Особо охраняемый объект

– Спасибо и на этом.

Красин надолго задумался. Он научился отключаться от внешнего мира в любой обстановке. Сейчас Ленарт и Поляков что-то обсуждали, горячо жестикулируя, но Сергей не слышал их. Это дело изначально не изобиловало шансами на успех. Вот и теперь появился шанс в образе Тартакова – остромордого, хитрого… и выпить не дурака. Сергей рассмеялся над краткой характеристикой на майора.

Мало– помалу Красин вспоминал не самого майора, а разговоры вокруг него. Год или два назад он услышал: «Тартаков пропил законное место наверху. У него облик майорский, а мозги генеральские».

Красин хмыкнул.

– Вадим, подсуетись насчет встречи с Тартаковым.

– На встречу пойдешь ты или я?

– Ты у нас добывающий орган, не забыл?

Вадим, зная «ментовские» методы старшего группы, выбрал местом встречи недорогое кафе на Мытной.

Красин переоделся в кабинете. Сняв костюм и повесив его в шкаф, надел джинсы, плотную рубашку. Табельный пистолет запер в сейф. Пощелкал пальцами, подзывая Ленарта.

– Подкинь-ка деньжат. Тартаков может свалиться с одной рюмки, но вдруг ему для продолжения банкета понадобится ведро?

Сергей не сразу поехал на встречу, а завернул домой проверить, не потек ли гибкий шланг для холодной воды, который он заменил вчера вечером. Открыв мойку, пошарил рукой и нащупал шланг. Холодный, но сухой. Включил электрочайник. Через минуту выключил: собрался же в кафе.

Красин был холост и не планировал завести семью. Общения ему хватало на работе, женскую ласку он получал из случайных знакомств. Он не считал себя неуживчивым, но больше трех месяцев его связи с женщинами не продолжались. Месяц или два мог обходиться без слабого пола, особенно в то время, когда работы было невпроворот и он не всегда ночевал дома.

Дом – это святое, был уверен Сергей. Если даешь кому-то ключ для интимной встречи, ты разрушаешь его ауру, и дом становится мертвым. Даже обилие друзей в выходные и по праздникам оставляют в душе дома незаживающие рубцы.

Еще одна непростая тема – родители. Сергей довольно поздно освободился от их опеки, а попросту – разругался с ними по какой-то мелкой причине. Но это был период головокружительной карьеры: в двадцать пять он уже майор и обладатель двух дипломов о высшем образовании; близко к завершению громкое дело о терроризме, и впереди маячит еще одна звезда. Он вхож в кабинеты к высшим руководителям службы; о работе отдела нередко упоминали в прессе. Он походил на машиниста поезда, а свое начальство сравнивал с пассажирами спальных вагонов. Впрочем, ему быстро надоела тема – кто кого тащит и кто на ком зарабатывает очки. Уже через год его популярность опустилась ниже уровня инфляции – так назвал это неизбежное падение сам Сергей. Случилась еще одна вспышка активности – когда ему присвоили полковника. Он с неделю купался в лучах подзабытой славы, а потом снова влез в рутину.

Та неделя примирила его с родителями. Мать поздравила его по телефону и спросила: «Хорошо отметил полковничье звание?» – «Не знаю, мам, – ответил он. – Пленку еще не проявляли». Вечером он с огромным букетом цветов для матери и бутылкой минеральной воды для отца навестил родителей. Мать долго смотрела на «блудного сына», потом сказала: «Эх ты, Дима Горин…» Его карьера не была похожа на карьеру киношного персонажа в исполнении Александра Демьяненко в далеком 1961 году, но в одном мать оказалась права: он выбрал свой нелегкий путь. И он неуклюже постарался объясниться: «Я такой, какой есть. Если бы я не был собой, кем бы я был?»

Он не любил копаться в своем прошлом – все мысли о будущем. Когда долго не мог заснуть, призывал видения из прошлого и плескался в них, пока не засыпал.

Однажды ему приснился сон: он на берегу лагуны, спрятанной внутри атолла. Позади – бунгало, окруженное живой изгородью. Табличка с надписью: «Остров свободы». Это его остров. Обросший, с длинными волосами, он купается в кристальной воде, под водой целуется с обнаженной креолкой. А под конец сна, очутившись на краю атолла, видит вдали самое страшное – очертания приближающегося парохода под названием «ЦИВИЛИЗАЦИЯ». Его сон походил на сюжет фильма «Синьор Робинзон», но это был его сон, его выбор, его интересы.

