Страница 13 из 18
– Проблема решена. Ее больше нет.
Что-то тут было не так. Вернувшийся к кровавому куску мяса Большой Хэнк внезапно поднял на киллера стиснутые распухшими веками булавочные глазки. Вытерев салфеткой сальные губы, он сжал клочок бумаги в руках. Сведенные вместе толстые пальцы уподобились хищной морской лилии.
– В таком случае вон за тем столиком я сейчас вижу привидение.
Тэлбот ощутил, как просторное помещение ресторана скукоживается, точно севший после стирки свитер. Стало не хватать воздуха, сердце ухало и просилось на свободу.
Медленно, как в замедленной съемке, Тэлбот повернул голову.
В противоположном конце, рядом с оркестром, сидел Бинго Рэй. Чувак был живее всех живых, смеялся, наливал шампанское дамам. Похоже, он что-то праздновал. Белоснежная челка была в идеальном состоянии, казалась даже белее прежнего. У «мертвеца» явно было отличное настроение.
Громом пораженный Тэлбот сидел, не смея повернуться обратно к Хэнку. Шею свело, но ему ох как не хотелось попасть под омерзительный взгляд мафиозного короля. Мысли метались, будто запертые в клетке попугаи. Как же так? Неужели он пришил не того?
Незадачливый снайпер не знал, что за день до исполнения «заказа» супруга Бинго, отослав многочисленную прислугу, самолично испекла клубничный пирог. Выставив его на стол в столовой, она забыла о нем. За ночь в невыносимой духотище пирог испортился, пророс пышной белоснежной шапкой плесени, выглядывавшей из-за пальмовых зарослей.
Именно ее уже подслеповатый старина Тэлбот и принял за великолепную шевелюру своего на редкость везучего клиента.
Биеннале на кладбище. Celuloidowe czarownicy
Фурчундра, дожевав лягушачье легкое, взглянула на темные небеса. Их ткань словно усеивали сотни крошечных белых отверстий, и ведьме казалось, что оттуда, через эти дырочки на нее смотрят таинственные жители обратной стороны неба. Выплюнув застрявшую в зубах жилку квакушки, Фурчундра повернулась к ведшим великосветскую беседу товаркам. Клюква и Горгуля оживленно обсуждали новоприобретенного «жителя» заброшенного кладбища – любимого их местопребывания. Генерал фон Крокенжаб безоговорочно завоевал гнилые сердца обеих дам.
– Ах, какой кавалер! А какой галантный! – Клюква эмоционально вздохнула. – Я как раз подлетала на своей новой метле (ты же помнишь, мое недавнее приобретение) и он подарил мне колье из высушенных крылышек мясных мух.
– Да что ты! Весьма утонченный джентльмен! – Горгуля слизнула с толстой губы могильного червяка. Несколько мгновений она молчала, причмокивая от удовольствия. Взяв с ближайшего надгробия бутерброд, намазанный чем-то черным, она откусила увесистый кусок.
– Мр-р-рр…
– Тебе нравится? – Клюква сияла от счастья, словно начищенная медная табличка на гробе.
– Вкус-сно… Это что, черная икра?
– Нет, что ты! – Клюква казалась шокированной. – Никакой икры! Эту намазку я сделала из глаз ночных бабочек. Лично выковыривала вот этими пальчиками. – Ведьма протянула к жующим губам подруги свои куцые лапы с обломанными ногтями. Горгуля одобрительно хрюкнула, зеленоватый сок тек по ее усеянному бородавками подбородку. Публика постепенно собиралась, ковыляя меж каменных изваяний кладбища. Во-он там промелькнула вытянутая физиономия Изабеллы де Гнилль, местной светской львицы и отпетой тусовщицы. Там впереди под мышкой у упитанного ангелочка сгорбилась мадам Лепра, а на рассыпавшемся в крошку древнем могильном холме прикорнул сам Распадус Аниматус, чернокнижник с большим стажем и огромным шрамом через всю харизму. Фурчундра знала почти всех и с интересом наблюдала за ними, особенно оживившись, когда между двумя колдуньями вспыхнула яростная перепалка.
