Человеческое, слишком человеческое

— Да, именно Икари Синдзи. А как зовут вас?

— Меня?

Беловолосый изумленно поднял взгляд на стоящих за моей спиной полицейских.

— Он не помнит, — прогудел Игараса.

— Или утверждает, что не помнит, — добавил его напарник. Ну просто «хороший» коп и «плохой» коп. Я, значит, буду дерьмовым копом.

— А ДНК тест с утра отменили? — спросил я, не оборачиваясь.

— Он сослался на закон о личности.

Хм. Даже так?

— А вы оригинал, — сказал я, глядя на красноглазого и вытаскивая из кармана пачку сигарет. — Имени, значит, нет, но в юриспруденции вы дока. Так?

— Это сержант ему права зачитал, — недовольным голосом прокомментировал Мориваки.

Вот так понятнее. «Чертов буквоед. Ну не мог „забыть“ этот пункт». Теперь по протоколу задержанный имеет право выбирать последовательность тестов. С другой стороны, все вроде правильно и логично, даже без всякого гребаного законодательства. Если он и впрямь с глубокой амнезией, и ему где-то сказали, дескать: «ААаааа!!! Малый, я тебя боюсь. Ты прям как синтетик», — то он, ясное дело, хочет сначала убедиться в обратном. Андроидофобия на марше.

— Но анализ ДНК тоже выявляет Евангелионов, — сказал я и поднес к сигарете зажигалку. — Вам сообщили об этом? Заодно мы бы выяснили и вашу личность.

«Если вы все-таки человек», — мысленно добавил я, наблюдая за реакцией парня. Тот слегка улыбался каким-то своим мыслям, а ответили мне снова из-за спины:

— Он сразу спросил, сколько времени займет проверка ДНК.

«Мать вашу, я кого спрашивал?»

— Вообще-то это было начало теста, — грубо сказал я и открыл кейс. — Будете на все вопросы отвечать вместо него?

Я обернулся наконец, выпуская ноздрями хилые струйки дыма, и в носу началась Последняя Война. Копы что-то захрюкали в духе: не предупредили, мы не в курсе, извинения, — но мне это без надобности было. Я чихнул и понял, что появился повод услать хотя бы одного от греха подальше.

— Нас тут многовато, кстати. И с точки зрения теста, и с точки зрения гигиены. Игараса, займите, будьте добры, ваш пост.

Да, брат-самурай, обидно, понимаю — на твоей земле командую. Но если этот белый подлец окажется Евой, я бы хотел, чтобы именно ты находился подальше от места событий. Дверь зашипела, становясь на место, у меня за спиной шумно дышал Мориваки, а на столе в кейсе оживал модуль.

— Процедура тестирования — стандартная. Протокол — стандартный, — скучно сказал я тубе теста. — Ограничения по коду «А». Вопросы из списка ноль-три…

Я задумался. «Ноль-три» — это сразу подозрение на специала. Точность я, конечно, понижаю, зато меньше шансов ухлопать его по ложному подозрению.

— … включены, — решился таки я.

Не нужен мне еще один человек на совести. Видит небо, совсем не нужен.

— Настоящей процедурой вы даете согласие на результаты…

Надевая светодиодную дугу, я взглянул на задержанного и запнулся. Готов поклясться, что на какую-то секунду увидел в окруженном маркерами глазе искру азарта. «Ах ты ж сука такая, играться со мной будешь среди ночи?»

— Гм. Отказ — словами или действием — от процедуры в процессе тестирования расценивается как проявление синтетика и подразумевает немедленное уничтожение…

Я бубнил стандартное предупреждение, теперь уже не отрывая глаз от взгляда непростого альбиноса. Черт бы тебя побрал, псих. Кто же ты такой?

— Вы все поняли?

— Да.

Я вынул сигарету изо рта и положил ее на край стола. Сержант за спиной задышал чаще — хоть бы язык там не вывалил, позорище. Никогда не видел процедуры, что ли?

— Хорошо. Контрольная серия. Расположите слова от наименее приятного к наиболее приятному. Стена, друг, картина, стекло.

Беловолосый прищурился, раздумывая:

— Стена, стекло, друг, картина.

Огоньки исправно бегали по дуге, показывая фоновую реакцию, уровни возбуждения, и прибор в целом отрапортовал удовлетворенно. А вот мне лично ответ не понравился. Хотя бы по смыслу.

— Дальше. Вам предлагают на выбор книги: о войне, о дружбе, о математике. Ваш выбор?

