Страница 13 из 18
Правой рукой Мерлин притянул Сьюзен к себе, а левую, с палкой, вытянул вдоль бока.
– Опоздали, – сказал он. – Они поймали нас в Майский круг. Держись за меня, не отпускай.
– А где… – начала Сьюзен и умолкла, озираясь по сторонам, не столько в страхе, сколько в изумлении. За спинами скачущих пацанят исчезли не только пешеходы – вся улица, все дома, все автомобили таяли на глазах, истончались, уступая место совсем иному пространству: впереди теперь лежало открытое поле, а вокруг них громоздились палатки и шатры, сараюшки и телеги, повозки и прилавки. Погода и та переменилась – дождевые облака раздвинулись, открыв ярко-голубое небо, с которого лился прямо-таки августовский зной, хотя календарь с утра показывал девятнадцатое мая.
– Бесплатно ничего ни у кого не бери, – предостерег Мерлин. – Особенно еду и питье.
– Но здесь же никого… – опять начала было Сьюзен и опять не успела закончить: вокруг стояли люди, много людей, все в средневековых одеждах – коротких кожаных куртках, домотканых рубахах и штанах, в сапогах и простых башмаках из кожи.
Вместе с людьми вернулись и звуки: продавцы громко называли свои товары, покупатели болтали и смеялись, вдалеке играли музыканты – гудели дудки, бил барабан. За звуками нахлынула волна запахов – вонь от множества потных, немытых тел, земли и навоза мешалась с ароматами жареного и копченого, переслаивалась дымом костров.
Тут плясуны дружно встали, засмеялись и, разорвав круг, бросились кто куда и быстро растаяли в толпе.
– Где мы? – спросила Сьюзен и несколько раз моргнула.
Все вокруг выглядело как-то странно, но она не могла понять почему…
– На Майской ярмарке, – отозвался Мерлин. – А точнее, внутри ее мифического резонанса, который сохранился благодаря тому, что место, где она проводилась много веков подряд, сохранило свое название до наших дней[3]. Это ловушка. Пацанята… точнее, гоблины… заманили нас сюда своим танцем. Что совсем не похоже, кстати, на их обычное поведение. Они, конечно, трикстеры, но сравнительно безобидные. Например, они никогда не отнимают жизнь, по крайней мере нарочно…
– Поцелуй меня, красотка, – взревел вдруг рядом с ними пьяный здоровяк. Из одежды на нем была только рубаха из грубого домотканого полотна, да и та задралась намного выше колен. Слюнявыми губами он потянулся к Мерлину, но тот ловко вывернулся и ударил его терновой палкой под коленки. Здоровяк потерял равновесие и рухнул на грязную землю. Еще крепче сжав руку Сьюзен, книготорговец повел ее подальше от разбитой деревенской колеи – будущей Керзон-стрит, – где пьяница лежал в луже и хохотал так, словно всю жизнь мечтал вываляться в грязи.
– Они настоящие, – задохнулась от изумления Сьюзен, когда мимо, едва не задев ее, проплыл поднос с ароматными пирожками. Его несла женщина, чье лицо цвело счастливой улыбкой. – И все такие довольные, даже странно.
– Здесь все настоящее, но только для нас и ненадолго, – сказал Мерлин. – А они такие довольные, потому что это идеализированная версия ярмарки. Куда нас заманили гоблины. Но они обязаны следовать традиции и дать нам шанс выбраться…
Тут он скакнул в сторону, чтобы избежать столкновения с ребенком – настоящим, а не зубастым, остролицым гоблином, – и Сьюзен пришлось повторить кульбит своего спутника, иначе она отпустила бы его руку.
– Как и водяной в Хайгейт-Вуд, гоблины должны играть по правилам своей легенды. Мы с тобой лишние в их мире, и сейчас здесь, с нами, есть одна вещь, которая тоже не вписывается в этот мир, не подходит ему. Они должны показать ее нам трижды. Если мы не разглядим ее и не потребуем себе, то останемся в этом мире навечно; забудем, кто мы, откуда, и превратимся в архетипы мифической ярмарки.
– Вещь, которая не подходит, – повторила Сьюзен рассеянно.
Ее отвлек медведь: большой, бурый, он приближался к ним справа, по проходу между палатками. Шкура зверя лоснилась, точно шелковая, сам он семенил и покачивался на ходу, а вожатый, который вел медведя на тонкой серебристой цепочке, копировал каждый его шаг, так что они здорово походили на пару подвыпивших гуляк.
