Страница 2 из 18
Не все в писательской деятельности господина Моора нас устраивает, не со всем мы соглашаемся. Обилие «чернухи» под его пером, пошлые шутки («“жарища такая, шо у меня у грудях молоко закипат!” Отповедь главы семейства: “Мать, будет меньшой пить кипяченое”»; «долларовый финансист отправился в шубохранилище за меховым манто жены – и пропал без вести»), неприкрытый эротизм, сквозящий в строках его баек, нам откровенно претят. Однако же и этот духовный «мусор» кто-то должен разгребать, должны же быть и литературные «золотари». А вот мысли о преодолении тупика, которые навевают новеллы Моора, нам интересны и близки. Бесконечное потребление, материализм, привычка жить одним днем – все это ведет нас в никуда. Для кого-то молох алчности уже стал иконой, идолом. Рьяно служат ему те, у кого вместо сердца кошелек, а черепушка звенит от набившихся в нее монет. Уши завязываются узлом от жуткого «человеческий капитал». Нет сомнений, «золотить ручку» необходимо, но нельзя же из этого лепить божество. Безголовому капитализму и его последствиям посвящены не попавшие в наш сборник «Bank of Wallachia» и «Зона “Диснейленд”». В первом рассказе двое побирушек рассчитывают получить микрозайм и смыться, не заплатив. Однако трудно сбежать от валашских носферату, «окучивающих» простых смертных.
Другая новелла застает нас на берегу озера. «Винни, постой! – кричит девочка, перескакивая через устремившийся к маслянистой воде ручеек. А впереди, меж веток, мелькает золотистая спинка…». Сюжет рассказывает о загрязненном стоками водоеме, о построенном рядом с ним парке аттракционов – все возможно при владычестве денег, особенно, если знать, за что «потянуть». И вот из химических выбросов наползли они – «нимфы» озера, способные менять облик. Увидели они пластиковые фигуры персонажей диснеевского мультика о Винни-Пухе, приняли их вид. «Нимфы» расплодились, стали нападать на детей… Вот тогда и была снаряжена особая зондеркоманда, которая должна зачистить территорию от этой заразы.
Безответственное отношение к природе, истекающей кровью на алтаре Мамоны, требует от нас бить во все колокола. Да только колокола-то эти от бесконечных ударов давно рассыпались в прах. Порожденные капиталом и «прогрессом» технологии отнюдь не всегда выступают панацеей: в неумелых руках они становятся разрушительным оружием. Уже давно подмечено: мы тычем в смартфоны, гонимся за техно-новинками (которые суть секонд-хенд с барского «западного» плеча), но при этом, случается, походим на мартышку из известной басни. Понижение образовательной планки, остатки средневеково-феодального сознания насаждают дремучие леса невежества, в которые все мы временами забредаем. В Варшаве, в Лазенках, мы наблюдали даму, наотрез отказавшуюся фотографироваться на фоне солнечных часов, которые поддерживал козлоногий товарищ. Было видно, что мадам приняла одного из свиты бога Диониса за представителя нечистой силы!
«Хайвей» потребления упирается в тупик, он уже перед нами, но, разумеется, и в нем можно жить – только повесить занавесочки, поставить цветочки. Ничего, обживемся. Уже живем. Теперь модно поминать расхожее выражение – «собака лает, караван идет». Вот только несчастная «собаченция», из последних сил тявкающая на самонадеянных караванщиков, предупреждает их о расположенных прямо по курсу зыбучих песках.
Как уже отмечалось, далеко не все «наследие» нашего автора получилось пропихнуть в готовившуюся книжку. Многое осталось неосвоенным, немало мы выбросили – попросту обложка треснет. Например, не посчастливилось рассказу «Аладдин навсегда», где джинна случайно вызывает бродящий поблизости зомби и бедняга должен теперь заставить мертвые мозги придумать хотя бы одно желание; погнали мы вон и родственную этой байке историю попугая Тоши, названного бывшими хозяевами-сатанистами в честь основателя Церкви Сатаны Антона Шандора ЛаВея («Как начался зомби-апокалипсис»). Однажды птичка решила проинспектировать округу и, усевшись на одном из кладбищенских монументов, выдала все, чем ее пичкали на сатанистских сходках. Итог – прочтенные ею заклинания оживили местных кладбищенских обитателей. В «Сосульке» на карнизе дома вырастает странное образование, а в «Аромате свежеиспеченного хлеба» придумка хозяев завода маскировать зловонные ядовитые выбросы ароматизатором с запахом свежей выпечки приводят к зловещим последствиям.
