Что нас не убивает

Артур, как обычно, забился в угол и старался не отсвечивать. Федор смотрел на улицу сквозь щелочку в жалюзи. Я плюхнулся на один из гостевых стульев — кто знает, сколько министров до меня на нем сидели — и положил руки на стол.

— Нужна речь, — сказал Федор. — Нужно объяснить землянам, что именно происходит и какой выбор они должны сделать.

— Я без проблем могу устроить трансляцию каждому прямо в его интерфейс, — сказал Виталик. — Но что касается самого подбора слов, то тут я не большой мастак. То есть, нашим я все могу объяснить на чистом русском, а вот остальные… Тут вся надежда на тебя, Федор.

— Проверь почту, — сказал Сумкин. — Я там тебе скинул пару вариантов.

— Какой из них наименее пафосный?

— Э… никакой.

— Великий выбор, судьбоносное решение?

— А что не так-то?

— Ну, может, для иностранцев оно и прокатит, — сказал Виталик. — Но нашим людям надо объяснять простыми словами. Ибо как только они услышат из уст руководителей возвышенные речи, то сразу подумают, что их каким-то образом хотят… налюбить.

— Тебе-то они поверят, — сказал Федор.

— Мне, может быть, и поверят, — сказал Виталик. — Но червячок сомнения все равно будет подтачивать их изнутри.

— Ну, отредактируй, как тебе нравится, — сказал Федор. — Я там общих тезисов набросал, но тебе они и так известны.

— А ты что думаешь, Чапай?

Я покачал головой.

— Меня слишком давно здесь не было.

— Так здесь все не очень-то и изменилось.

— Я изменился, — сказал я.

— На вид, так не очень.

Дверь в кабинет президента открылась, но на пороге обнаружился не Гарри, а дед Егор. Он медленно обвел присутствующих взглядом и присвистнул.

— Какие люди, — сказал он. — Такие люди, что и охрана не нужна. Чапай, ты ли это, ек-макарек?

— Привет, дед, — он был не в телогрейке, а в костюме, причем, явно сшитом на заказ, потому что готовый на его фигуре вряд ли бы сидел так ловко. На вид он был даже чуть моложе, чем когда мы с ним познакомились, но в целом не особенно изменился.

В Системе такое бывает.

— А ты изменился, возмужал, — сказал дед Егор.

— Правда? — встрепенулся Виталик. — А то я ему только что втирал, что особых изменений не наблюдаю.

— Может, и неправда, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Годы мои уже не те, может, я просто запомнил неправильно. А вот скажи мне, Чапай, ты же все эти годы был там, да?

— Да, — сказал я. — Где-то там.

— А не встречал ли ты за это время Ильича нашего? — поинтересовался дед Егор. — А то очень я за него переживаю, да и инструмент его у меня завалялся, а инструмент-то справный, ек-макарек. Надо бы вернуть владельцу.

— Не встречался, — сказал я. — Но слышал о нем кое-что.

— И что же ты, ек-макарек, слышал? Впрочем, это все пустое, ты мне главное скажи. Пламень революции до сих пор горит в его сердце?

— Горит, — сказал я. По крайней мере, то, что я слышал, этому утверждению никак не противоречило.

— И это правильно, и это хорошо, — я только сейчас рассмотрел, что на бедре деда Егора висит деревянная кобура с “маузером”, который он, видимо, еще с тех времен хранил.

В смысле, с тех времен, когда пламень революци Ильича пылал на этой планете.

— Что ж, значит, мы встретимся, — сказал дед Егор. — Мы обязательно встретимся.

— Встретитесь, — заверил его Виталик. — Жизнь теперь длинная, неизвестно, кого куда занесет. Может, тебя к ним. Или его к нам.

— Лучше бы второе, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Староват я для того, чтобы по их империалистическим планетам шастать. Хотя, если партия прикажет…

— Ты эту пропаганду брось, — сказал Виталик. — Мы тут более глобальные вопросы решаем.

— Ничего важнее быть все равно не может, ек-макарек, — сказал дед Егор. — И ты сам это уже отчасти понял, когда союз восстановил.

— На этом витке реальности не восстановил, а, скорее, не дал окончательно развалиться, — заметил Виталик.

— Не отвлекайте его, — попросил Федор. — Ему еще речь писать.

— Да не буду я ничего писать, — сдался Виталик. — Расскажу по наитию.

— Вот еще ничего не началось, а уже проблемы, — вздохнул Федор. — Где Гарри?

— Я здесь, — сказал Борден, заходя в кабинет. — Будем начинать?

— По готовности, — сказал Виталик.

— Так я готов, — сказал Гарри.

И только сейчас я сообразил, что знаком лишь с общей концепцией задуманного, а о технических деталях вообще никакого представления не имею. Они наверняка все между собой уже обсудили, а я постоянно отвлекался на всякое, иногда важное, а иногда и не очень.

— Как это будет? — спросил я у Гарри. — Насколько оно потенциально опасно?

— Я не предвижу никаких сложностей, — сказал Гарри.

— Будет свалка? — спросил я. — Может быть, мне стоит тебя поддержать? Ну, там.

— Не стоит, — сказал Гарри. — Меня они слушают. Тебя же они просто боятся.

— Так иногда это даже и лучше, — сказал Виталик.

— Но сейчас не тот случай, — сказал Гарри. — Я собираюсь обойтись без боя. Попрошу Вычислителей уйти.

— И они уйдут?

— Да.

— А если нет? Если навалятся толпой?

— Доверься мне, — сказал Гарри Борден.

— Такая себя идея, ек-макарек, — пробормотал дед Егор, исторически недолюбливающий англосаксов.

— Хорошо, — сказал я. — Они уйдут. А что потом?

— Правила изменятся, — сказал Виталик. — И как только они изменятся, я выступлю с речью и расскажу про перспективы.

— И как ты думаешь, какой процент людей Земли уйдет вслед за правилами? — поинтересовался Федор.

— Кто-то, несомненно, уйдет, — сказал Виталик. — Но большинство останется. Впрочем, даже если уйдет половина, оставшихся все равно будет больше, чем выживших при зомбиапокалипсисе, например. Мы справимся.

— А если Вычислители вернутся? — не сдавался Федор. — Незаметно, как они просочились в прошлый раз.

— Через определенное время это уже не будет иметь никакого значения, — сказал я.

— А до того, как это определенное время пройдет?

— До того здесь буду я, — сказал Гарри. — И пока я буду здесь, никто из Вычислителей сюда не сунется.