Настя

Поухмылявшись, сын вождя, добавил, что-бы подбодрить нас:

— Ничего. Война скоро закончится… Товарищ Мао, как узнал про высадку американцев на территорию Северной Кореи, то сразу и дал приказ об уничтожении десантов. Так, что неделя-другая и американцы согласятся на объединение Кореи на наших условия. Это вам не хухры-мухры… Политика.

Тут, глянув на меня, генерал что-то вспомнил и сообщил мне:

— Товарищ Мао пошутил в беседе с нашими, что дочь Чжоу Эньлая очень просилась с делегацией в Пхеньян. Вероятно хотела крепить советско-китайскую дружбу с одним футболистом… Все смеялись. А подруга эта лишь через неделю прилетит на переговоры о съёмке совместного китайско-корейского фильма. Ты то, Жаров, как я гляжу, жаришь красоток… Аж, завидно…

Я пропустил эту подколку мимо ушей. Взволнованный комполка подбежал к Сталину и, посмотрев на меня с недоверием, доложил после кивка генерала:

— Подполковник Амет-Хан совершал сегодня утром разведывательный полёт над территорией Северной Кореи. Несмотря на советские опознавательные знаки «Ту-2» был атакован американскими самолётами над бухтой Вонсана, где происходила высадка их десанта. Самолёт в ходе воздушного боя был подбит и направлен пилотом на таран американского авианосца. Авианосец получил повреждения и отходит в сторону Японии.

Генерал с хрустом разломил карандаш, который достал из кармана вместе с пачкой папирос.

Тут где-то высоко-высоко как бы застучали молоточки… Все задрали головы вверх. Свободная смена, похватав снятое обмундирование, рванула на командный пункт аэродрома. Раненный летчик объяснил кивнувшему ему головой Сталину:

— Это не наши. Наши ниже ходят. На двух-трёх километрах. Две дежурные четвёрки по кругу вокруг аэродрома на скорости. Если кто спикирует на аэродром, то они на выходе поймают… А там выше… охотники бьются. Американцы прилетают «пострелять куропаток на взлёт-посадке», а наши с «Аллеи МИГов» прилетают охотников пострелять. Если против МИГов их «Сейбры», то чаще вничью расходятся. А если другие их истребители прилетают, то наши им вваливают по полной. «Большие» днём не летают. Им как устроили «чёрный четверг» так и всё. Не хотят больше по десятку громадин терять…

А бой тем временем спустился ниже. Четвёрка одних точек спугнула патрульную четверку. Начался стрёкот пулемётов перемежаемый бабаханьем авиапушек. Не поймёшь, кто задымил и свалился вниз подняв в воздух огненный факел.

— Это «Сэйбр» упал… О, а вот и его обидчика подожгли, — не отрывая глаз от неба, говорит раненный лётчик.

Задымивший МИГ, удирал от преследования, но после виража как бы застыл, потеряв скорость и тут в него врезался преследователь-американец. Самолёты отскочили друг от друга, как шары в бильярде и кувыркаясь понеслись к земле. От одного отделилась точка и раскрылся парашют, сносимый ветром в нашу сторону.

Бежим к складывающемся на землю куполу. Раненный лётчик кричит:

— Серафим, ты как?

Пилот, погасив купол, отстёгивается и отвечает, вытирая пот со лба:

— Нормально. Загорелся. Только хотел катапульту включить… Скорость великовата. Выпустил тормозные щитки и тут в меня этот влетел. Я еле успел катапультироваться…

— А тот не успел, — информирует приземлившегося раненный, — Теперь на тебя двух запишут. У тебя с ними сколько? Восемь? Глядишь и к Герою представят…

Тут появляется армейский джип с комполка. Капитан Серафим Субботин докладывает командиру о проведённом воздушном бое. А комполка, заметив подошедшего генерала, начинает свой доклад… Армия. Всё по Уставу.

Васечка насмотрелся на свою Пятую Принцессу и протянул мне снимок.

