Contione – встреча

– Марк, – шептала она и почему-то отчаянно кусала мне ухо.

А я не мог ничего сказать в ответ, онемевший от страха, обессилевший и покрытый испариной, словно совершил пробег на десять километров. Больше всего мне хотелось, чтобы это скорее закончилось, и Рита наконец-то оставила меня и мое ухо в покое. Я был похож на сжавшуюся пружину и не хотел уже больше никакой нежности, – что я мог тогда понимать о ней? – а лишь мечтал, что сейчас открою глаза – и никого не будет рядом, Рита исчезнет, а вместе с ней и это чувство стыда и навязчивый запах дешевых духов, с которыми она явно переборщила.

– А как насчет того, чтобы повторить?

Она сбросила с себя одеяло, а я чувствовал, что меня сейчас стошнит. Мне не хотелось быть грубым, и я промямлил:

– Прости, я что-то плохо себя чувствую. Видимо, съел что-то не то.

– Ну, как знаешь.

Она резко встала и поспешно оделась.

Уходя, она бросила мне небрежно:

– Слабак!

А я закрыл глаза и, как мне показалось, умер от стыда и отвратительного чувства брезгливости и нервного перевозбуждения. Из-за внутреннего стеснения появилось недоверие, самое страшное явление в человеческих чувствах. Постепенно к нему примешивалась агрессия, и вот чувств как и не бывало. Когда ты случайно встречаешь на улице того, с кем был в заговоре тел, и перейти на другую сторону уже не получается, а сказать друг другу нечего…

– Как твои дела?

– Нормально, – отвечаешь ты, выжимая из себя улыбку. – Ну, удачи тебе во всем, – продолжаешь чуть виноватым голосом и, сославшись на то, что спешишь, удаляешься быстрыми шагами, словно вор.

Потом была другая девушка и еще много других, имена которых я сейчас и не вспомню. Была опытная вдова неопределенного возраста, которая в буквальном смысле напала на меня со всем своим накопившемся жаром в одном из баров, когда я начинал зарабатывать первые деньги и серьезно задумываться о бизнесе. Я благодарен ей за те тайны удовольствий, которые она открыла для меня. Словом сказать, у меня был определенный опыт общения с женщинами. Но я все еще чего-то ждал.

Я точно помню, почему я оказался именно у этой станции метро и что там делал. Когда в нашей жизни происходит что-то очень важное, самое важное, в памяти, словно в летописи, записываются все особенности этого момента, все краски, все нюансы, которые так повлияли на эту встречу, изменившую твою жизнь и судьбу, а может быть, наконец-то нашедшие ее. В тот день я встречался с одним предпринимателем, который предлагал очень выгодные цены на принтеры для компьютеров. Ему удалось закупить их без всяких наценок. Предложение было выгодным, отсутствие взаимодействия с российской таможней уже внушало оптимизм, и я согласился на его условия встречи и подъехал в одно из кафе неподалеку от метро «Горьковская». Я даже сам не заметил, как из подающего надежды физика превратился в торговца компьютерами, или, как говорили тогда многие, оказавшиеся в девяностые перед выбором своего пути и соблазном заработать, с гордостью называя себя бизнесменами. Я приехал на метро, что со мной давно не случалось, и с какой-то прямо-таки жадностью и удовольствием наблюдал за людьми, за их такими разными лицами, позами; многие увлеченно читали и мне это было приятно. Когда, довольный результатом переговоров и предстоящей сделкой, я шел обратно к метро, со мной произошло то, что невозможно запланировать и предвидеть: просто я встретил женщину, и она вот так легко изменила мою жизнь. Ее невозможно было не заметить – удивительное лицо: открытое, красивое и очень чувственное, чуть бледное, но в волнах каштановых волос оно казалось изысканным и таинственным. Она выглядела прелестно в светлом, очень светлом платье с расклешенной юбкой, которая еще больше подчеркивала тонкую талию. На улице цвел всеми красками май. Самый прекрасный период в Петербурге, когда после долгих темных дней, мало чем отличающихся от утра или вечера осенью и зимой, мир переходил в другое состояние – цветения и волнения.

– Добрый день, – неожиданно для себя произнес я и тут же добавил решительно, словно говорил это каждый день: – Я провожу вас?

