Настя

Заходим в гостинную. На одной стене картины-портреты Мао, Ленина, Сталина, на другой — фотографии. Вот Чжоу Эньлай в Москве подписывает советско-китайский договор, а за спиной у него два великих вождя. Вот он молодой на коне в офицерской форме на фоне проходящих бойцов.

— Это двадцать пятый год. Второй восточный поход. Где-то под Гуаньчжоу. Отец тогда отличился вместе с советскими советниками в бою под Даньшуем. Наш тогдашний главнокомандующий Чан Кайши побежал с поля боя бросив свои войска, а отец с Михаилом Дратвиным, что сейчас стал генералом, прикрывал отход дивизии из пулемёта. Отца после боя сделали генералом. — рассказывает мне по-русски невысокая улыбчивая девушка.

— А вот и я с родителями… — она запинается, показав на фото, и после паузы продолжает, — Это нынешние родители. Мои настоящие родители погибли.

— А я с семнадцати лет в партии… — продолжает дочь главы Правительства Китая, — Три года, после возвращения из Москвы, я по заданию партии раздавала в освобождённых районах крестьянам землю, казнила врагов. Теперь вот буду по московской специальности — режиссёром. Хочу снять фильм про подвиг наших китайских добровольцев при освобождении братской Кореи. Только мне без опыта вряд ли снять дадут. Вроде, как известный кинорежиссёр Фэй Му из Гонконга согласился снимать. И деньги уже выделили на сценарий. Меня тоже в помощники записали…

У входа в дом послышались голоса. Со второго этажа спустилась жена Чжоу Эньлая встречать гостей. Мы с Ли Пэном и Сунь Вэйши стояли позади, и кланялись, когда заходили очередные гости. Прибыло человек десять. Из послезнания я помнил только Дэн Сяопина, который в будущем свернёт Китай на рыночные рельсы.

Глава 13

«Если говорить о нашем желании, то мы не хотим воевать ни одного дня… Однако, если обстоятельства вынудят нас воевать, мы в состоянии вести войну до конца.»

Из беседы Мао Цзедуна с американской журналисткой Анной Луизой Стронг в 1946 году.

За обедом рядом со мной должен был сесть Ли Пэн, но сестра что-то ему цыкнула, и уселась рядом. Поначалу Сунь Вэйши молчала. Вероятно, боялась спугнуть кавалера. То есть, меня.

Если она на учёбу в Москву до войны приехала, то ей где-то под тридцатник. Ну, что ж на меня то так «старушек» тянет. На Колобка не тянет, а на меня, пожалуйста…

Я, от делать нечего, включил «нимбы» у присутствующих, но, небесный переводчик вероятно слабо знал китайский, поэтому русские буквы появились не сразу.

Молодёжь сидела в конце длинного стола. А во главе же восседал хозяин — Чжоу Эньлай, с почти настиным подпольщицким прозвищем «Номер пять». Рядом была жена, по другую руку — бывший лидер партии Ло Фу. Этот человек, по словам заинтересованной во мне соседки, был Генеральным секретарём Коммунистической партии Китая до Мао Цзедуна. Сейчас он что-то возбуждённо говорил хозяину и гостям.

Заметив мой интерес в наблюдении за старшими товарищами, Сунь Вэйши поведала мне суть дискуссии. Все присутствующие были согласны, что, после закрепления коммунистов во всех провинциях, должна следовать раздача земли крестьянам и национализация промышленности. Затем нужно было разработать план индустриализации и коллективизации. Вот основные положения этого пятилетнего плана и вызвали бурные споры. Чжоу Эньлай говорил, что для успеха планов нужна кропотливая работа по подготовке грамотных кадров в промышленность и сельское хозяйство. Что Советский Союз поможет избежать на этом пути ошибок и перегибов. Его оппоненты, во главе с Ло Фу, утверждали, что потеря темпа преобразований сродни смерти. Что нужно немедленно начинать организацию колхозов и перепрофилирование национализируемых предприятий.

