела в темноту, глухо шмякнувшись о землю где-то за пределами усадьбы. А я кинулся вперед, намереваясь высказать двум обалдуям всё, что о них думаю.
– Пан Вильк! – сорвавшимся голосом просипел Марек, склонившись над напарником.
Я споткнулся на середине мысли, а внутри похолодело. Пробежал по коньку, даже не почувствовав боли в ноге. Опустился на колени, переворачивая светловолосого капрала на спину и хрипло застонал, разглядев развороченную грудину, светившую осколками ребер и ошметками плоти. Тварь оказалась проворней. Ни один лекарь во всей Растии помочь Казимиру уже не мог.
Из рассказа Аланы де Керси,
младшего книгопродавца книжной лавки «У Моста»
Задумчиво жуя дарёный шоколад, я рассматривала первую гравюру. Красиво… В голове роились сотни восхвалений в адрес мастера, создавшего шедевр, который мне предстоит вернуть к жизни. …самые тонкие и мягкие кисти, самые острые стила… Чернила с примесью дубовой коры и киновари, дававшей тот неповторимый красно-коричневый оттенок, что так ценился растийскими мастерами. И в отличие от обычной сабрийской туши, эти чернила гораздо устойчивее к тем невзгодам, которые выпадают на долю рисунка в наше неспокойное время. Чтобы повредить такие иллюстрации, нужно очень постараться. Но здесь сошлись «Время» и «Влага»… Местами линии утратили четкость, оставив на бумаге полупрозрачные разводы.
Я взялась за скребок и аккуратно подчищала рисунок. Свет четырех ламп слегка подрагивал, не мешая работе. Хозяйка опять будет ворчать, что извожу прорву светильного эликсира на свое ночное бдение, но ничего…
Когда рисунок был полностью очищен, часы в виде спящего дракончика показывали полночь. Наступала вторая часть священнодейства над иллюстрацией. Я обмакнула кисть в плошку с чернилами и, стряхнув лишнее о край, благоговейно коснулась потускневшей линии. Стоило колонковому волосу соприкоснуться с бумагой, и трепет исчез. Осталось лишь уверенное всепоглощающее движение. …Лепестки, листья, шипы, дивные птицы из странного сада на рисунке хлынули на меня и закружили в ярком хороводе, радугой расплескавшись по комнате. Вот маленькая длиннохвостая птица вспорхнула с ветки и устроилась на плече. Ветви гибкой лозы, покрытые большими синими цветами, ласкали мои руки совсем как древесы в лавке. Густой папоротник щекотал босые ступни, норовя вылезти из-под стола. Под одним из разлапистых пушистых кустов притаилось что-то мохнатое. Лишь огромные, словно плошки глаза поблескивали из укрытия. Существо пару раз порывалось вылезти на свет божий, но всякий раз замирало. И я бы поклялась, что опасалось оно не меня. Несмотря на кажущуюся благость, было в этом саду что-то тревожное, едва уловимый привкус страха, нет-нет, да и проскальзывал в воздухе. Будто что-то недоброе пыталось выбраться, но пока что терпело неудачу. Я отвлеклась на очередное дивное растение и нелюдимое мохнатое существо, а вместе с ним и тревожное ощущение, пропали. Стайка маленьких фей, похожих на разноцветных бабочек, резвилась среди барвинка. Они вцепились в цветок лозы и, оторвав, кинули мне. Он запутался в волосах. Я хихикнула и поправила его, чтобы больше не выпадал из моих спутанных кудряшек.
Как ни прискорбно, но когда работаю, теряю счет времени. Эта ночь исключением, увы, не стала. Я опять уснула за столом, уронив голову на руки, и соизволила продрать глаза, когда на дворе уже стоял ясный день. Хорошо, хоть работу успела закончить до того, как коварный Снява4 дал мне дубиной по нерадивой головушке, дабы утащить беспомощную девушку в сонные дали. Богини милосердные! Который час?! Врочек меня убьет! Куць задери меня и всех засонь в придачу, я ведь хотела перед работой нанести визит невежливости пану Бальтазару Вильку, будь он неладен! Поблагодарить (хе-хе) за шоколад, от которого, кстати, даже коробочки не осталось. Остается надеяться, что выбросила её в камин, а не слопала вслед за вкуснятиной. Когда погружаюсь в работу, то ко всему прочему становлюсь ужасно рассеянной: то кисточку в чашке с кавой ополосну, то от угля откушу, вместо печенья. А потом удивляюсь, чего это у меня губы разноцветные, а зубы черные. Одно радует, Бальтазар Вильк живёт на той же стороне набережной, где стоит наша лавка. Хозяин не раз поручал отнести Вильку заказы, кои я благополучно оставляла в почтовом ящике и, постучав в двери, спешно ретировалась.
Стоило приблизиться к двери с дверным молотком в виде горгульи, как вся решимость испарилась, а тщательно выращенная наглость увяла на корню, уступив место дрожащим рукам и подгибающимся коленям. Страх холодной ртутью разлился в желудке, сердце бестолково дергалось, стремясь проломить грудину и сбежать от нерадивой хозяйки как можно дальше. Собрав волю в кулак, я трясущейся рукой дотянулась до дверного молотка и на удивление громко постучала.
Открыли не сразу. Ваша покорная слуга как раз успела придушить поднявший голову страх. Но когда распахнулась дверь, моё спокойствие рассыпалось, и страх с победным воем отвоевал свои позиции…
Из личных записок Бальтазара Вилька, мага-припоя ночной стражи
Всех, кто считает, что если рано встанет, то кто-то чего-то ему подаст, следует четвертовать! А само утро отменить официальным указом – как самое паршивое время. После ночной схватки на крыше и нелепой гибели Казимира, я почти не сомкнул глаз, задремав под самое утро за столом. Столько бессмысленной возни: сначала на конюшне, потом в саду у беседки. Бесполезный опрос единственного свидетеля, который ничего не разглядел в темноте. Стражники прочесали ближайшие улицы, и я помогал чем мог, но особых следов мы так и не обнаружили, установили только направление. Словно сама судьба была против, чтобы убийца моего помощника нашлась. Перед глазами стояло удивленное, совсем еще мальчишеское, лицо Казимира. Нелепое выражение, застывшее вечной маской бесполезной смерти, не давало мне провалиться в спасительную бездну сна. В его смерти виноват я…