Сергей пробыл дома около часа. Успел посмотреть блок новостей, подмести пол, убрать кровать, полить цветы, позвонить новой знакомой, сказать ей обыденное: «Вечером я заскочу к тебе?…»

2

На предложение Красина: «Ну что, опрокинем по рюмочке?» – Тартаков кивнул. Он пришел в старых джинсах, тонком шерстяном свитере. Принес с собой запах довольно приличного одеколона, и вообще он выглядел пристойно. Однако не мог скрыть синюшных припухлостей под глазами и болезненного озноба – он часто подергивал плечами.

Обстановка в кафе располагала к откровенному разговору. Низкий потолок, словно замаскированные по углам светильники, спаренные столики. Именно эта деталь вызвала на губах Красина улыбку. Он подумал о том, что можно легко погасить ссору, стоит лишь отодвинуться от собеседника вместе со столом.

Он начал беседу с прилипшей фразы:

«Требуется девятнадцатилетняя… с восточными чертами…»

Он умел излагать в любой форме. Мог затянуть разговор, не давая собеседнику заскучать, мог объясниться в двух словах. Майор в этом плане оказался круче молодого полковника и понял его с полуслова.

– Я знаю, кто вам нужен.

– Я тоже.

– Погодите. – Майор остановил полковника мягким жестом руки. – Я сотни раз давал рекомендации таким, как вы. Я сидел на анализе много лет, даже все мои кабинеты располагались рядом с нужниками. Если я сказал, что знаю, кто вам нужен, это означает, что мне известно его имя. Что вам известно о секретном проекте ГРУ «Организованный резерв»?

Майор подался вперед, и Сергей с близкого расстояния увидел его блеклые, будто принадлежащие сумасшедшему глаза. Сейчас он один в один походил на каннибала Лектера. Красину даже показалось, что их разделяет пуленепробиваемое стекло, а голосовую связь обеспечивают отверстия в прозрачной перегородке. Красин мысленно отдал должное майору, который невольно разыграл эту сцену, ведь полковник пришел к «маньяку» за советом, а тот, зная ответ, сам начал задавать вопросы.

Красин чуть заметно покачал головой: «Нет, этому майору уже никогда не выбраться из этих кафе, схожих с забегаловками. Он отбывает в них пожизненный срок».

Тартаков принял прежнее положение. Смочив горло добрым глотком пива, приступил к главному:

– Ровно десять лет назад в Министерстве обороны было принято решение взять шефство над беспризорниками. Своим личным приказом министр обороны создал рабочую группу, руководство которой возложил на шефа главка по воспитательной работе. Разведывательное управление предоставило базу, чтобы создать новое учебное заведение по типу суворовских училищ. Уволенные офицеры, инструкторы военной разведки стали преподавателями у подростков. ГРУ легально объявило о занятиях по военно-прикладным видам спорта. И пока беспризорники занимались спортом на военной базе, к ним присматривались опытные инструкторы, отбирали лучших подростков для обучения по программе спецназа. Спустя год группа подростков – юноши и девушки в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет – выводится из единой системы образования Вооруженных сил как отдельная школа. Она стала называться «Инкубатором». И там начала функционировать диверсионная школа. Этот проект военной разведки и получил название «Организованный резерв».

– Я слышал о проекте ГРУ, – кивнул Красин, подосадовав на себя, на свою память, которую до сей поры считал непогрешимой. Он даже припомнил, в бумажку какого содержания был завернут сыр:

«Совместно с Администрацией Президента Российской Федерации, Правительством России Министерство обороны проводит акции для детей-сирот под девизом „Вам жить в ХХI веке“. Цель акций – усилить воспитательную работу с несовершеннолетними гражданами страны».

– Беспризорников отлавливали и сажали в камеры, – продолжил майор, словно подслушал мысли собеседника. – За ними приезжали покупатели от военной разведки и прямо в отделениях милиции производили первые отборы кандидатов. И чем дальше, тем мельче становилось сито. В «Инкубатор» попадали единицы, курсантов заставляли вкалывать на пять. И так каждые два года.