Страница 32 из 70
Вот и камера с выломанной дверью. Я боялся, что герцог, напуганный моими словами о предстоящих разбирательствах, просто уберет скелет отсюда и выбросит куда-нибудь подальше. Но, дон Омаго, видимо, смирившись со своей участью, предпочел беспробудно пить и ничего не сделал.
Дон Фонтен зарыдал, увидев брата, Олиер молча плакал.
«Вот и мы, дружище, — подумал я, глядя на сидящий скелет, — наконец-то ты обретешь долгожданный покой». Пролом в потолке отливал матовой чернотой и не сильно бросался в глаза. Да туда никто и не смотрел.
Упаковав Антуана в несколько мешков, мы двинулись в обратный путь. Гроб был установлен в центральной зале замка, где нас уже ждали несколько солдат и дон Граман.
— Все готово, господин магистр, — сказал командир дружины, и выскользнул за дверь.
Мы уложили кости бедного Антуана в более-менее правильном порядке, солдаты подняли гроб на плечи и тронулись на выход, еще двое несли сзади крышку. Дон Олиер открыл массивную входную дверь и замер — перед ним стоял живой коридор из солдат, выстроенных до самых ворот замка. Когда наша процессия вышла из здания, я дал команду остановиться.
Не люблю я пышных и торжественных речей, но придется.
— Янис, — я тихонько спросил мага, — можно как-то усилить мой голос, я хотел бы, чтобы меня услышали все.
Илиниус кивнул и сделал несколько сложных движений руками.
— Солдаты! — мой голос звучал в каждом закоулке двора, — защитники империи, братья! Сегодня мы провожаем в последний путь такого же защитника земли нашей, как и вы. Он честно хотел отдать свой долг на поле брани, но был коварно убит подлым предателем и трусом. Мы не забудем тебя, Антуан Дега, покойся с миром, честный солдат!
Я взял из рук дона Грамана ржавый меч, найденный там же в мастерской, и на вытянутых руках понес его вдоль строя. Мимо серьезных и хмурых лиц, мимо склоненных голов воинов дружины замка. Сзади шли все, кто поднимал останки Антуана на свет божий. Оба Дега заменили пару солдат и сами несли своего родственника.
Дон Граман что-то крикнул, и все солдаты как один три раза ударили себя кулаком по груди. Жуткий и торжественный звук. Тебе бы понравилось, Антуан.
Перед уходом мы тепло простились с доном Граманом.
— Ален, на некоторое время вы становитесь хозяином всего замка, не сомневаюсь, что под вашим руководством все будет нормально. Запасов в замке достаточно, чтобы прокормить людей?
— Да, господин магистр. В замке всегда есть запас продовольствия из расчета на полгода осады. Такого никогда не было, но правило соблюдается неукоснительно.
— Вот и отлично. Сытым солдатам служится намного веселее, вы это лучше меня знаете. Удачи вам.
Мы крепко обнялись.
— Вам легкой дороги, господин магистр. Да хранит вас всех Светозарный.
Ночевать решили в поместье Дега, поддавшись на уговоры дона Фонтена. Вечером за поминальным столом я выслушал еще раз историю жизни Антуана, воспоминания о детских годах Олиера и его старшего брата. С количеством выпитого вина грусть отступала, дон Фонтен, страшно довольный назначением Олиера наместником города, в который раз стал хвалиться сыновьями.
Разговоры о старшем, служившем в дворцовой гвардии, и до этого большой радости у меня не вызывали, а вспомнив его хамское поведение при встрече с Олиером в столице, я вообще разозлился.
— Дон Фонтен, — начал я вкрадчиво, — теперь, когда мы отдали дань уважения вашему брату, позвольте мне исполнить поручение Его императорского величества. Вы не против?
Дега-старший затряс головой.
— Что вы, господин магистр, как можно. Вы вольны делать в нашем доме все, что угодно.
— Вы меня не поняли. Поручение касается лично вас.
Дон Фонтен замер, приоткрыв рот. Затем нашел в себе силы и спросил, немного заикаясь:
— М-меня? Его им-мператорское величество? П-помилуйте, я ничего не понимаю.
