Страница 64 из 70
Узкая специализация планет целиком и полностью зависела от этих станций. Корабль мог нырнуть в подпространство практически в любом месте, а вот вынырнуть… Без направляющего луча можно было вынырнуть за сотни парсеков от обитаемых миров, а можно было и не всплыть вовсе. Сколько их, героев-первопроходцев, на заре освоения глубокого космоса сгинуло в вечном Ничто. Сколько лет было потрачено на создание устойчивых трасс между мирами, и теперь это все надо было уничтожить своими руками.
Не дожидаясь ничьих решений, отдельные миры самостоятельно отрезали себя от общей сети. И если для обычной планеты полная изоляция была крайне болезненной, но не смертельной, то для планеты-лаборатории это было равно самоубийству. Несколько дней заседал Ученый совет, решая, как быть и что делать.
Как часто бывает в таких случаях, решение принял совсем другой человек. Корабль Службы Охраны растаял в подпространстве, предварительно установив на станции взрывное устройство замедленного действия. Планета оказалась отрезанной от остального мира навсегда.
Ты не представляешь, девочка моя, как быстро с людей слетает лоск цивилизации. Вместо того, чтобы объединиться, все, наоборот, расползлись по своим норам. Каждая лаборатория могла существовать автономно на случай непредвиденных обстоятельств: электропитание от собственного источника, дважды зарезервированные системы жизнеобеспечения, жилые боксы, запасы пищевых картриджей на годы вперед.
Но все это было рассчитано только на персонал лаборатории, обслуживающий персонал в этот расчет не входил. Людей бросили на произвол судьбы, без оружия, запасов продовольствия. Защитный периметр, ограждающий жилые территории, был обесточен. Извините, каждый сам за себя.
В нашей лаборатории запертыми оказались восемьдесят шесть человек, в основном мужчин. Несколько человек не выдержали и добровольно ушли из этой жизни. Остальные оказались настоящими учеными. Началась кропотливая работа по поиску возможного биологического оружия против шароидов. В этом, безусловно, очень помогли результаты исследований, которые провели ученые на зараженных планетах.
К сожалению, мы так и не смогли найти стопроцентное решение. Да, разработано вещество, которое в разы замедляет рост шароидов, но нужно совсем другое. Нужно вещество, которое сможет уничтожать саму плоть паразитов, заражая при этом другие особи. Только такое же, как их рост, обвальное уничтожение поможет избавить миры от этой заразы.
Идет сто шестьдесят девятый год нашего заточения. Большая часть приборов не работает, пищевой репликатор тоже. Последние лет тридцать приходится питаться пищевыми брикетами. Мне уже восемьдесят один год, и я последняя из четвертого поколения, родившегося здесь, в этой лаборатории. Как обстоят дела в других лабораториях — не знаю, по линии общей связи давным-давно никого не слышно.
Моя сестра, Лора, умерла почти шестьдесят лет назад, с тех пор я здесь совсем одна, не считая моего друга Роби. Я хотела сразу уйти вслед за ней, но не смогла, я обещала маме продолжить ее работу. Годы и годы непрерывных поисков… Так обидно, я чувствую, что решение проблемы где-то рядом, но… Нужен свежий взгляд. Совсем скоро я уйду вслед за сестренкой, но сначала нужно подготовить себе смену. Оставшиеся датчики говорят, что за стенами лаборатории есть живые люди.
Когда-нибудь они смогут попасть сюда. Придут самые смелые и любопытные. Их встретит наш друг и помощник Роби. Я разработала программу определения уровня развития мозга и подготовила десять коммуникаторов, для пяти мужчин и пяти женщин. В коммуникаторах заложена программа обучения. Роби проследит и поможет в трудную минуту.
Если человек успешно закончит курс обучения, тогда должна включиться эта запись. В отдельной папке собраны все результаты нашей многолетней работы. Возможно, это уже никому не нужно, но я не хочу так думать. Планета-лаборатория была единственным местом, где в принципе была возможность проводить исследования такого уровня. Я верю, что найденное тобой или твоими детьми противоядие спасет остатки человечества.
Если тебе еще не наскучила моя исповедь, девочка моя, не откажи старухе в последней просьбе: пообещай, что продолжишь нашу работу. В этом случае папка с результатами исследований будет открыта. Если ты не захочешь, что ж, — седая женщина грустно улыбнулась, — это твой выбор, я не обижусь. А полученное тобой образование не помешает, правда ведь?
— Ен, что я должна сказать? — у меня перехватило горло.
— Если ты готова продолжить работу Доры Мелори, просто скажи: «Я готова».
— Я готова.
— Большое спасибо тебе, моя девочка, теперь я смогу спокойно уйти к сестре. Держись и будь счастлива.
Изображение на экране медленно погасло. У меня в глазах стояли слезы. Какая женщина! Шестьдесят лет одна в этих огромных залах, кошмар какой! И пусть ее план не удался полностью, но я осталась в живых и обязательно продолжу ее работу. Уважаемая Дора, я не подведу тебя, обещаю!
