Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 18

– Сейчас поговорю с местными парнями. Я не здешний, я из Д-одиннадцать.

Он произнес это с гордостью, как будто имел в виду что-то особенное. Сьюзен не сразу поняла, что он просто хотел произвести на нее впечатление, заигрывал.

– Кстати, об оружии. Этот твой «смитон триста пятьдесят семь» – зверюга! – Он присвистнул. – Я таких в глаза не видел, но сержант Боуэн его признал. Отличный выбор. Хотя малышка «беретта» тоже хоть куда, мисс, слова о ней плохого не скажу. К тому же легко спрятать.

– Ага, точно, – вяло поддакнула Сьюзен.

Она вдруг почувствовала, что неимоверно устала, и взглянула на часы – новомодную пластиковую чепуховину под названием «свотч», которую подарила ей мать перед отъездом. Чепуховина показывала без нескольких минут шесть: на улице, наверное, только рассвело.

– В общем, будет что-нибудь нужно, стучи, – сказал констебль. – Извини, конечно, что приходится держать тебя здесь, но, как говорится, с глаз долой – из сердца вон, верно?

– Ага, – ответила Сьюзен и, опустив голову на сплетенные на столе руки, заснула.

Инспектор Грин оказалась женщиной. Сьюзен почему-то удивилась, и зря – на дворе как-никак тысяча девятьсот восемьдесят третий. Однако столичная полиция, в отличие от провинциальной, еще со времени послевоенных радикальных реформ правительства Клементины Эттли[1] держалась старых порядков и противилась равенству полов. Парадоксально, но нынешний премьер Маргарет Тэтчер, вторая в британской истории женщина, возглавившая правительство, с присущим ей истовым консерватизмом вела наступление на завоевания правительства Эттли и других лейбористских правительств на всех фронтах, а закон о равных возможностях вообще был одной из ее любимых мишеней.

Сьюзен, как и почти все, кто не достиг тридцати лет и не был банкиром или природным лордом, не любила Тэтчер и ее правительство. Прошлогодняя война за Фолкленды довела нелюбовь молодежи к премьер-министру до состояния, близкого к ненависти, зато среди людей старшего поколения популярность Тэтчер взлетела практически до небес, так что теперь Сьюзен, как и многие в ее окружении, с дурным предчувствием ждала итогов последних выборов, подведение которых ожидалось через несколько недель, – первых активных выборов в ее жизни. Она уже отправила свой бюллетень по почте, проголосовав за кандидата от социал-демократов, хотя почти не сомневалась, что голоса большинства избирателей Бата достанутся консерватору Крису Паттену.

Если верить часам Сьюзен, она проспала не меньше часа, когда ее бесцеремонно встряхнула за плечо инспектор Грин. На вид ей было лет тридцать, выглядела она круто и была одета как сержант Картер из «Суини» – из телешоу, а не из настоящей Летучей Бригады: кожаная куртка, рубашка и джинсы. Она даже походила немного на Дениз Уотерман – или походила бы, будь та индианкой.

– Мисс Аркшо… Пора ехать.

– Куда? – пробормотала Сьюзен спросонья. – А вы кто?

– Мира Грин, инспектор Особого отдела. Курирую связи с твоими друзьями-книготорговцами.

– Э-э-э… они не… а-а… Мерлин в порядке?

– Думаю, да, – ответила Грин. – Полчаса назад его забрали из больницы Уиттингтона. Так что не беспокойся. Леворукие – они крепкие. Но ты и так это знаешь.

– Э-э-э… нет, – ответила Сьюзен. – Я впервые увидела Мерлина вчера вечером, и то случайно. Так что я ничего не знаю.

– Да нет, ты уже знаешь больше, чем стоило бы, – возразила Грин. – Но тебе повезло – с книготорговцами официально придерживаются такой неофициальной линии: чем меньше о них знают и, упаси бог, пишут, тем лучше. Мы в полиции делаем вид, что они – разведка, и просто заметаем следы, будто так и надо. – Она повертела на пальце ключи от автомобиля и спросила: – Так куда тебя отвезти?

– Отвезти? Э-э-э… Мне надо забрать рюкзак из…

– Уже в машине. Может быть, на вокзал Паддингтон, а оттуда поездом в Бат? Билет за наш счет. Поезжай домой, к маме, пока все не успокоится.

Предложение показалось Сьюзен соблазнительным. До начала семестра еще три месяца, место в студенческом общежитии освободится дня за два, за три, так что жить ей все равно негде, да и не на что.