С быстротой кутара вспарывают ткань повествования драмы семейных отношений. В «Отрезанной голове» леди Эванджелин Хиллстоун, владелица поместья Эбони Холл, так и не сумела найти общий язык со своим сыном, которого никогда не любила. Не терпящая прекословий, властная леди Эванджелин всегда мечтала о дочери, но рождение Джереми подорвало ее силы и лишило этой возможности. Она возненавидела отпрыска, брошенного нянькам и гувернанткам, по вине одной из которых левую бровь малыша навеки пересек уродливый шрам. Юный представитель Хиллстоунов, задыхавшийся в душной атмосфере родового поместья, походил на увязшего в смоле муравья из любимой янтарной броши матери. Он попытался вырваться, сбежал. Хозяйка Эбони Холла впала в неистовство, заболела, доктора даже посоветовали ей ипекакуану (лекарственное растение). И вот спустя некоторое время она получает бумагу из приемной доктора с Харли-стрит, в которой говорится о неких «хирургических вмешательствах». А позже наблюдает поднимающуюся к ней на террасу незнакомую женщину. Когда та откидывает вуаль, Эванджелин видит над ее бровью розоватый шрам…
Темные углы нашей жизни высвечивает луч творческого воображения в историях «Колодец», «Капкан», «Потерянный ключ». В первом рассказе речь идет о жильцах определенного под снос дома-колодца. Баба Рая (древняя старушка, о которой плохо воспитанные хулиганы придумали кричалку: «Баба Рая созрела для рая») и Емельян Олегович не желают съезжать из гнезда, где прожили всю свою жизнь. «Куды съезжать? В эти скворечники? Поглядите на них!» – рассуждает о многоэтажках Емельян, взбивая сжатым кулаком воздух. – «То ж свечи на наши могилы, а не дома! Вытянулись, будто их полили Вука-Вукой, ей-богу!» «Сопротивленцев» поддерживает рассуждающий о природе и ее волчьих законах профессор Чупакабрин. Но безразличная ко всему машина бюрократии неотвратима. Однажды ночью Емельян слышит грохот – с неба на землю тянется толстая веревка. Протирает сонные глаза человек: перед ним гигантское ведро. Стоит оно посреди двора, а расхрабрившийся Олегович дай да взберись на него. Ведро потянули вверх – и вверх, к небесам, взмывает и ненужный здесь, на земле, человек. Последняя фраза его была: «По-о-ехали!»
Как мясник, Моор беззастенчиво вываливает перед нами вывернутые потроха наших пороков. В «Капкане» знакомимся с мистером Колли, обжорой и ценителем гастрономии («к его массивной голове вели ступени из жировых складок подбородка»), ненавистником веганов (которых он некрасиво называет «капустницами») и противником здорового образа жизни. В тот день он в своем любимом ресторанчике смаковал очередной кулинарный шедевр, когда на наш голубой шарик приземлился корабль инопланетян. Энлонавты врываются в «храм Эпикура», мистер Колли пытается драпать (стиль В.Я. все-таки на нас повлиял), но застревает в проеме между стульями… И лишь то, что инопланетные создания придерживаются диеты и не употребляют богатую холестерином пищу, спасает толстяка от включения в инопланетное меню.
Персонаж «Потерянного ключа» бездельник Вовка Дрын пытается после отсидки влиться в нормальную жизнь. Но все оказывается не так просто («это тебе не чифирем на нарах швыркать»). От нечего делать Вовка стреляет у прохожих сигаретки, попутно изучая вакансии на похожей на молитвенный барабан буддистов тумбе с объявлениями. Ему попадается предложение продать кровь редкой четвертой группы – Дрын, ее удачливый обладатель, уже наведывался в пункт сбора, стремясь разжиться деньгами на фанфурик. Объявление приводит его к странному субъекту, при помощи капель крови проявляющему карту сокровищ. Почуявший шальные бабки Вовка кокает мужика, но его кровь попадает на карту, которая безвозвратно исчезает.