Настя

Финальный свисток. Трибуны бьются в экстазе.

Продули, блин. Как мне теперь в Ленинград отпрашиваться?

Тут тупо повезло. В раздевалку пришёл товарищ Лацис. Поблагодарил команду за хорошую игру и объявил мне благодарность за участие в спасении людей:

— Погибло около пятидесяти человек, в основном дети. Если бы не действия Жарова и других спасателей, то число могло бы быть в разы больше… Спасибо Вам товарищ тренер, хороших советских людей воспитали…

Я на такой волне подкатываю к «воспитателю» и прошу отпустить в Ленинград на денёк.

— Э-э, — тянет трэнэр в раздумьях, — Дэнэг на былэт нэ дадым… На своы… Как ти там буржэв… Богатэнкый Буратыно…

Звоню Андрею из гостиницы. Апсолон билеты на поезд в Ленинград не взял. Пути на ремонте. То ли диверсия, то ли авария. Но, он сумел договорится насчёт машины в Горисполкоме. Сегодня вечером автоколонна выезжает в Ленинград.

И вот мы стоим у горисполкомовской полуторки. Старший машины — сотрудник Рижского горисполкома Ян Розе. В кузове ящики с немецкой кинохроникой «Вохеншау», что нашли в Лиепае во время разбора завала в подвале разрушенного дома. Вот теперь нужно отвести в Ленинград в архив кинематографии.

Ян поедет с нами в тентованном кузове. В кабинах пяти готовых к отправлению машин, должны были кроме водителя находится по стрелку военизированной охраны. Но, дали лишь двух бойцов. Мол, у военных охрана будет серьёзная. Ян сказал, что за городом, где-то через полчаса после отправления к нам добавится колонна из военной части.

Двинулись. Наша машина была четвёртой по счёту. Тент сзади и на боковых окнах был поднят — поэтому внутри кузова было пока ещё достаточно светло. Едва машины выехали за город, как впереди громыхнул выстрел. Колонна остановилась. Потом ещё выстрел. Ещё. Выглянувший в боковушку Ян, сказал: «Засада. Лесные братья.», и достал из портфеля пистолет. Мы увидели как из замыкающей машины, вышедший стрелок, не успев выстрелить, получил пулю в бок. Выпавший из его рук карабин звякнул о придорожный камень…

Я глянул в окошко смотрящее на лес. К голове нашей колонны из леса перебежками приближалось человек пять. К хвосту колонны шли, периодически пригибаясь, трое, а какой-то пацан в немецкой форме бежал, размахивая пистолетом и верещал высоким голосом что-то типа «Смерть оккупантам».

— Они за этой ототятся, — кивнул Ян на последнюю машину, — В ней мука и консервы. Куда-то в Цесис она по-моему в документах…

Тент дырявит шальная пуля. Пригибаемся.

— Водилы в поле убежали, — констатирует Апсолон от другого борта.

— У нас не выйдет. Они уже слишком близко. Перещёлкают из ППШ. Попробую подобрать карабин…

Сказав это, мужчина перемахнул через задний борт и, подобрав оружие, забрал патроны из подсумка у стонущего бойца. Я, зачем-то вручил Андрею монтировку из под лавки и, тоже вынырнул из машины. Увидевший меня парень, (а возможно и девушка) выстрелил. От борта в полуметре от меня выбило щепку. И тут Ян начал стрелять, забравшись под нашу машину. Я, решив не мозолить глаза стрелкам, тоже нырнул под задние колёса. Один из нападавших сзади вскрикнул и упал. Двое других подхватили его и потащили в лес.

— На. — Наш старший протянул мне ТТ, — Умеешь? Там за кустами… Стреляй если что…

За кусты метрах в пятидесяти от нас забежала отчаянная девушка в немецкой фельдграу с нелепой блестящей брошью на шее. Ян из под кабины, щёлкая затвором, молотил по приближавшимся к голове колонны врагам. Судя по предсмертным воплям противников, их стало меньше. Я крикнул в кусты смелой дуре по-латышки:

— Убегай. Скоро приедет патруль.

Но, эта тупорылая вылезла из-за кустов и начала шмалять по машине из пистолета. От борта полетели щепки.

Э-э. Мы так не договаривались.