— Не волнуйтесь, уважаемый дон Фонтен, уверяю вас, небольшая формальность. Наш император был искренне обрадован, что ваша знаменитая коллекция камней нашлась, а особенно, королевский сапфир. Поэтому, прекрасно зная нравы современной молодежи, император Арнольд XXVII повелел, — я внимательно посмотрел на отца Олиера, — сохранить в целости и сохранности указанную коллекцию драгоценных камней. Для чего вы должны написать собственноручное распоряжение.
Дон Дега, возьмите, пожалуйста, бумагу и перо. Пишите:
«Я, дон Фонтен Дега, старший представитель рода Дега, обязуюсь сохранить коллекцию драгоценных камней в количестве…»
— Сколько осталось камней на сегодняшний день?
— Двадцать семь, — прошептал пришибленный дон Фонтен, — я два камня продал для ремонта поместья…
— Жаль, конечно, но, так и быть, я не буду говорить об этом нашему императору, поместье действительно надо бы привести в порядок. Пишите дальше:
«… двадцати семи штук, включая королевский сапфир. По истечении моего срока жизни хранителем коллекции становится мой сын Олиер Дега».
— Как Олиер?! — изумленно вскинулся дон Фонтен, — он же младший сын! Есть старший сын, Овидер, и по закону…
— Дон Дега! — произнес я ледяным тоном, — вы готовы обсуждать повеление нашего великого императора?
За столом воцарилась мертвая тишина.
— Нет, что вы, но это так неожиданно…
— Пишите далее.
«Распоряжение написано собственноручно и не подлежит изменению ни при каких обстоятельствах. Дата. Подпись».
Я дождался, когда просохнут чернила, забрал завещание у растерянного отца и свернул лист в трубочку.
— Господин Олиер Дега, вы все слышали? — сурово спросил я парня.
Тот подскочил с места, поклонился и сказал:
— Да, господин магистр.
— Вам все понятно?
— Да, господин магистр.
— После кончины вашего отца, надеюсь, она произойдет совсем нескоро, — я положил свою ладонь на слегка подрагивающие руки Дега-старшего, — вы заберете двадцать семь камней, — да, дон Дега? — я взглянул в глаза старшему рода.
— Да, господин магистр, — завороженно прошептал дон Фонтен.
— Вы, дон Олиер, заберете коллекцию и будете хранить ее бережно и свято. Держите.
Я передал завещание дону Олиеру. Вот так, дружище дон Овидер, хрен тебе, а не папины денежки. Сделал пакость гвардейцу дворцовой стражи и на душе приятно. Доброе дело я сделал, а не пакость. Размотал бы сыночек в столице все камешки до единого, дурное дело нехитрое. А теперь сам, только сам.
— Не грустите, дон Фонтен, не в деньгах счастье, главное, что император очень высокого мнения о вашем сыне.
— Правда?! — просиял любящий отец.
— Чистая правда, дорогой дон, — ответил я, глядя на хозяина дома честными глазами.
На самом деле из всей банды бездельников в дворцовой страже Арнольд знает может одного-двух человек из самых знатных родов империи. Захудалый род Дега к ним явно не относится, но главе рода знать об этом совершенно не нужно.
— Давайте выпьем за моих парней! — воскликнул раскрасневшийся дон Фонтен.
За парней можно и выпить, отчего ж нет. Олиер, за тебя!
Потянулись дни бесконечной дороги на север. Дни стали короче, поэтому мы изменили порядок движения. В середине дня обед больше не готовили, останавливались на небольшой привал, минут на пятнадцать, сухарь в зубы и снова в путь. К вечеру выбирали место ночевки, благо и ручейков, и озер, больших и малых, вокруг было предостаточно. Устанавливали большую палатку над походной печью, готовили ужин, но печь не тушили, дежурные топили всю ночь и спать было достаточно тепло. Да, спать приходилось всем коллективом под одной крышей, но это лучше, чем замерзнуть поодиночке.
Примерно через две недели мы вошли в Горск. Тот, кто в свое время давал название этому поселению, обладал завидным воображением. Небольшое поселение, раскинутое на трех невысоких холмиках, получило громкое название Горск. Наверное, этот неизвестный оптимистично рассчитывал, что со временем холмики подрастут. Поселение действительно несколько увеличилось, а вот холмики нет.