– Это может быть человек, вещь, что угодно, главное, чтобы оно выглядело странно, не на своем месте, – продолжил Мерлин и потянул Сьюзен с пути медведя к прилавку. Там лежали груды жареных сосисок и кружили тучи мух. За прилавком была яма, полная тлеющего древесного угля, над ней лежала решетка, где тоже были сосиски: шипящие, потрескивающие, истекающие жиром.
– Сосиски! Лучшие сосиски! Королю впору… королеве тоже подойдут! – надрывалась хозяйка прилавка, женщина невысокая, но весьма громкоголосая. Увидев Сьюзен, она низко поклонилась и протянула ей вилку, на зубьях которой исходил паром кусок ароматной сосиски. – Попробуйте, ваше высочество!
Запах сосисок и впрямь кружил голову, гоня прочь мысли об антисанитарии. Сьюзен почувствовала, как рот наполняется слюной, и уже хотела протянуть руку за угощением, но Мерлин потащил ее дальше, мимо трех жонглеров и небольшой толпы у громадной бочки, врытой в землю между двумя мазанками. Там шло соревнование по ловле угрей: кто больше наловит, сиганув в бочку.
– Нельзя ничего есть, забыла? – рявкнул Мерлин, затащив ее за мазанки, где было меньше народу. – Одной крошки довольно, чтобы мы застряли здесь навеки. Эх, жалко, Вивьен с нами нет.
– Кто такая Вивьен?
– Моя сестра. Спец по всяким загадкам, головоломкам и прочему. Ну а ты ничего странного не увидела?
– Откуда мне знать, что здесь не к месту?! – возмутилась Сьюзен. – Я же никогда не была на средневековой ярмарке! На современную, и то не ходила.
– Ладно, пойдем искать, – сказал Мерлин. – Смотри внимательно и не отпускай мою руку.
– А чего они все тут такие счастливые – улыбаются, смеются, прямо бесит? – спросила Сьюзен, пока они пробирались по узкому ярмарочному проулку, который скоро вывел их в более широкий, центральный. – По мне, лучше бы хмурились и глядели угрюмо, и то не так жутко было бы.
– Оборотная сторона ярмарки тоже присутствует, и нам ее скоро покажут, не волнуйся. За праздничным фасадом скрываются обман, воровство, отчаяние и даже убийства. И лучше нам выбраться отсюда раньше, чем ярмарка начнет меняться. Но я не вижу ничего, что было бы здесь некстати!
На пересечении рядов Сьюзен остановилась и, приподнявшись на цыпочки, огляделась. Правда, она и так была выше всех ростом, и это оказалось удобно, хотя и странно. Пританцовывая на ходу, к ним приближались музыканты: барабаны, две лютни, куча дудочек вроде флейты и еще одна штуковина, похожая на волынку-переростка. Подойдя ближе, лютнисты сделали изысканный пируэт и расступились, а из-за их спин показалась молоденькая девушка с огромной корзиной цветов. Едва взглянув на нее, Сьюзен поняла: то, что они ищут, и то, что с самого начала вселяло в нее непонятное беспокойство, находится прямо перед ними.
– Цветочница! – крикнула она, проталкиваясь сквозь толпу краснорожих поселян в одежде из мешковины, которые покатывались со смеху над ужимками и прыжками двух акробатов на ходулях, изображавших неудачное совокупление каких-то странных существ, возможно, насекомых. На этот раз Сьюзен тащила за собой Мерлина, а не наоборот.
– Что?
– Здесь все такое яркое! – крикнула девушка, ныряя под огромный поднос с пирогами, который, видно, специально вытащили на самую середину прохода. Мерлин ужом скользнул за ней. – Цвета как в мультике! Супернасыщенные, сочные. А в корзине цветочницы есть цветок совсем без цвета. Вон она!
Цветочница уходила, ее спина мелькала в толпе, которая прибывала прямо на глазах. Казалось, все, кто был на ярмарке, бросили свои дела и сбежались к центральному перекрестку с одной-единственной целью – помешать Сьюзен и Мерлину догнать девушку с корзинкой. Просто остановить людей было не во власти гоблинов, ведь они нарушили бы древний закон, которому подчинялась вся их жизнь, но вот слегка переиначить его – это пожалуйста.
3
Название лондонского района Мейфэр (Mayfair) может быть переведено как «Майская ярмарка».