Но ведь она не просто так приехала в Лондон: у нее есть цель, и хотя первые шаги к цели завели ее куда-то не туда – первый блин, можно сказать, вышел комом, – сдаваться она не намерена.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась она. – Я найду себе местечко тут. Сниму койку в молодежном хостеле, к примеру. Или комнату в дешевом отеле… очень дешевом. И буду искать работу. В пабе, например. Мне уже исполнилось восемнадцать.

Грин устремила на нее суровый и пронзительный взгляд. Она явно хотела показать, что не только одевается в стиле «Суини», но и разделяет пристрастие создателей этого шоу к допросам с пристрастием, – короче, она не из тех, кому можно безнаказанно перечить.

– Лучше тебе покинуть Лондон. Дома ты тоже не будешь в полной безопасности, но все же это надежнее.

– В каком смысле?

Грин захлопнула дверь и села на стол.

– Ты была в Древнем мире. Твари Древнего мира видели тебя и запомнили, – медленно и отчетливо начала она. – Значит, в ближайшее время либо ты окажешься там снова, либо Древний мир сам придет к тебе. Твое спасение в том, что там новости передаются не так быстро. Между Хайгейт-Вуд и сущностью, обитающей в одном из природных водоемов Бата и его окрестностей, немало… преград. По крайней мере, так мне объясняли книготорговцы, сама-то я в этом не шарю. Так что езжай-ка домой, там с тобой ничего не случится еще несколько лет, а может, и дольше. Останешься здесь – будешь ходить по краю пропасти.

– Я останусь, – сказала Сьюзен. – У меня здесь дело.

Грин пристально посмотрела на Сьюзен, потом встала, обошла стол, подошла к девушке вплотную и нависла над ней.

– Хорошо. Но помни: прошлой ночью ничего не произошло. Совсем. Будешь болтать кому-нибудь, особенно журналистам, знай: тебя запрут в дурдом, а ключи потеряют и забудут, и это еще лучшее, что может с тобой случиться.

– Я так понимаю, это угроза, – медленно сказала Сьюзен. У нее уже был опыт арестов – они с матерью дважды участвовали в маршах протеста, организованных Кампанией за ядерное разоружение, и, хотя ни в первый, ни во второй раз конкретных обвинений им не предъявляли, теперь она понимала, к чему клонит инспектор. – Я свои права знаю…

– Да нет, ничего ты, как видно, не понимаешь, – перебила ее Грин. – Полиция тут ни при чем, законы тоже. Против того, о чем мы говорим, британская юстиция бессильна. Чтобы обезопасить нас от этого древнего дерьма – живых мифов, ходячих легенд и прочего в таком роде, – чтобы подчинить его и связать по рукам и ногам, нужны не статуты и парламентские акты, а клятвы, заклинания, ритуалы и обычаи. Но и они не вечны. Клятвы нарушаются, одни заклинания побеждаются другими, когда простые люди вдруг вспоминают о старом добром фольклоре и решают в него поиграть. И тут возникаем мы – подавляем эти поползновения в зародыше, запрещаем людям даже думать о том, что фольклор реален. Обычно человека достаточно подержать в психушке, подлечить, внушить ему, что он ненадолго спятил, и все в порядке. Но ты – другое дело, ты уже знаешь слишком много. Придется передать тебя книготорговцам из рук в руки.

– Звучит не так уж и…

– Смертная казнь в Британии отменена, но на книготорговцев это не распространяется. У них свое право, – тускло сказала Грин. – Те, кто слишком глубоко увяз в этом дерьме, попадая к ним в руки, исчезают бесследно.

В комнате повисло молчание, только назойливо гудели потолочные лампы.

– Ладно, будем считать, я все поняла… в смысле поняла, что кое-чего мне понимать не положено, – осторожно предложила Сьюзен. – Я знаю, что прошлой ночью я уцелела лишь по счастливой случайности. И не собираюсь никому рассказывать об этом.

– Вот и хорошо. Умница. Ты поможешь нам, а я помогу тебе. Есть один пансион – не то чтобы безопасный, но мы за ним присматриваем. Раз уж ты твердо решила остаться в Лондоне, поживи пока там, а потом переедешь в общежитие. Расходы оплатит правительство ее величества. Это Айлингтон, так что ко всему близко.

1

Автор иронически обыгрывает имя и фамилию премьер-министра Клемента Эттли, возглавлявшего правительство лейбористов (1945–1951).