Дэн Сяопин (Звавшийсяна нимбе ещё и Дэн Сисянь, ха-ха. может, он по совету русских сменил фамилию на более благозвучную) задвинул речугу, что мол, Ленин провозгласил Новую экономическую политику, а Бухарин выдвинул лозунг: «Обогащайтесь, накапливайте, развивайте своё хозяйство». У нас после войны вокруг — тотальная бедность. Социализм бедняков — паршивый социализм. Нужно не форсировать коллективизацию, делая бедных крестьян бедными колхозниками, а создавать колхозы сразу с сельхозтехникой. Нужно сделать так, чтобы крестьяне стремились войти в колхоз, а не заталкивались туда насильно. С техникой и семенами СССР, как обещал товарищ Маленков, поможет. Да, такой путь коллективизации займёт не год-два, как предлагают сторонники «скачка», а лет семь-восемь… С индустриализацией то же самое… На национализируемой части предприятий необходимо сохранить общее руководство даже пообещав оставить все прежние льготы. Нужно, чтобы эти заводы и фабрики бесперебойно работали. Представьте, если директором сейчас поставить малограмотного партийного крестьянина. Он за год завод загубит, а может и раньше… У Советской России после Гражданской войны не было другого пути. У СССР не было союзников. А у нас — есть. Поэтому нам нужно без рывков и скачков построить современные сельское хозяйство и промышленность.

Товарищ Чэнь Юнь, занимавший несколько весьма высоких постов и, входящий в ближний круг пока ещё не забронзовевшего Мао Цзедуна, предложил идею «птичьей клетки». Предпринимателям в городе и на селе разрешалась бы торгово-промышленная кооперация, но под контролем государства. Власть диктует правила и собирает налоги, нэпманы оперативно меняют ассортимент, исходя из спроса, и назначают цены, согласуемые с властью.

Товарищ Бо Ибо, занимающий пост министра финансов, поддержал идеи Дэн Сяопина и Чэнь Юаня, но заметил, что товарища Мао будет сложно переубедить в отказе от «скачков». Ему в уши «дуют» его второй заместитель Лю Шаоци и окружающие товарищи, поддерживая все идеи Мао и огульно отвергая любую критику.

Ли Пэн поставил на патефон модную пластинку и пригласил на танец одну из сестёр, кивнув Колобку на другую. Васёк, набрался духом и, пригласил танцевать одну из китайских завидных невест.

Ну, по нынешнему китайскому табелю о рангах, если товарищ Мао — император, то ближний круг — графы и князья. Чжоу Эньлай на графа тянет. Так что, меня толкает в бок, приглашая на танец, дочь китайского графа — «госпожа» Сунь Вэйши. Эта высокопоставленная дама, не дождавшись от меня, рассказа о себе, начинает своё повествование…

Она после приезда из Москвы была комиссаром батальона в Маньчжурии. Тыловое подразделение моталось по провинциям, помогая беднякам забирать у помещиков землю. Нормальных бойцов забирали на фронт, а в тылу оставались полуинвалиды-ветераны, да желторотые крестьянские дети, впервые взявшие в руки оружие. Дисциплина поначалу была никакая. Военные трибуналы свирепствовали. В тот её первый комиссарский год много что произошло. Однажды её, чуть не изнасиловали свои же бойцы. Типа, не узнали в темноте. Она тогда одному прострелила ногу и грозилась остальных перестрелять из «Маузера».

«Кто ещё хочет комиссарского тела?»… Ну, прям, «комиссарша» Руфина Нифонтова из «Оптимистической трагедии».

Сунь Вэйши дальше рассказывает:

— Больше не лезли, извинялись потом. В одной из деревень два новых бойца изнасиловали местную женщину. Я сама тогда вызвалась командовать расстрелом. В в другой деревне молодой боец по пьяни спёр у тётки поросёнка и, с друзьями из своего отделения, съел. Из штаба армии пришёл приказ — расстрелять. С мародёрством тогда не няньчились. Собрали мы людей на деревенской площади, зачитали приговор. А на исполнение — нет желающих. Так я, как комиссарша, и пошла. А тут хозяйка поросёнка выбежала. Просит: «Не стреляйте, чёрт с ним с поросёнком». И этот тоже плачет: «Тётенька, не убивайте!». Какая я к чёрту, тётенька?… (смахивает слезу) Мне двадцать пять всего было. Чуть рука не дрогнула… С тех пор я «Маузер» не доставала. А ты воевал? (кивает на мою наградную планку).

— Ну… — тяну я, — Бандитов помогал ловить. Не, не стрелял… Так, руками чуть-чуть..