Попасть не пропасть.

Глава 20

На расширенном совещании, которое проводилось в Георгиевском зале Михайловского замка в глаза рябило от золотого шитья на мундирах. Представительное собрание в составе: самодержец всероссийский- одна штука, генералиссимус- одна штука, генерал-фельдмаршал- три штуки, генерал от инфантерии- три штуки и прочая, прочая, прочая. Моя скромная персона в чине полковника гвардии, что приравнивалось к армейскому генерал-лейтенанту, находилась где-то глубоко на дне этого парада титулов и орденов. По армейскому званию на дне, но по силе я входил в пятерку сильнейших магов, присутствовавших на этом пафосном сборище.

Начал как водится император, закативший получасовую речугу на тему коварных британцев и наиболее эффективных способов их изничтожения. Почему в число проклятых еретиков из-за Канала попал:

-Милостью божьей избранный Римский Император, предвечный Август, наследственный Император Австрии Франц II Габсбург, и властитель Дома Османов, Султан Султанов, Хан Ханов, Предводитель правоверных и наследник Пророка Владыки Вселенной, защитник святых городов Мекки и Медины, Меч Пророка Селим III- не понял, по-моему, никто кроме Его Величества.

В конце концов, у всех свои слабости есть. Ну не выносит государь англичан- так, а за что ему их любить? И напротив обожает император речи произносить- так кто без греха?

Смысл сего сборища заключался в том, чтобы выяснить кто именно и где будет бить супостата. А также какого недруга изничтожать в первую очередь. Выбор был небольшой или австрийский Франц II или турецкий Селим III. К огромному сожалению государя, до Георга III дотянуться через Канал* мы не могли. Флот британский мешал.

За то, чтобы прогуляться по полям Священной Римской Империи Германской нации говорила обида и жажда грабежа. За длительную прогулку на юг с выходом к побережью Мраморного и Эгейского морей говорила необходимость помочь Наполеону выбраться из Египетской ловушки и желание водрузить над храмом Святой Софии в Царьграде Крест вместо полумесяца.

У Бонапарта в Африке, вообще, все плохо развивалось. Великий Визирь, Кер Юсуф Зияуддин-паша- хитрый одноглазый грузин, золота с французов взял чудовищное количество. Но с беспрепятственным пропуском трех тяжелых артиллерийских бригад в составе ста восьмидесяти метателей в паломничество по Святой земле как-то не заладилось. На подходе к Иерусалиму туристов ждали мутные типы, которые умудрились вырезать полторы тысячи артиллеристов и три тысячи пехотного прикрытия. Шестьдесят французских метателей всплыли в боевых порядках некромантов Гизы, стоявших против Наполеона, а еще сто двадцать канули в Лету. Но главнюку дипломатического ведомства графу Безбородко уверенно казалось, что пропавшие орудия тоже всплывут в самый неподходящий момент направленные на врагов Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии. После такой оказии Буонопарте изрядно загрустил. Шансов пробиться к пирамидам у него не осталось, но и вернуться в Европу через всю Турцию с теми силами, которые у него были не казалось возможным. Главное, переправа через проливы при противодействии турок и англичан была нереальна. Естественно, Великий техномаг пообещал удалить Юсуф Зия-паше единственный целый глаз ректальным способом без наркоза, но наглый потомок колхов только пожал плечами. Османские войска атаковали французов? Тогда какие к нам претензии. Блистательная Порта не виновата в том, что армия гяуров не смогла справиться с какими-то жалкими киликийскими разбойниками. Никто, правда, не мог ответить на вопрос, откуда у киликийцев взялись тяжелые британские подавители магии, но не пойман не вор. Вот Наполеон и думал, как выполнить несколько задач: вернуться в Европу, провести медицинскую операцию по лишению глаза Великого Визиря и не встретится с киликийскими разбойниками в силах тяжких пребывающими.

Причем всем участникам совещания было понятно, что как только русская армия перейдет Днестр и углубится в Валахию направлением на Константинополь тут же ей может прилететь в тыл от австрияков, а если ударить по цесарцам, то от турок. Эдакий цугцванг* на юге Европы получился.

Потихоньку начала вырисовываться конфигурация весенней компании. Личность главнокомандующего сомнений не вызывала. Слишком высок в армии был авторитет Александра Васильевича, чтобы кто-то оспаривал его право на командование. Опять же споров не вызвало, что генерал-лейтенант Эртель Федор Федорович сменил на посту Киевского военного губернатора, не очень надежного, с точки зрения Павла I, генерала от инфантерии Фенша Андрея Семеновича. По происхождению Фенш был британский дворянин и масон. Федор Федорович всю зиму будет готовить армейские магазины. По весне ему на смену прибудет генерал-фельдмаршал Салтыков Иван Петрович, которому придется оставить генерал-губернаторство в Москве ради руководства Киевской губернией, чему он был абсолютно не рад. Самого генерала Эртеля планировали назначить весной генерал-полицеймейстером всех действующих армий, ибо: «Эртель, который был человек живой, веселый, деятельный;...в нем была врожденная страсть настигать и хватать разбойников и плутов, столь же сильная, как в кошке ловить крыс и мышей. Никакой вор, никакое воровство не могли от него укрыться; можно везде было наконец держать двери наотперти; ни один большой съезд, ни одно народное увеселение не ознаменовались при нем несчастным приключением; на пожарах пламень как будто гаснул от его приближения». Это был человек, которому сам князь Италийский готов был доверить тылы своей армии вместе с населяющими их разбойниками, дезертирами и интендантами.

Решено было создать две группы войск прикрытия границы. Северную, со штабом в Слониме, которой вряд ли придется воевать ведь стояла она супротив пруссаков от Гродно до Брест-Литовска, отдать под команду генерал-фельдмаршалу Мусину-Пушкину Валентину Платоновичу. Военными талантами граф Мусин-Пушкин не блистал. Человеком он был, по мнению сослуживцев и начальства «добрым и ласковым, но слабохарактерным и нерешительным. Полная его неспособность к управлению войсками ясно обнаружилась во время войны со Швецией, и своей блестящей карьерой он обязан главным образом случаю, помогшему ему принять активное участие в воцарении Екатерины II, а также его умению уживаться со всеми сильными при дворе людьми и подлаживаться под общий характер переживаемой эпохи.»

На Южную группу, штаб которой стоял в Луцке, а части прикрытия границы должны квартировать от Владимира-Волынского до Кременца в трех тет-де-понах*, наоборот, возлагались немалые обязанности в случае нападения австрияков. Вот как раз этими войсками поручили командовать старому солдату, который не знает слов любви и искренне не терпит австрийцев.

Со Светлейшего князя от магии холода генерал-фельдмаршала Ивана Карповича Эльмпта можно было писать книгу «Полсотни лет в строю или Крым брал, Хотин брал...» Он участвовал во всех значительных войнах последних четырех самодержцев Российской империи. Начал службу тогда еще барон от магии капитан Иоганн-Мартин фон Эльмпт в далеком 1749 году в царствование «дщери Петровой» Елисавет Петровны. Бил пруссаков вместе с австрийцами, причем крепко бил и при Цорндорфе и при Куненсдорфе. После восшествия на престол Петра III под командой графа от магии воздуха Чернышева гонял австрийцев вместе с пруссаками при Буркерсдорфе. С тех пор австрияков недолюбливал. После того как Его Императорское Величество Петр III почил в бозе от почечных колик вилкой в бочину, уже при матушке Екатерине, в первую русско-турецкую войну брал у турок Хотин, который русские отнимали у османчетыре раза за семьдесят лет, Яссы, и плотно присматривался к задунайскому вояжу совместно с Суворовым. Тогда они с князем Италийским и сдружились. Во время второй русско-турецкой войны снова брал Хотин и Яссы, около которых устроил дуэль с австрийским Повелителем земли генерал-майором Сплени. Ну никак не соглашался австрияк подчиняться русскому генералу. Когда фельдмаршалу Румянцеву-Задунайскому доложили о том, что в окрестностях городишки Яссы стоит ледяной статуй в форме австрийского генерала Светлейший князь от магии воздуха снял Ивана Карповича с дивизии и отправил в Ригу для поправки пошатнувшегося здоровья. С тех самых пор Эльмпт стал очень не любить цесарцев. Филип Иванович Эльмпт, сын фельдмаршала, в 1796 году женился на знаменитой «Суворочке»- дочери Александра Васильевича. С генералиссимусом они были свояками и зело уважали друг друга- два старых солдата. С момента свадьбы с мнением «свояков» в армии старались не спорить. Именно корпус генерал-фельдмаршала Эльмпта готовился ударить по австриякам, в случае если они решатся перехватить измученную долгим походом и потерями Заграничную армию Суворова на пути в Россию.