Страница 2 из 20
– Привет, малышка, – прошелестела она, взмахом полупрозрачной руки отправляя книгу на полку.
– Привет, – я уже шарила в ящиках стола, извлекая необходимые принадлежности.
Ася эфемерным облаком перелетела ко мне, привычно поправляя сбившуюся шаль, такую же прозрачную, как она сама.
Анисия – книжный призрак. В посмертии душа привязывается к месту, реже – к человеку, а наша Ася привязалась к любимой книге. Неприятно удивив Врочека, в придачу к очередному фолианту получившего наглого призрака. Продать книгу не получалось, ибо Анисия тут же появлялась рядом и честно предупреждала, что вместе с книгой придется забрать и её. В конце концов, хозяин плюнул на это безобразие и оставил фолиант и призрака в покое.
Но как по мне, лавка от этого только выиграла. Ася оказалась милейшим, а главное незаменимым существом. Лучше неё книги в нашей лавке не знал никто. К тому же Врочек быстро приноровился натравливать призрака на непрошенных гостей. Большинство из них при виде полупрозрачной дамы замогильным голосом предлагающей помощь, вылетали из лавки с воплем: «Изыди!».
– Ух ты! – любопытная Ася тут же сунулась в брошенную на стол папку. – Малышка, твои работы с каждым разом все лучше! Врочек ещё не скрежещет зубами от зависти?
– Скорей, плюется ядом недовольства и считает, что растрачиваю талант попусту, – усмехнулась я, вытаскивая из сумки эльфийский роман, который заканчивала иллюстрировать.
И хоть брали меня в лавку помощником книгопродавца, степень мастера-живописца, добытую десятью годами обучения в Школе Высших Искусств, никто не отменял. Так что иллюстрации к эльфийским романам в безумном количестве поглощаемых моей лучшей подругой, давали неплохую возможность подзаработать. Хозяин, сам мастер-живописец, сначала ворчал, но потом смирился и даже начал спихивать на меня часть своей работы.
Стоило перевернуть табличку на двери и вернуться на место, как явился первый посетитель. Колокольчик приветственно звякнул, а я интуитивно вжалась в кресло, более всего желая провалиться под пол! В лавку, покачивая в руке черную отполированную трость, вошел Бальтазар Вильк…
Из личных записок Бальтазара Вилька, мага-припоя Ночной стражи
Сырость, холод, вонючие листья и тоскливый ветер с залива. Ненавижу осень! На улицах опять снуют толпы студентов, вернувшихся после каникул. Во время отдыха толк из них выходит, а вот бестолочь возвращается обратно на учебу. Вбивай потом в их оскудевшие мозги всё по-новому. Легкий приступ ностальгии противно кольнул сердце. Хотя, что мне? Скоро седьмой год, как свет мудрости в дремучие студенческие головы проливают другие. Я с легкой завистью проводил взглядом шумную ватагу прогомонившую мимо дилижанса. Они-то бодрые, румяные, здоровые – им промозглые длинные дни нипочём. А у меня подранная топляком нога так ноет, что впору выть, как этот самый топляк. Даже нежданно выползшее солнце уже не греет, зато подло слепит глаза. Хотелось захлопнуть дверцу дилижанса и юркнуть обратно в темноту кабины, чтобы убраться подальше от Кипеллена, хоть назад в Ривас, а хоть бы и дальше в Зодчек. Всё равно! Лишь бы не слышать противный голос капитана Браца. Не успел вернуться, а он уже несётся навстречу, как соскучившийся пёс. Того и гляди испачкает штаны грязными лапами и обслюнявит рукава. Брр! На распутывание преступления у него нюха не хватает, а почуять меня, пожалуйста. Красная рожа, чудовищная одышка и мокрая от пота рубашка на груди. Снова скачет на месте убийства, топчется по следам и орёт как скальный дракон во время брачного периода. Хотя, тут я слегка покривил против истины. Может, Брац и был неважным следователем, зато управленцем – отменным, и свой капитанский кусок хлеба с маслом ел не зря. Только любовь к показушности, мол глядите как Ночная стража работает на благо мирных горожан, временами изрядно раздражала. Тем более, времена сейчас не лучшие. Светлейший князь растийский больше интересуется охотой, чем государственными делами. Власть крепко держит в руках гильдия купцов. Они занимают почти все места в городском совете, даже градоначальник из их числа. Но гильдия алхимиков набирает силу и наступает им на пятки. Так что любое громкое дело тут же берётся под контроль.
