Осень

— Майор, Ева начала движение.

Мисато повернулась на голос. Второй лейтенант Тецуро старательно вытирал кровь из ушей, надеясь избежать госпиталя, но разговаривал по-прежнему слишком громко.

— Свяжитесь с ним и укажите координаты для посадки. И дайте пинка телеметристам, пусть отвлекутся от своих любезных частиц.

— Есть майор. Могу доложить, что связи с капитаном Нагисой пока нет.

— Как нет?

Подняв бинокль, Кацураги навела его на Еву-01. Машина, слабо подруливая стабилизационными двигателями, кружилась на месте. Пара рывков, и почерневшая туша начала движение — прочь от мобильной базы NERV. И тут ожил инженерный отдел.

— Ева удаляется!

— Телеметрия отторгнута!

— Инверсия сигналов!

Кацураги посмотрела вслед удаляющейся машине и опустила прибор. На нее смотрели встревоженные взгляды, кто-то продолжал непонятно зачем выкрикивать данные о скорости и дистанции до взбунтовавшейся единицы.

Расстояние увеличивалось, и Мисато распорядилась:

— Срочный канал связи с командующим Икари.

Люди замерли, а майор поднесла к уху тяжелую трубку. Там была тишина, означавшая, что Икари уже на связи. Не отрывая взгляда от уменьшающейся точки, майор Кацураги спокойно произнесла:

— «Оранжевый код», господин командующий. Мне нужно разрешение на пуск N^2 ракет.

Каору обвис на управляющих рычагах, слегка подавшись вперед.

«Ну, вот и все».

Цели больше не было. Ангела переварил воздух планеты, он исчез, Ева послушна каждому его движению, нет тени, нет страха, и даже прошлое подернулось дымкой после этой синхронизации.

Разум подсказывал ему, что будут еще Ангелы и бои, что Ева не так проста, что нужно еще найти общий язык с начальством, что играть с армией по правилам армии — это весело. Но это утро, этот колодец, этот рассеявшийся столб света…

«Ничего этого уже не будет».

Нагиса рассмотрел себя глазами машины и теперь отчетливо понимал: это будут обслюнявленные игрушки, старые — подкрашенные, но старые. Всю свою жизнь он искал новую игру, усложнял правила, бегал от развлечения к развлечению, а когда дозволенные цацки закончились еще в глубоком детстве, — от одной статьи уголовного кодекса к другой.

«Обидно. Я понял это, когда сыграл в самую последнюю игру».

Ева вздрогнула, и прежде чем Каору понял, что происходит, системы машины пошли разноцветным фейерверком сигналов. Пилот задергался, отсекая те цепи, которые сообщали о повреждениях, и последней была оптическая подфункция.

В кабине потемнело.

Каору в отчаянии нащупал свои глаза — глаза своего родного тела, и выдохнул.

«Всего лишь машина. Всего лишь Ангел. Всего лишь частицы».

Обзорные экраны вспыхнули с новой силой, щедро усыпанные навигационными данными, а прямо посреди поля зрения алым гигантом висела Ева.

Другая Ева. Красная.

Каору смотрел на алого собрата, который возник из ниоткуда, и боролся со странным ощущением нереальности происходящего. Над тупо обрезанной мордой невозможной машины виднелась маркировка «02».

«Но…»

Ева задрала хвост, повела фюзеляжем, и Каору в последний момент увел ноль-первую в сторону — прочь от очереди тридцатипятимиллиметровой автопушки. Враг вспыхнул на всех экранах, перекрашенный борткомпьютером в цвета враждебной единицы.

«Попадание по касательной, — доложила машина. — Статус повреждения: ноль-ноль».

Нагиса вжал кнопку связи, но на периферии его поля зрения мерцал сигнал отказа систем дальней коммуникации. Зато на красной машине со связью все было в порядке. Развернулся экран видеоконференции, и в рамке этого экрана показалось удивительно знакомое лицо.

— Какой же ты беспомощный, — сказала капитан Сорью. — Трус.

Бесшабашно-веселое выражение лица, живые, пронзительные глаза, вызов и призыв одновременно. Экран видеосвязи пропал, а красная Ева, развернувшись, отстрелила дымовую шашку и понеслась прочь. Нагиса выровнял скапотировавшую машину, двигая рычажки ускорителей вперед: его игра все еще продолжалась.