— Я непременно должен выбрать из них?

Признаться, я не сразу понял, что это был не ответ — все-таки сопли и глубокая ночь делали свое дело. К тому же эмоциональный отклик определенно был, какие-то реакции — тоже, но снова — что-то шло не так. Как минимум то, что идиот нарушил правила.

— Я же просил. Отвечать четко и по первой ассоциации.

Надеюсь, он правильно истолковал взгляд поверх дуги.

— Хорошо, — парень тряхнул шевелюрой, маркеры дернулись вслед за глазом. — Я выберу о дружбе.

«Вот так бы и сразу».

— Дальше. Вы видите кровь — большую лужу. Выберите слово, которое лучше всего характеризует вашу реакцию: страх, отвращение, паника, боль.

Пауза. Аппаратно реакцию я видел, а вот глазами ничего подтвердить не мог — рожа испытуемого замерла, как остывший воск. Долго думаешь, дружище.

— Ничего похожего.

— Это не ответ. Второе нарушение процедуры, — сказал я. — Еще одно, и…

— Но я не могу выбрать среди этих слов, — спокойно сказал парень и прикрыл глаза. — Они все чужие.

«Вот фигня, он и в самом деле специал».

— Я сказал выбрать ближайшее, а не точное.

Красные глаза внимательно изучали меня, я сосредоточенно боролся со своими личными ассоциациями, а за спиной слышалось отчетливое дыхание. Дыши носом, пока можешь, астматик хренов.

— Тогда — отвращение.

— Принято. Контрольная серия пройдена.

Как ни странно, аппарат был вполне доволен результатами и убеждал меня, что передо мной человек. «Вот только грош тебе цена, микросхема. Ни тебе, ни красным глазам веры нет». Я взял почти прогоревшую сигарету и затянулся.

— Уровни установлены, теперь основная серия. Вы в «бездне» видите животное — это котенок…

— Живой?

— Что?

— Я имею в виду, он живой или искусственный?

Я с непониманием смотрел поверх дуги на этого непонятного гражданина, и мне совсем не нравилось, как он переспрашивает: какой-то болезненный интерес, нездоровый. Где он живого видел-то?

— Вопрос снимается, — сказал я. — Третье предупреждение. Следующее — немедленное устранение.

Самое странное — он меня бесил. Эти взлохмаченные волосы цвета мглы, этот узкий хищный нос, тонкие губы, искривленные в легкой усмешке — тварь да и только. А еще меня бесил аппарат, который отмечал, что передо мной человек. Ну что же, предположим худшее: передо мной именно «ноль-ноль». Тогда experimentum crucis, так сказать, и, кстати, у нас есть логичная связочка.

— Вы меня поняли, что в случае срыва еще одного вопроса, я вас ликвидирую?

— Да.

— Как вы относитесь к собственной смерти?

Пауза. Хм, странные реакции лимбической системы. Я положил руку на колено, поближе к кобуре — пусть Ева и не видит сквозь стол, но предиктивная функция была даже в самых древних прошивках. Тестовый модуль колебался, появились красные огоньки задержки на дуге.

— Не знаю, — тихо сказал испытуемый. — Я еще не умирал.

Не умирал он еще.

— Дальше. На ваших глазах отключается Евангелион. Он хрипит и дергает конечностями, его голова задрана в предсмертной судороге…

Меня понесло. Глядя в эти глаза, я видел совсем другую картину — образ из сегодняшнего дня, и это меня здорово заводило — пополам с дикой, изнуряющей злостью. «Я тебя сломаю, сволочь».

— Мне жаль его. Это больно.

Я вздрогнул, приходя в себя: на дуге плясала нормальная реакция сочувствия. Потрясающая в своей нормальности реакция — хрен бы я так посочувствовал воображаемой отключающейся Еве. То есть, в смысле…

— Достаточно.

Поднеся к губам сигарету, я обнаружил только погасший фильтр и хрупкий нарост пепла. «Да что же со мной такое, а?» Во-первых, я чуть не сорвался. Во-вторых, красноглазый оказался человеком, и что еще удивительнее — вряд ли даже специалом.

— Принято. Сомнительный показатель только по одному вопросу — валите сдавать ДНК-тест.

Я откинулся на спинку стула и достал еще одну сигарету, радуясь, что не дрожат руки. Эта тварь мне здорово залезла под кожу — своей внешностью, своей ухмылочкой, своими неприятно странными ответами.