На ней тоже «мугунхва». Цветок королевской власти. Настя говорила, что сестрёнка поумнее многих придворных выросла. Настоящая Королева Мин. Отдаю Ваську фотку и подхожу к освободившемуся банному тазику. Стягиваю с себя форму, бросаю в таз и протягиваю здоровой рукой дружбану. Тот, посмотрев на мою перевязанную руку, кивает и принимается за стирку…

А я сажусь за газеты, что привёз товарищ генерал. Пресса не совсем свежая, но всё равно:

— Вашингтон. Представитель Белого Дома сообщил журналистам, что Конгресс США во избежание больших потерь среди американских солдат, уполномочил генерала Макартура применять любые средства для наведения порядка в Корее. Американский народ, по опросам, поддерживает это решение.

— Вашингтон. Президент США внёс предложение о смене кандидатуры ещё не утверждённого Конгрессом в вице-президенты генерала Макартура. Новый кандидат — заместитель председателя Демократической партии сенатор Линдон Джонсон.

— Пхеньян. Перед отлётом на переговоры в Дели министр иностранных дел КНДР Пак Хон Ён сделал заявление: «Корейский народ не забудет сделку США с Японией в 1905 году, согласно которой наша страна потеряла независимость. По приказу американского ставленника Ли Сын Мана за последние годы без суда и следствия были убиты десятки тысяч корейских патриотов. Наш народ не забудет!»

— Пхеньян. Под Сеулом обнаружено захоронение нескольких десятков расстрелянных заключённых. Сидевшие в сеульских тюрьмах коммунисты были расстреляны по приказу Ли Сын Мана при бегстве от Народной армии. Преступники-палачи должны быть сурово наказаны! Тела героев-патриотов торжественно перезахоронены на центральном кладбище Сеула с воинскими почестями.

— Пхеньян. Посол СССР в КНДР т. Штыков в преддверии визита высокой советской делегации передал документы на передачу КНДР двух зданий в Пхеньяне принадлежащих СССР.

Далее идут сообщения из многих городов мира о демонстрациях и митингах против войны, за запрет атомной бомбы. И стихотворение поэта Льва Ошанина:

… Я подписываю Воззванье

Комитета защиты мира.

Против чёрного атома смерти,

Против злобы тупых банкиров…

Мать, что трёх сыновей потеряла,

Инвалид, ослеплённый войною,

Школьник, кончивший десятилетку, -

Ставят подпись рядом со мною!

Генерал перед отъездом в город подошел к нам с Васечкой. Поржал над нашим партизанским видком и сообщил воздыхателю:

— Отвезу твои письма в Театр. Там королевская семья сегодня будет отрекаться. А потом рядом в Музей. Там всё руководство в бомбоубежище пережидает тревогу если что. Двухэтажный подземный бункер. Выдержит прямое попадание двухтонки. Правда, говорят контузия всем гарантирована. Ну, да ничего. Такое лечится… Ну… Как ты, Васёк, говоришь? Аньён? Ну, аньён…

Вечером, едва мы пошли на посадку в транспортник, над полем вспыхнула пущенная ракета. «Всем на взлёт!»

Что уж там такое случилось. Может «Большие» на Пхеньян летят?

Лихорадочно быстро грузимся и взлетаем в быстро темнеющее небо. Едва набираем высоту, ложась курсом на север, как следует команда экипажа «закрыть иллюминаторы затемнением». Маскировка, понимаешь ли. Да они и так закрыты. Лишь один любопытный Васечка рядом со мной не удержался. Теперь вот фиксирует завязки.

— Я только на город хотел посмотреть. Как раз с нашей стороны. Попрощаться мысленно, так сказать… — вещает Колобок, перекрикивая шум моторов.

Тут вдруг за стеклом что-то пыхнуло. Да так, что сквозь затемнение иллюминаторов осветило салон как прожектором. Потом тряхнуло, словно самолёт попал в яму. Васечка потянулся развязывать шторку.

— Не трогать затемнение, — дав петуха, проорал я, — Не трогать, вашу мать…

Когда свечение за бортом стало уменьшаться, я поднял шторку.

ОХРЕНЕТЬ!!!!

Ядерный гриб поднимался над городом.

— Это что? — мямлит Васёк, — Эшелон с боеприпасами рванул? А Хая? Она же не пострадает? У неё платье нарядное… Может в пепле испачкать… Нельзя.

И смотрит на меня, просяще.

— Не, — говорю, — Не пострадает. Театр же далеко от товарной станции… Не пострадает.