Новая игра.

Лес, лес, лес. Бесконечный и бескрайний, а осенью еще и мертвый. Опавшая листва шуршит под ногами, с небес давят серые тучи. Серость, тоска и сырость. В такую погоду следует закутаться в теплый плед, сесть у камина, пить горячий глинтвейн да разговаривать о чем-нибудь с лучшим другом. Но вместо лучшего друга у тебя «Ружье», вместо горячего глинтвейна — пахнущая болотом холодная вода из ручья, а тяжелый сырой плащ заменяет плед.

Зато костерок был почти как камин.

— Может, разжечь его посильнее? — предложила Майя, глядя, как медленно нагревается вода в черной от сажи кофейной банке.

— Нельзя, — покачала головой Рей, задумчиво глядя на скачущие языки пламени.

— Думаешь, нас могут заметить?

— Не только.

— Эээ… — Ибуки ничегошеньки не поняла, но Аянами произнесла свою фразу так, что узнавать подробности перехотелось. — Тебе хоть полегчало?

Рей медленно кивнула, не отводя взгляда от пламени.

«Я сойду с ней с ума», — подумала женщина, закрыв лицо руками, чтобы не видеть синевласку.

Аянами, все также не моргая, продолжала смотреть на огонь. Когда поверхность жидкости пошла пузырями, она взялась за ржавую проволоку, на которой висела банка, и переставила импровизированный чайник на землю. От прикосновения горячего металла мох зашипел, и тонкие струйки пара окутали банку.

Вытащив из бокового кармана брикет в желтой упаковке, она стала его растирать.

— Его надо заваривать прямо на огне, — устало подсказала Майя. — Зря сняла.

— Я знаю, — ответила Рей, облизывая обметанные губы, — но кипяток быстро не выпьешь.

— Но ведь не заварится же толком, — запротестовала Ибуки.

— Не… Кх… — Рей закашляла сухим грудным кашлем, который буквально выворачивал легкие. Спустя минуту она наконец смогла закончить фразу:

— Не страшно. Переварится и так.

— Можно тогда просто его загрызть и запить водой, — недовольно проворчала женщина.

Аянами замерла на мгновение, после чего вскрыла упаковку и вытащила из нее не до конца размятый кусок пищевого концентрата желтоватого цвета.

— Лучше разбавь все-таки, — протараторила Майя, видя, что рука Рей с будущим завтраком тянется к ней.

Вздохнув, девушка занесла кусочек концентрата над остывающей водой и раздавила его в руках. Желтые кусочки упали в банку, оставляя на поверхности супа жирные пятна. Вслед за ними туда отправился золотушный порошок, который моментально ушел на дно.

Аянами взяла тонкую ветку и стала не спеша помешивать супец, пока концентрат равномерно не разошелся в воде. После всех этих манипуляций она взяла уже остывшую банку за край и поднесла ее к Майе.

— Оставьте мне половину.

Майя кивнула и аккуратно, чтобы не испачкаться сажей, взяла банку двумя пальцами за ободок. Едва она успела поднести ее ко рту, как где-то вдалеке раздался мощный взрыв, встряхнувший землю. Ибуки от испуга втянула шею и выпустила банку из рук. Аянами было дернулась за ней, но реакция оказалась слегка запоздалая: завтрак расплескался по сырой земле.

— Ч-что это? — испуганно пробормотала Майя.

Земля дрогнула еще раз, потом еще и еще, а потом гул уже не прекращался, и в нем потонули отдельные взрывы.

— Наверное, Ангел, — грустно глядя на уходящий в землю суп, ответила Рей.

— Ангел? Так близко?

— Не очень близко, — мотнула головой Рей. — Взрывы удаляются от нас. Ангел идет в сторону базы NERV.

«Сорью обрадуется», — почему-то подумала девушка.

«Если конечно она дошла», — выскочила почти сразу же другая мысль.

Руки, выпачканные в концентрате, остро пахли едой, и живот от этого прямо-таки подводило. Аянами подошла к ручью, бившему из-под трухлявого пня. Пригнувшись, она набрала в ладошку мутноватой воды и поднесла ее ко рту. В нос ударило дурманящей смесью болотной жижи и искусственной пищи.

— Приятного аппетита, — прошептала Рей, отправив содержимое ладони в рот.