Часть 15
День я ходила, прокручивая в голове послание Доры. Скорее всего, я неосознанно понимала, что это переломный момент в моей жизни. Уже поздно вечером попросила Ена показать мне архив Доры. О, боги! Я обращалась ко всем сразу известным мне богам.
Несмотря на полученное образование, я так и не решила, какая из существовавших религий мне больше по душе. Слепая вера моих нынешних соплеменников в духов, с которыми разговаривал шаман, меня тоже не устраивала. Но и отрицать полностью существование божественной силы я тоже не стала, кто его знает, как там на самом деле. А богов вспоминала только в период большого волнения.
На экране возник длинный ряд папок, аккуратно рассортированный по годам, начиная с момента появления шароидов. Последняя папка датирована 3322 годом.
— Ен, ты не знаешь, какой сейчас год по Общемировому летоисчислению?
— 5091-й.
Я попыталась что-то посчитать, но в голове все путалось от волнения. Я здесь уже двадцатый год… Дора внесла последние изменения в архив, скорее всего, незадолго до смерти… Уму непостижимо! Роби ждал в Лаборатории появления первого кандидата на обучение тысячу семьсот сорок девять лет!
А наше племя, отец и мать… На глазах выступили слезы. Я их любила, несмотря ни на что. Получается, что наше племя — это потомки тех людей из обслуживающего персонала, которых ученые бросили на произвол судьбы. И они превратились в пещерных дикарей…
Столько лет прошло… Интересно, шароиды все еще там или продолжили свой путь дальше? Стоп, это неважно! Я дала слово Доре, и я его сдержу!
Открыла последнюю папку с записями Доры. Что это?! Жуткая мешанина графиков, формул, объемные изображения суперсложных молекул…
— Ен, что это?!
— Это расчеты и записи Доры Мелори.
— Почему я ничего не понимаю? Я же прошла университетский курс с отличием!
— Вот именно, — мне показалось, что Ен усмехнулся, — теперь тебе надо изучить довольно большой материал, связанный с работой на клеточном уровне и внутри клеток.
Аккуратно закрыла папку. Понятно, пока это не для меня.
Изучение «довольно большого материала» по выражению Ена заняло у меня несколько лет жизни. Я буквально «заболела» этой проблемой. Продираясь через нагромождение формул, параллельно изучая смежные науки, потихоньку, шаг за шагом, удалось вникнуть в суть проблемы. И только на девятом году изучения материала я смогла без содрогания снова открыть папку Доры.
«Немного о моей жизни. Все так же я продолжала лечить людей и животных, все больше усиливая силу своего дара. Естественно, люди умирали от старости, здесь я была бессильна, но, по крайней мере, перестали умирать от ран и простых болезней.
Конечно, были и люди, которых я не смогла спасти. И первым из них был тот самый шаман, которому я нечаянно сломала руку. У него был рак мозга, который я не смогла побороть. Лишь отчасти уменьшала его страдания. В конце концов он сам ушел в Долину.
Совсем забыла рассказать про Долину. Относительно недалеко от главного стойбища в кольце невысоких гор находилась небольшая долина, подогреваемая термальными источниками. Наше племя называлось Охраняющие вход. Честно говоря, никто вход в долину специально не охранял, просто так уж повелось, что племя поселилось именно здесь. А желающих идти туда добровольно крайне мало.
На мой вопрос, почему бы не переселиться в долину, где всегда тепло, вождь усмехнулся и рассказал невеселую историю. В долине под землей живут священные гуули, похожие на огромных кузнечиков, раза в два больше самого могучего оленя. И их там сотни. Практически всеядны, горе тому человеку или зверю, кто по неосторожности забредет в долину, конец его будет быстрым и страшным.
Раз в год все гуули выбираются на поверхность, собираются в большое стадо и тогда… Тогда племя на несколько дней уходит подальше от стойбища, оленей заранее перегоняют на дальние пастбища, потому что в головах людей и животных возникает злой шум. Олени бесятся, срываются с привязи, люди сходят с ума.
Но через два-три дня все прекращается и гуули уходят под землю. В этот момент где-то недели две можно безбоязненно ходить по долине. Все племя идет собирать грибы и съедобные растения, которые растут там в изобилии. На следующий год все повторяется.
Старые предания говорят, что давным-давно жил один шаман, который в любое время свободно уходил в долину, и гуули его не трогали. Но правда это или нет, вождь не знает.
Скорее всего, это было правдой, потому что внук того самого первого шамана почти не реагировал на сборище гуулей. Внимательно осмотрев мальчика, я обнаружила у него одну особенность — у него не зарос родничок, который есть у всех младенцев. С возрастом эта мягкая ткань твердеет, превращаясь в кость черепа, а у него все так и осталось.
К тому моменту я уже выяснила, что гуули генерируют инфразвук, который в большой массе резко усиливается и способен неподготовленного человека свести с ума. Видимо, этот разрыв в костях черепа гасил колебания, и внук шамана чувствовал себя спокойно перед стадом гуулей.
Порывшись в бездонной библиотеке Ена, я откопала сведения о возможных методах борьбы с такими насекомыми. Как ни смешно, но наиболее действенным оказался все тот же инфразвук, только другой частоты.»