Страница 27 из 50
— Ой, а где тебя?..
— В Останкино.
— А в «Новостях» передавали, — вступила Тимоша, — там самые бои шли! Вроде бы Кириленко готовился выступить по телевизору. Фюрер недоделанный!
— Да он не сам, — внес поправку Дюха, — «контра» хотела видеокассету прокрутить в прямом эфире, с записью.
— Ой, да ну его совсем!
Рита снова поглядела на меня, я кивнул, и она встала.
— Ну, мы пошли, девчонки! Поздно уже.
— Ой, завтра не встава-ать… — довольно потянулась Альбина.
— Спокойной ночи! — пожелала нам Тимоша, лукаво улыбаясь.
— Споки ноки!
Меня немного вело от выпитого, но на мраморных ступеньках я ни разу не споткнулся. В пустынном коридоре тишь пока не устоялась, из-за дверей изредка долетал девичий смех или вибрировали неумелые гитарные аккорды.
— Когда был маленький, — неожиданно припомнилось мне, — я иногда видел вещие сны…
— Да ты что?! — восхитилась Рита. — По-настоящему?
— Ага… Ничего серьезного — так, по мелочи. То приснится, как у дедушкиной «Победы» колесо спустит. То, как меня осы ужалят… Я тогда, помню, специально залез в сарай, чтобы проверить, и нашел то самое гнездо. Правда, сбивать палкой, как во сне, не стал. А про колесо я деду рассказал. Он меня выслушал — и прихватил запаску в дорогу.
— Пригодилась?
— Ага… А теперь мне опять, как тогда, стало будущее сниться… Да не только сниться — вчера наяву видел, что произойдет через полчаса!
Я не спьяну болтал, мне просто необходимо было раскрыть Марику свою новую тайну. Смутно на душе, тревожно, боязно, а Рита — умничка, уловит самую суть, заценит и успокоит.
— Мишка! — горячо зашептала девушка. — Это же здорово! А если потренироваться? Да ты будешь знать будущее хоть на месяц, хоть на год вперед! Нет, ну вообще-е…
— Только ты никому, ладно?
— Да ты что?! Конечно! А то еще отберут тебя у меня…
Пока Рита открывала дверь номера, пытаясь попасть ключом в скважину, я ей мешал, лапая за грудь и целуя шею.
— Какой ты приставучий… — зажималась девушка, справляясь со створкой. Игриво смеясь, она вбежала в комнату.
— Ой, а сама? — я поспешно закрыл дверь.
— Мне можно, — с великолепной уверенностью заявила Рита. — Я девочка! — мигом сбросив спортивку, она протянула руки: — На меня!
Чистая застеленная простыня холодила, но мы ее быстро согрели, вертясь, крутясь, вставая на коленки или ложась на спину…
…Мне очень по душе те долгие минуты, что вязко тянутся после восхитительного момента соития. Ты жадно дышишь, унимая бурное дыхание, облизываешь пересохшие губы, а рядом лежит твоя девушка, делясь нежным теплом. Ее груди колышутся, вздымаясь на фоне светлеющего окна, ты слышишь учащенное дыхание, но вот ваши сердца поугомонились, спал любовный жар — и руки сплетаются снова, даря мимолетные ласки. Двуспальный рай…
— Я тебе еще не надоела? — пробормотала Рита.
— И не надейся, — дремотная улыбка Будды тронула мой рот.
— Я перецеловала тебя везде, каждый сантиметрик, раз по десять…
— Везде, везде? — изобразил я сомнение. — А вот здесь, за ухом?
Девушка навалилась на меня, дотягиваясь и легонько прикусывая мочку.
— Давай укроемся?
— Давай. Где одеяло? А, вон…
— Нет-нет, лежи! Я сама…
Девушка перекатилась в постели, встала и прошла к окну на цыпочках, замирая. Облитая лунным сиянием, она была неотразима.
— Какая красота!
— Согласен…
— Да я не про себя! — хихикнула Рита. — Глянь!
Я подошел и обнял любимую за плечи. За окном простилалась снежная равнина, казавшаяся серебристо-голубой в отраженном свете. Западины темнели, уходя в густую синеву и оттеняясь лиловым.
— Будто на другой планете… — прошептала девушка, кладя ладони на мои руки. — А мы совсем одни… — она встрепенулась: — Помнишь?
— Как сейчас! — примерил я добродушную улыбку.
Дотянувшись до куртки, нашарил в кармане маленькую бархатную коробочку. Я купил его перед Новым годом, когда все понял про себя и Риту. За колечко 750-й пробы с бриллиантиком отдал почти шестьсот рублей, но оно того стоило — авторская работа! Да и камушек ни за что не вывалится — советская ювелирка надежна, как автомат Калашникова.
