Страница 10 из 109
Стоящий в стороне военный, увидав экзекуцию схватился было за кобуру, но тут же согнулся, получив от Чандиева крепкий удар между ног. И тут же разогнулся, поймав вторую плюху мягким кавказским сапожком по физиономии. После чего, довольный Мага уселся на поверженного противника сверху и принялся сноровисто освобождать слабо скулящее тело от оружия. Хотя (судя по мелькнувшей часовой цепочке) не только от оружия.
А сбитый с ног гражданский, отпихивая от себя стул, попытался встать. Но я не дал этого сделать, наступив ему на ногу и рявкнув:
— Лежать, тварь! Вот лежа и рассказывай, кто еще входит в ваше контрреволюционное кубло? Колись, а то я тебя прямо здесь на ленточки для бескозырок пущу!
Такое впечатление, что Каменского очень давно не били. В смысле вот так, без затей, прямо на дому. Может быть он и героический подпольщик, не боящийся смерти, но сейчас человек просто потерялся. Поэтому глянув на склонившуюся над ним озверевшую морду и увидав нож в моей руке, Абрам Захарович завопил:
— Вы с ума сошли! Уберите нож!
Но вместо этого, уперев тупую сторону лезвия под подбородок «оппозиционера» и усиливая нажим, скрипя зубами (для большего устрашения) прохрипел:
— Гаплык тебе, если молчать будешь. Вот как «ноль» скажу, так и умоюсь твоей кровушкой! Пять. Четыре. Три.
Сказать «два» не успел так как «пламенный революционер» от столь сурового наезда тут же раскололся:
— Нет! Прекратите! Никто вас убивать не хотел! Мы просто думали вас задержать и обменять на товарища Зильберт!
Убрав нож от шеи и уперев его кончик под нижнее веко, я напористо рявкнул:
— Мы? Кто это «мы»? Фамилии! Фамилии давай, а то зрения лишу! Будешь, падел, на ощупь кишки в брюхо запихивать!
В общем, что такое легкий (даже без членовредительства) экспресс допрос, Каменский тоже не знал. Наверное, в полиции, где допрашивали героического подпольщика, такого не практиковали. А я, не давая ему собраться с мыслями, гнал и гнал вопросы дальше, на ходу придумывая сбивающие с толку дикие обвинения, перемежаемые не менее дикими угрозами и ломая на корню попытки хоть о чем-то умолчать. Сидящий за столом Берг едва успевал записывать.
А прервал нас шум нескольких подъехавших машин и буквально через пару минут в дверях появился Соболев, который несколько растерянно доложил:
— Командир, там товарищ Жилин и с ним еще какие-то люди…
Внутренне подивившись (ну надо же — мои орлы задержали самого председателя СНК прямо на входе) я махнул рукой:
— Пропустите всех.
Козырнув, Славка исчез и вскоре вместо него нарисовался Иван. «Каких-то людей» тоже хватало так как помимо Жилина в кабинет ввалилось человек пять. И почти все были мне знакомы! Уж Дзержинского не узнать было невозможно. Правда он был не в шинели, а просто в гимнастерке, но вот это острое лицо и дон-кихотовская бородка, не оставляли никаких сомнений в определении личности. Следом за ним шел Мишка Леонтьев — порученец Жилина. Еще двоих не знал (скорее всего парни из чекистов) зато вошедший предпоследним, заставил удивленно цыкнуть зубом. Надо же какая встреча! Нас посетил будущий лучший друг советских физкультурников и шахтеров! Без трубки, но зато в усах! Лично товарищ Сталин. Иосиф свет Виссарионович. Правда ему сильно не хватало привычной по фильмам вальяжности и сейчас «дядя Джо» выглядел просто немного состаренной и чуть более облагороженной копией Маги. Во всяком случае, блеск в глазах и порывистость движений не оставляли никаких сомнений — такой ножом пырнет, даже не поморщившись. Абрек абреком.
При виде вошедших, связанный вояка, заелозив на полу, начал мычать сквозь кляп, а Каменский возопил:
— Товарищ Дзержинский! Слава богу! Уберите от меня этого сумасшедшего! Он здесь…
Но получив легкий пинок от Чандиева, замолк на полуслове. А я, привычно козырнув, сказал:
— Здравствуйте товарищи! Очень хорошо, что вы пришли. Особенно рад Феликсу Эдмундовичу. Мы тут немного вашу работу выполнили, так что можете принимать субчиков для дальнейшей обработки. — взяв у барона листы протянул их главе ВЧКа. — Вот список членов подрывной контрреволюционной организации, часть из которых проникла в структуры руководства республики.
Подняв брови, Дзержинский взял бумаги и мельком глянув на них, тихо спросил:
— Контрреволюционной? А в чем конкретно вы их обвиняете?
Я, злобно покосившись на лежащего Каменского, четко доложил:
— В попытке развала регулярных частей Красной Армии Южного и Крымского фронтов. В попытке помощи украинским националистам и немецким оккупантам в их действиях, предпринятых для захвата Черноморского флота. В попытке убийства командира подразделения Красной Армии.
Главный чекист, от столь лихого наезда, опешил:
— Это очень серьезные обвинения. А доказательства у вас имеются?
Я кивнул:
— Разумеется! Во время подготовки к рейду по тылам противника, вражеская агентура, прикрываясь документами от ВЦИК, проникла в отдельный батальон морской пехоты, где призывала командование избавится от части ротных и взводных командиров. Тем самым, желая подорвать боеготовность подразделения. Так же, они призывали рядовой состав к неподчинению. Тем самым, пытаясь полностью разложить батальон. А когда эти агенты были арестованы и осуждены решением трибунала, их московские главари ударились в панику, решив обезглавить готовящуюся к боям воинскую часть. Вот подложная телеграмма о вызове меня в столицу. А вот ордер на мой арест. То есть, эти люди были глубоко разочарованы провалом своих подельников на фронте и решили отомстить, вызывав меня в Москву, где думали арестовать и уничтожить.
Абрам Захарович трепыхнулся под ногой:
— Это навет! Не верьте ему, товарищи! Никто никого убивать не собирался!
Но тут вмешался Жилин. Брезгливо оглядев поверженных оппозиционеров, он предложил:
— Товарищ Чур, сойдите с товарища Каменского и скажите своим людям, чтобы они развязали товарища Ворошилова. И кляп из него выньте. А то мычит чего-то, а о чем мычит непонятно…