Я, особо не целясь (с такого расстояния в бою в ростовую движущуюся мишень попадают только опытные стрелки), сделал в ту сторону четыре выстрела. Типа испугаю, убежит. Девица исчезла. Ян развернулся, закончив с «передними», и пустил пару пуль вдаль по волочащим в лес раненного. И, надо же, подстрелил одного. Метров четыреста, однако…

Тишина. Ян, пригибаясь, сбегал к кустам, где пряталась девушка. Показал мне кулак с пальцем вниз.

Это, что?… Я её?… Я убил?

Потом он с Апсолоном собрал добычу в поле, пока я в отходняке стоял на стрёме с вручённым мне ППШ. Часы и деньги Ян оставил себе, а две фляжки с самогонкой передал мне и Андрею. Тут наша Вия подала голос из кузова:

— Юра, мне срочно нужно в туалет. Сро-о-чно-о!

Помог ей спрыгнуть с машины. Она, с перекошенным лицом, засеменила к кустам, сжимая ладонями свои булки.

Вот прихватило подругу. От стресса часто такое случается. Медвежья болезнь…

От кустов донеслись соответствующие случаю звуки. Через пару минут Вия просит:

— Юра, дай, пожалуйста, бумагу.

Достаю из планшетки кусочек газеты.

— Ещё, — требует чистюля.

Обхожу кусты. Лежит… с игриво согнутым коленом. Волосы красиво разметались по траве. Щека разворочена попаданием. Выходное отверстие пришлось на правую глазницу. На кровавое месиво уже начали слетаться придорожные мухи. Я поднял лежащее рядом кепи с немецким орлом и, обойдя куст, протянул подтирку Вие.

— Отвернись, бесстыжая рожа, — дружески попросила меня скромная девушка, закрывающая рукой промежность. Она, не торопясь вытерлась и, выбросив кепи под куст, дала новую вводную:

— Мне нужно помыть руки.

Этим я озадачил Андрея, уже сделавшего пару глотков из трофейной фляжки. Вскоре приехала машина с автоматчиками. Погрузили в машины трёх наших убитых (водила и охранник из первой плюс вохровец из пятой машины умер от потери крови), четверых противников. Из леса приволокли двух раненных лесников. Вернувшиеся водители, вместе с нами, были опрошены старлеем автоматчиков. Он по рации вызвал солдат для прочёсывания леса и мы, наконец, тронулись.

Ян Розе, как оказалось, был на войне снайпером, и это, возможно, спасло нас от смерти. Он предлагал нам разделиться и пересесть в кабины грузовиков. Но, мы не захотели. Допили в трясущемся кузове на троих всю самогонку. Длинноногая Барби сначала кривилась, а потом ничего так хлебала. Засыпая между нами, девушка положила наши ладони себе на грудь. Молочные братья, блин… В порядке поощрения так сказать, но я убрав руку — отвернулся. Тут только начни мацать мягкость — до утра не уснёшь…

19 июня 1950 год.

Заселились в гостиницу и привели себя в порядок. Барби с бодуна — это нЕчто. Выдвигаемся к младшему из режиссёрских «братьев Васильевых», ну, тех, что сняли «Чапаев». Апсолон в «Чапаеве» тоже снимался, на Петьку пробовался. А к их «Волочаевским дням» Андрей сочинил песню «По долинам и по взгорьям»… Знакомцы, значит. А гражданскую жену знакомца вместо Вии рекомендуют.

Апсолон, чтобы не травмировать «рекомендованную» нашей Барби, запретил Вие идти с собой. Женщины от зависти способны на любые гадости… Это и той, и этой касается… «Театр», короче.

А меня, значит, взял. Для поддержки штанов, так сказать. На первом этапе стороны не пришли к консенсусу. Сергей Васильев давил авторитетом, его протеже-актриса Галина Водяницкая, пришедшая к режиссёру женой на смену Анке-пулемётчице, злобно на нас посматривала, типа «понаехали тут». Когда Андрей выложил приготовленный пакет с двумя тысячами рублей — это несколько смягчило обстановку. Я же помнил, что в молодости ходил на фильм этого Сергея Васильева «Герои Шипки». Там про русско-турецкую войну. Вот и влезаю:

— Сергей Дмитриевич. Я вот Андрею Николаевичу предлагал написать сценарий про освобождение Болгарии от турок. (Андрей тупит, потом кивает)… Там всё с размахом. Мы освобождаем Европу от рабства, батальные сцены, наша победа. Главную трагическую женскую роль можно написать под Вашу супругу…

— Мы ещё не расписались, — вставляет заулыбавшаяся актриса, и с напором так смотрит на размышляющего мэтра.