Неожиданно во мне вызрело понимание, что за всеми этими суетными мыслишками прячется обыкновенная робость. Хотелось что-то такое сказать, памятное, даже пафосное, но не голышом же!
Я молча раскрыл ладонь. Девушка вывернула голову, и пискнула:
— Мне?..
Слов не было, мыслей тоже. Моя голова нелепо дернулась, изображая кивок.
В ночном свечении бриллиантик сверкнул иглисто и холодно, преломляя голубой блеск лунных морей.
— О-о-о…
«Да что ж ты так нервничаешь? — уговаривал я себя. — Будто мальчик, влюбившийся в соседку по парте! Уймись!»
Вдо-ох… Вы-ыдох… Вдо-о-ох…
— Выйдешь за меня?
Рита стремительно крутнулась в кольце моих рук, и часто закивала.
— Да! Да! Да! Миленький… — два жарких поцелуя в шею. — Любименький… Да, Мишенька, да-а!
Пятница, 4 февраля. День
Абхазская АССР, озеро Рица
Накинув овчинный полушубок, Брежнев спустился на плавучую веранду. Та даже не колыхнулась — при Сталине умели строить. Озеро, обрамленное лесистыми горами, разлилось стеклянной гладью. Зеркало вод не замерзало, даже слюдяных заберегов не видать — юга!
Снегу, правда, хватало, рыхлого и липкого, но вершины лишь подернулись белыми разводами, по-прежнему зеленея темной хвоей — всю неделю без осадков. Дорога к даче вождя чернела мокрым асфальтом, лишь на обочинах серели подтаявшие сугробы. А если б выпало, то всё — не пройти, не проехать…
Генсек торопливо, пока никто не видит, раскрыл начатую пачку «Дуката» и закурил, упиваясь ароматным дымком. Прижмурился от щекочущей струйки, затянулся жадно.
Размеренные шаги за спиной его не обеспокоили — прикрепленные ходят пружинисто и бесшумно, в любую секунду готовые открыть огонь на поражение. Это кто-то из команды…
— Искали, Леонид Ильич?
Брежнев окончательно расслабил плечи, поворачиваясь навстречу Андропову. Председатель КГБ зябко кутался в пальто, обмотав шею серым шарфом.
— Мерзнешь, что ли? — ухмыльнулся генеральный. — А горячее сердце чекиста?
— Остыло с возрастом, — лицо Андропова перетянуло улыбочкой.
Хохотнув, Леонид Ильич затушил окурок о край урны, и заговорил серьезным тоном:
— Как там с Кириленко? Нашли что-нибудь?
— Напали на след, Леонид Ильич, — бодро доложил Ю Вэ. — Позавчера обнаружили «ЗиЛ» Андрея Палыча — в Калининской области, у дома лесника. Махнулись, говорит! Кириленко пересел на старый «Москвич», а егерю, или кто он там, оставил свой лимузин.
— Хитер! — хмыкнул генсек.
— Скорее, глуп, — наметил улыбку Андропов. — Загнал бы «ЗиЛ» в чащу — и кто бы его нашел? А так… Гаишники приметили «Москвичонок» в Ленинграде. Отсекаем все пути отступления, милиция работает по плану перехвата. Подключили наших оперов и даже курсантов. Ищем!
— Ты вот что, Юр… — ворчливо заговорил Брежнев. — Запомни: живым он нам не нужен. Устраивать показательное судилище? А зачем? Слыхал, небось, какой вой на Западе подняли? «Огонь по мирным демонстрантам»… «Жестокие расправы с борцами против кремлевского режима»… Тьфу!
— А чего еще от них ждать? — фыркнул председатель КГБ. — Хорошо, Леонид Ильич, я уточню задание для опергрупп.
— Во-во, уточни… Ладно, пошли, Юра, а то и правда, колотун!
Политбюро собралось в столовой сталинской дачи. Именно дачи, сделал ударение генсек. Не дворца мраморного, не терема — так, скромного теремка, выкрашенного в зеленый. По слухам, краску того же цвета использовал Карлсон для своего домика на крыше…
Бегло улыбнувшись несерьезным мыслям, Брежнев устроился за большим столом, бросая взгляды на собравшихся. Многих перелет из Москвы встряхнул, растормошил по-хорошему. Хоть и не лето, однако Абхазия всё та же — и горы, и море.
Михаил Андреевич побрюзжал, как водится, о трате народных денег, но перемена мест и ему по душе. Суслов по привычке сидел в своем старом пальто, хотя отопление уже дали — батареи щелкали вовсю, изгоняя промозглость.