Это не был вопрос, но скорее жизненная необходимость, преобразовавшая интонацию в утверждение. В моем обращении не было излишней вежливости и вдумчивости в выборе построения предложений. Я просто знал, что должен проводить эту женщину. Она улыбнулась, молча соглашаясь, и так красиво сложила губы, что мне немедленно захотелось, чтобы они вот так, удивленно-естественно, постоянно отражались в моих глазах.

– Меня зовут Диана, – почти пропела она и уверенно протянула свою тонкую руку, без притворства и надуманного кокетства.

– Марк, – нарочито громко ответил я и взял ее руку в свою.

Я ощутил мягкость и теплоту. Это было странное чувство чего-то родного и знакомого, чего-то, что я знал уже когда-то, в детстве, дающего мне силы, пробуждающего чувство доверия, тепла, словно это было прикосновение матери, как награда за все предыдущие годы звенящей пустоты, как оправдание моего существования.

Ее рука была как музыка, и мне показалось, что именно я смогу сочинить великолепную увертюру к нашей последующий истории. Я держал ее за руку и чувствовал… Чувствовал, что люблю всем своим прошлым и настоящим. Ее приход был как приход весны: весна ведь всегда, в отличие от других времен года, наступает неожиданно и вместе с тем торжественно, пробуждая дремлющие в природе силы, наполняя пространство новыми цветами и запахами.

Я в мельчайших деталях запомнил каждую черту ее необычной внешности, в которой прошлое как будто переплеталось с настоящим: ее лицо, обрамленное каштановыми волосами, напоминало лица дам эпохи Возрождения, как будто запечатленное кистью Боттичелли, в этом лице не было ни грани жеманства, оно было настоящее – мне трудно подобрать здесь другое определение.

Диана ворвалась в мою жизнь своей сдержанной улыбкой Джоконды, а еще своей удивительной кожей. Ощущение кожи… Я, наверное, слишком тактильный – сенсорик, чувствующий мир больше кончиками пальцев, чем органами зрения и слуха. Может быть, я продвигаюсь по жизни на ощупь, и Диану тоже встретил в каком-то смысле на ощупь, как будто шел в кромешной темноте по длинному узкому коридору, придерживаясь за шершавую стену, и вдруг наткнулся на ее теплую нежную руку. Какая-то незаконченность, своего рода некоторая угловатость в фигуре придавала ей особое очарование. Даже после того, как она стала матерью, в ней сохранилось обаяние девичьего образа. А еще у Дианы была какая-то непостижимая дымка доверия и растерянности. Глаза ее напоминали мне глаза алжирских красавиц Ренуара. Диана была эклектична до невероятности, собрав в себе все нюансы эпох, но в этом она была и прекрасна, создавая для меня непостижимый, уникальный образ женской красоты.

Диана была моим спасением. Благодаря ей у меня были своя правда и свое оправдание моего существования. Я должен был доказать, что я лучший, не допустив разочарования любимой женщины. Диана придавала особый смыл всему и словно издавала запах – запах весны. Да… Да… До встречи с ней я не различал запахов, не чувствовал их различий и тонкостей. Диана пахла весной, настоящей весной с набухшими почками, запахом пробуждающейся сирени и только что распустившейся мать-и-мачехи. У нее был особый, чуть терпковатый запах. У каждой женщины есть такой свой запах, который невозможно заглушить даже самыми сильными духами, и мы, мужчины, всегда его чувствуем. Может быть, я беру на себя слишком большую ответственность, отождествляя себя со всеми. Во всяком случае, мне так казалось. Мы часто гуляли в парке, и я любовался природой, в которой вершилась своя история, не выдуманная, а реальная. Подснежники сменялись незабудками, а незабудки – иваном-да-марьей. Я держал Диану за руку и был счастлив.

Когда в десятом классе каждый задавался сложным вопросом выбора. Как правило, у многих это было промежуточным временем между свиданиями и какими-то посиделками, попросту говоря – попойками, когда кто-то умудрялся достать дешевого вина или портвейна. Я не встречался с девушками и не пил. Поэтому был мало кому интересен. Не потому, что они меня не интересовали или я был геем. Нет. Я просто не встретил ту, которая бы пахла весной и слушала бы джаз.