А вот Горгулю интересовало совсем другое. Соблазнительные ароматы неслись с расставленных между могил столов: фрикасе из крота, вороньи лапки под соусом из пауков, бутыли с шипучкой, газированные отрыжкой водяного. Десертные креманки манили слизью болотных улиток, увенчанных вместо вишенок заботливо вырванными из глазниц голубыми глазками красавиц… Ноздри Горгули возбужденно затрепетали. Такое роскошество! И так всегда, каждую ночь в этот день они всем своим блестящим сообществом собираются здесь, на кладбище Скоу-хилл, на это торжественное мероприятие.
Его душой была леди Изабелла де Гнилль, выступавшая в струящемся платье из паутинного шелка с фибулой в виде гипогоргона[25]. Когда-то она пролетала на своей скоростной метле мимо одного дома и сквозь оконное стекло увидела церемонию вручения Оскара, которую смотрел по ящику какой-то мужик в боксерских трусах. С тех пор она грезила красной дорожкой и сверканием вечерних платьев. И, наконец, решилась замутить что-то похожее на Скоу-хилл. Горгуля потянулась к запотевшему бокалу с отрыжкой водяного. Болтая озорные пузырьки, она наблюдала за собиранием шабаша. Два живых мертвеца как раз настраивали аппаратуру, мумия размотала свои бинты и намотала их на бобины. Проектор включился, мотор заработал. Желтоватый луч уперся в белое полотнище на пузе висевшего в воздухе привидения. Появился трепыхающийся прямоугольник, прошелся шепоток:
– Начинается!
Призрак захихикал, когда по его пузику поползли буквы с названием первого фильма:
«ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ»
В покоях царицы Ирмабийад тускло светили ароматические лампы и курились восточные благовония, наполняя искусно задрапированную шелком комнату сладковатым дымом. На золотых подносах, поставленных на резные столики темнокожими служанками, лежали заморские фрукты, и играло, поблескивая в хрустальных бокалах, алое вино. Но не диковинные плоды и терпкое вино привлекали внимание черноокой царицы, возлежащей на низком топчане в окружении драгоценных сосудов и дивных блюд. Ее руки, тонкие, словно выточенные из белоснежной слоновой кости, ласкали огромный опал. Искристый камень отражался в блестящих, черных, точно обсидиан, глазах Ирмабийад и освещал ее бледное лицо таинственным блеском. Ядовитая улыбка коснулась прекрасных уст царицы, когда она думала о том, как достался ей этот камень.
Ее преданное войско, напав на древний город Йарук, разграбило его святыню – храм бога Саалта. Гигантское, похожее на колокол, здание, высившееся среди полупрозрачных скал, казалось неприступным. Треугольный вход в святилище Саалта украшали грозные статуи собакоголовых стражей с позолоченными крыльями за могучими плечами. Воины Ирмабийад, одетые в сверкающие доспехи, пробив слабую оборону, вошли под своды храма.
В центре кумирни, в сводящем с ума облаке розоватого дыма, восседал сам Саалт. Его статуя, выточенная из большого куска порфира, зловеще высилась среди каменных постаментов, испещренных неведомыми надписями. В огромном животе идола сиял овальный опал. Именно его, среди прочих трофеев, доставили в шатер Ирмабийад – и теперь своенравная царица любовалась порочной красотой камня. Каждый раз, когда красавица поворачивала опал в своих ловких пальцах, на его гранях, словно маленькие радуги, вспыхивали переливчатые искры. Рассматривая сверкающий минерал, Ирмабийад вспоминала его историю…
Если верить легендам, камню из пупа Саалта не меньше пяти тысяч лет. Найденный в пасти мертвого дракона, он был продан хурритскими купцами в далекую Африку. Там он украшал корону царицы Савской[26] и его блеском наслаждался в своих покоях сам Соломон. От него опал попал в руки правителя Сана и хранился в серебряном ларце в высокой башне. Похищенный джинном Айшей, драгоценный камень оказался в руках чернокнижника Шаскли – короля небольшого, затерянного в дебрях Индии государства… После многих странствий сверкающая драгоценность очутилась в городе Йаруке, где местные жители посвятили самоцвет богу Саалту – повелителю бурь и ветров. Долгие годы опал пылился в мрачном, не видящем света храме покровителя Йарука, пока воины Ирмабийад не захватили город и не похитили его. Теперь красотой сокровища любовалась царица Эль-Мохады.
25
Гипогоргон (Hippogorgon) – выдуманный Моором зверь, представляющий собой коня с гривой из извивающихся змей.
26
Персонаж библейского сказания, правительница, прибывшая к царю Соломону, дабы испытать его мудрость.