Пока Брац нёсся ко мне, словно разъяренный чмопсель, потрясая на ходу толстыми щеками, получилось осмотреться и… Вот на кой леший на месте преступления отираются штатские? Снова не обошлось без городских властей? Я иронично усмехнулся в усы, опознав в одном Кузьму Куцевича, сына кипелленского головы и по совместительству секретаря городского совета. Давно ходили слухи, что старик Куцевич прочит сына на свое место. Хотя по городу этого молодчика иначе как Куцем не называли, а обзывали и того хлеще. Уж больно нрав у парня был дурной, да буйный. Вторым гражданским оказался мой бывший коллега по боевой кафедре Школы Высших Искусств старый брюзга Рекар Пшкевич. Лет ему было что-то ближе к пятидесяти, но выглядел так, словно позавчера похоронили. Он, хоть и не принадлежал ни к одной из враждующих гильдий, давно прописался в городском совете и упорно лез выше. А дело-то, похоже, с магическим душком. Иначе стороннего мага не позвали бы, а дождались меня. Да и сам Пшкевич ради ерунды никогда бы вмешиваться не стал.
Он, видно почуяв на себе мой взгляд, обернулся и поморщился. Я шутливо отсалютовал заклятому коллеге по цеху. Но тут капитан, наконец, протолкался ко мне и, как всегда, переложил с больной головы на здоровую.
– Опять! Опять! – ревел он, тяжело дыша, так что тугой живот подскакивал с каждым вдохом. – Где вы пропадали, Бальтазар? У нас тут пять карачунов! А вы сидите в дилижансе! Благо, пан Пшкевич согласился помочь. А у него, между прочим, заседания в городском совете, да еще начало учебного года, студенты… Не разорваться же ему…
– И я вас очень рад видеть, пан Брац! – с удовольствием перебил я капитана, без лишних церемоний отодвинув с дороги. – Передайте пану Пшкевичу, что более не смеем его задерживать. Студенты ждать не будут.
Он ещё что-то вопил, но слушать было совсем не обязательно. Пять мертвецов за две недели – это перебор. Как бы нежить ни оголодала за проклятую осень, она не станет охотиться посреди Кипеллена, уж на это у неё мозгов хватит. А тут разорванный в клочья щёголь. Судя по остаткам камзола из приличной семьи. Цвет хороший и материал дорогой, жаль не спросишь, где купил. Взял бы себе такой же для официальных церемоний. Хотя, надо ярлык посмотреть, порядочный портной всегда оставит свою фирменную метку.
Я замахал руками, разгоняя столпившихся служащих Ночной стражи, и кивнул Мареку и Казимиру. Моим мальчикам на побегушках, которых некоторые почему-то называют младшими помощниками. Скривившись от боли в ноге, я наклонился над телом. И почему эта тварь прикончила паренька именно посреди Люстерной улицы? Оттащила бы куда-нибудь в тупик. Пока нашли, у меня бы было время переодеться, принять душ, может быть, даже поесть. Ему-то уже всё равно, а мне теперь пачкать выходные брюки и рисковать застрять на работе до вечера. Я сдёрнул перчатки, ещё не хватало заляпать кровью дорогую оленью кожу, нехотя потянул вверх мешковину и чуть не брякнул:
– «День добрый, уважаемый, не холодно лежать-то? Шли бы вы до погоста, не портили мне утро?».
Капитан совершенно не ценил моего своеобразного юмора, да я, признаться, и не старался произвести на него впечатление, но вступать в перепалку сегодня не хотелось. Осень она не для перепалок, а для стаканчика горячего глинтвейна перед камином. Вот только глинтвейн мне ещё долго не светил. Жизнь припоя не сахар и не мёд, и уж, тем более, не ароматное вино.
Истерзанный щёголь беспокоил меня всё больше. Что-то неестественное было в его позе, характере повреждений, даже выражении остекленевших глаз. Раны на руках и плечах не типичны! Обычно жертвы не находят в себе сил сопротивляться нежити. А этот оказался смельчаком, пытался защититься. Безуспешно, но достойно уважения. Грудь зверски истерзана, брюхо вспорото. Края раны неровные, рваные. Я вздохнул. Очень большие загнутые когти, такие серпы у кого попало не растут, придётся с картотекой повозиться. Но подозрения уже есть, будь они неладны. Надо зайти к нашим трупарям, узнать, кто осматривал предыдущих жертв, и потрясти Марека с Казимиром. Наверняка сопровождали Пшкевича на ранние убийства. Хотя тут можно не ждать – вон они стоят, носами шмыгают. Я, не поднимаясь, повернулся к мальчикам на побегушках, пускай блеснут, и мрачно глянул снизу-вверх: