Страница 6 из 25
– А зачем…
– Еще один дурной вопрос?
– Нет, – сказала Эльга, – я просто хотела узнать… Вот если мастер, как вы, день и ночь занимается с листьями, то чего он хочет достичь?
Унисса, убрав листья, молчала долго.
Эльга успела прошить дно и обметать будущую горловину сака.
– Дай-ка, – потребовала мешок мастер.
Эльга, связав узел, откусила нить.
Унисса взяла сак и вывернула его, проверяя плотность и крепость шва, потом, засунув внутрь руку, прощупала углы, кивнула:
– Хорошо.
Красный лист появился в ее пальцах.
– Это чарник, лист очень непростой, ты с ним еще наработаешься, это лист своенравный, но честный, мокрый пахнет резко, сухой – чуть отдает чесноком. Теперь смотри.
Унисса опустила лист в сак и перехватила горловину ладонью.
Несколько мгновений не происходило ничего, потом мешок вдруг ожил, округлил бока, «задышал», по полотну побежали волны, словно внутри завозилось непонятное и нервное существо. Сак задергался у мастера в руке, пытаясь вырваться и выпрыгнуть в окно.
Эльга смотрела, широко раскрыв глаза.
– Одно из свойств чарника – он чувствует яды, растворенные в воде или вине, – сказала Унисса. – А некоторые подкладывают его в сапоги, чтобы дольше служили. Часто, на удачу, его прищепляют к плугу или к мельничному колесу.
Она разжала ладонь, и лист под судорожный выдох Эльги стрелой вылетел из сака и, медленно опускаясь, закружил под потолком.
– Ну вот, ритуал соблюден.
Чарник, будто бабочка, опустился Униссе на ладонь.
– И что теперь? – спросила Эльга.
– Теперь твой сак научился хранить листья. – Мастер перекинула мешок девочке. – А насчет совершенствования… – Она усмехнулась. – Ты слышала что-нибудь про вечные вещи, снадобье от всех болезней, непобедимую защиту?
Эльга мотнула головой.
– Вот к этому и стремятся мастера, – сказала Унисса. – Каждым, и тобой теперь, получается, тоже, движет стремление стать грандалем, великим мастером, исполненным божественного могущества. Когда человек достигает такой высоты мастерства, что становится грандалем, он может изменить мир.
– Я не чувствую в себе ничего такого, – сказала Эльга.
– Оно в тебе есть, это желание, уж поверь мне, – сухо улыбнулась Унисса. – Печать никогда не падает просто так.
– А вы, мастер Унисса, зачем хотите стать грандалем?
Мастер листьев, раскинув руки, рухнула на постель.
– А вот это, глупая ученица, не твоего ума дело. И распори сшитое у горловины – понадобится для лямки. Поняла?
– Да, мастер. Но я…
– Эх, дурочка… В твои годы предпочтительней держать язык за зубами. Мне хватило одного лишь обещания мастера Криспа меня выпороть, чтобы больше не возражать и не задавать глупых вопросов. Тебя выпороть?
Приподняв голову, Унисса посмотрела на Эльгу.
– Нет, мастер, – сказала девочка.
– Молодец. Все ответы – в твоей голове. Думай, – сказала мастер и отвернулась к противоположной стене.
Эльга хотела спросить, когда будет обед и можно ли ей выходить из комнаты, но, прислушавшись к ровному дыханию Униссы, решила повременить.
Взяв шило, она навертела в полотне дырок, затем продела в них черную перекрученную жилу.
Ей вдруг стало грустно. Сак слабо пах чарником, и Эльге вспомнился чердак, на котором мать сушила чеснок.
Не верю, подумала она, что мастерство высосет из меня все силы. Отучусь, стану мастером и обязательно вернусь домой.
Она пообещала себе, что так и будет.
Лицо матери на мгновение возникло перед внутренним взором, но быстро пропало, теряя черты, дернуло, царапнуло по сердцу.
Эльга закусила губу.
Это, конечно, с ума сойти – все время работать с листьями. Жить с листьями, спать с листьями. Даже, наверное, разговаривать с листьями. Как вам спалось, осиновый? Дуб, хватит уже липнуть к липе! Есть ли свежие новости, тысячелетник?
Эльга покопалась в кармашках платья и опустила в сак свои первые листья – сливовый, улетевший от Униссы, и коричневый, с фиолетовыми прожилками, подобранный во дворе.
Ну вот, с новосельем, жильцы.
Затем она распорола участок у горловины и пришила к изнанке конец лямки из тонкой шершавой кожи. Отмерив нужную длину, чтобы сак не болтался в ногах, но и не натирал в подмышке, Эльга еще дважды прошлась иглой, соединяя нитью второй конец лямки и плотный нижний угол. Получилось неказисто, но надежно, крепко.
И что теперь?
Унисса не шевелилась и дышала едва слышно. За ограду выкатили экипаж кафаликса и под его присмотром грузили сундуки и тюки с одеждой. Один из слуг, оглаживая, подводил к экипажу кобылу вороной масти.
Кожу там, где мастер оттиснула печать, чуть-чуть пощипывало.
Эльга осторожно притронулась к ней, поводила пальцем, ощущая выпуклость зеленого зубчатого листа. Слух наполнился шелестом.
Интересно, подумала Эльга, сколько времени нужно, чтобы стать грандалем? Или надо сделать что-то, чтобы все ахнули? Но какое такое всемогущество может составиться из летних, весенних, осенних листьев?
Ага, все ответы в моей голове… Что-то вот ни одного не видно. Может, мастер Унисса и сама не знает ответов?
Эльгу незаметно сморил сон, и она, прижимая сак к животу, обнаружила, что он, вспухая, становится все больше и больше, раздается в стороны и вверх и вот уже занимает собой всю комнату, принимаясь опасно трещать, а внутри него сердито шепчутся листья: «Эта девочка никуда не годится, она нас не чувствует, она не знает, где уместен папоротник и что обозначает ясень. Она вообще дурочка. Какой кошмар, не находите?»
Эльга хотела сказать им, что если они не заткнутся, то она непременно сделает из них плохой ученический портрет, но не успела. Сак неожиданно лопнул, плеснув девочке в лицо теплой лимонной водой.
– Я разве что-то говорила о сне?
Эльга, поморгав, увидела стоящую перед ней Униссу.
– Простите. Я заснула?
– Да, – ответила мастер, ставя кувшин на низкий столик. – Листья снились?
Эльга кивнула.
– Шептали, что я дурочка.
Унисса фыркнула.
– Знала бы ты, что они мне шепчут! Ладно, – она выглянула в окно, – похоже, наш Палампер уже собрался в дорогу. Значит, все мастера набрали учеников. Ну что, пойдем?
– Куда? Вы же хотели завтра…
Унисса вздохнула и небольно щелкнула Эльгу по мокрому лбу.
– Это в Дивий Камень завтра, а сейчас мы обновим твой сак. К этому вдобавок немного пройдемся, я хочу посмотреть, что здесь растет кроме сливы и яблони. Вытрись.
Она подала девочке полотенце.
– А как может стать грандалем мастер листьев? – спросила Эльга, кое-как осушив полотенцем лицо.
– Работая, – сказала Унисса, определяя свой сак за спину. – Работая и совершенствуясь. В какой-то момент придет понимание, что ты можешь все.
– Я вот как раз не понимаю, – сказала девочка.
– Собралась? – Унисса проверила, как держится Эльгин сак на лямке. – Я сама еще не понимаю, потому что не грандаль. Но стану – обязательно тебе расскажу.
– А я тоже могу стать грандалем?
Они вышли из комнаты и спустились по лестнице вниз.
– Знаешь, – сказала мастер, – все зависит от того, сколько листьев у тебя в голове.
– Листьев?
– Это такая поговорка. А уж что она означает, я думаю, ты сообразишь сама. Или мне и дальше называть тебя дурочкой?
– Как скажете, мастер.
– О, ты делаешь успехи, – насмешливо сказала Унисса.
Она переговорила с дядей Велькастом насчет обеда, а Эльга сердито думала, что обзываться – много ума не надо. Кожу под печатью на это ущипнуло, но совсем не больно.
Выйдя со двора, Унисса сразу свернула к рощице, зеленевшей за узкой луговой полосой. Кривая тропинка спустилась к перекинутым через ручей бревнам и, раздвоившись, побежала налево, охватывая Подонье, и направо, к полям и амбару при водяной мельнице. Но мастеру не понравилось ни то ни другое направление, и она, бросив Эльге: «Не отставай!» – принялась прокладывать дорогу в высокой луговой траве.
Она шла, прихватив подол платья, и казалось, что перед ней стебли расступаются, подаются в стороны, а затем мстительно сплетаются перед ученицей. Эльга выбивалась из сил, Унисса же, словно не замечая ее отчаянной борьбы со все увеличивающимся расстоянием, позволяла себе наклоняться и отщипывать редкие листки.