(не)любимый препод

Ребенок недоволен. Вытягивает шею и просит ее ням-ням. Кристина дублирует просьбу:

— Дай.

Я медлю.

Она наклоняет голову набок:

— Саш, ты что, киндер зажал? Ты его кому купил? Не мне?

Соображаю, как сюрприз отложить. Позвал на ужин родителей и надеялся семьями встретиться, познакомиться, а до того целую полосу препятствий организовал, чтобы до яйца не сразу добралась. Она ведь любит расследовать. Для нее старался. Но под ее подозрительным взглядом вздыхаю, достаю из сумки киндер:

— Тебе купил.

— Вот мы его вдвоем и съедим, — она берет яйцо. Распечатывает фольгу, ломает шоколадку на две половинки и делится с Кириллом. Смотрит, как он, довольный, ест. Сама задумчиво жуется. — Тебе не хватило, — сообщает. В голосе обида, думает, я ее карапузу шоколада пожадничал.

Карапуз вертит и трясет оставшийся пластмассовый желток.

— Кристин, — в кабинет сует голову секретарша. — Тебя в конференц-зале юрист ждет.

— Зачем? — Кристина морщит лоб, лезет в рюкзак и достает упаковку салфеток.

— Не знаю, — та жмет плечами.

Хочу остановить, чтобы не уходила, я еще сюрприз не забрал, но отрываюсь на звонок телефона.

— Ладно, мы узнаем и вернемся, — они с Кириллом идут к выходу.

— Игрушку из яйца будете смотреть? — кричу вслед.

— Да. Потом, — говорит, не оборачиваясь.

Кирилл уносит в кулаке футлярчик. Надеюсь, что открыть не сможет.

Прижимаю трубку к уху и слушаю адвоката.

Вчера переписал на кредиторов Антона ночной клуб. Его долг закрыт, и теперь Антон должен мне. Он уже отрабатывает — рассказывает в полиции, как подстрекал сотрудников клуба к ограблениям. В том, что Винни-Пух не Егор, а тридцатипятилетний бывший директор издательства — следователь сомневается, слишком запутано всё.

Но Антон сам признал вину, а остальные подтвердили. Адвокат убедил шайку, что им так меньше дадут. Если все на Антона валить. А у него вариантов не было, или его в суп капустный покрошат серьезные дядьки в черных очках, или я с ними разбираюсь, а Антон Егора отмазывает. Так что жду сына, скоро отпустят.

Выслушав новости, забираю пиджак и иду к конференц-залу. Осторожно заглядываю в помещение.

За столом мой юрист, Кристина рядом, спиной ко мне. Кирилл на диване в углу, рядом валяются влажные салфетки. Испачканными в шоколаде пальцами он теребит желток.

Так, ну, не открыл. Пальцы-то жирные. Липкие. Сластена. Надо просто тихонько забрать. То есть пообещать выгодную сделку. Он мне одно, а я ему сколько хочет таких шоколадок. А, вот, он уже сам положил. Сползает с дивана, к сестре собирается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Может, забудет.

Жду, когда ребенок отвернется, и крадусь к нему.

Мою руку отделяют миллиметры, и тут Кирилл оборачивается за игрушкой. Видит мою скрюченную застывшую позу и хлопает длинными светлыми ресницами. Глазастенький, на пол лица красота.

— Кирилл, — шепчу. Заговорщицки подмигиваю. — Щас поедем в магазин и купим тебе большую коробку таких яиц. А это я себе возьму. По рукам? — забираю футляр.

Не по рукам.

Похоже, я ему не нравлюсь. Большой и волосатый, краду игрушки.

Он провожает желтую пластмасску хмурым взглядом, отмахивается от моих обещаний и поднимает рёв.

Нда, что ж за сложный паренек, выгоды своей не видит.

Хотя, если сравнить стоимость содержимого этой коробочки и большой коробки киндеров — Кирилл явно знает толк в сделках, его вокруг пальца не обвести, смышленная кроха, в сестру.

— Саша… — поражается Кристина. Торопится из-за стола к нам. — Тебе не стыдно? Ты зачем его обижаешь? — садится перед Кириллом на корточки.

Он на своем детском языке жалуется на меня. Кристина внимательно слушает разобиженный лепет. Согласно кивает. Не поднимая головы, тянет ладонь и просит:

— Игрушку верни.

Кирилл выжидающе смотрит на мою руку. Слезы высохли, скромно стоит, прислонившись к сестре и выкручивает пуговицу на ее кофточке.

— Саш! — требовательно зовет она.

По живому режут, шоколадная семейка, сопротивляться не могу, вкладываю киндер в ладошку.

Отменяется сюрприз.

— Я просила подружиться, — она встает на ноги. — Ты чего добиваешься? Вообще, с родителями моими будешь знакомиться?

— Конечно буду, — заверяю.

— Тогда пусть Кирилл играет. Он ведь тебе не мешал, — она вздрагивает, когда юрист, выскользнув в коридор, громко хлопает дверью. Кристина трет лоб, возвращается к длинному столу, забирает серую папку и показывает мне. — А знаешь, что он мне сказал? Так, щас, — она листает файлы.

Опускаю глаза вниз.

Там Кирилл как раз с трудом справляется с футляром. Пластмасса щелкает, перстенёк выскакивает, словить не успеваю, он закатывается под диван. Наклоняюсь, не вижу, вслепую щупаю паркет. Кирилл ползет под моей рукой и растопыривает толстенькие пальцы. Радостно хватает блестяшку. Я тихонько тяну к себе, он грозно хмурит светлые брови.

Открывает рот.

Нет, хватит орать.

Мысленно выругавшись, оставляю ребенка в покое. Это, в конце концов, смешно уже.

— Вот здесь, — Кристина шлепает по файлу. — Семь процентов акций на мое имя записаны, а юрист…

— Сама отказалась кофе носить, — привлекаю ее к себе. — У меня место директора освободилось, ты работать рвешься, идеально, — ловлю её испуганный взгляд и смеюсь. — Я теперь здесь постоянно, всему научу. Ты послушай, как звучит: директор издательства — Кристина… — едва не ляпаю Аверина, но кусаю язык. Наклоняюсь и целую, лучше заткнуться. Теряюсь, что делать — не знаю, Кирилл мне планы спутал.

Отрываюсь от нее и смотрю на ребенка. Кольцо куда-то задевал. Развлекается с упаковкой салфеток. Бедный малыш, бросили в скучном офисе и решают свои делишки.

— Я думала мы ненадолго, тебя заберем и гулять, — виновато говорит Кристина. — Оставили в машине все. Там у него щенячий патруль и азбукварики. Родной, щас поедем, — поднимает его на руки. — Так ты с нами? — оборачивается ко мне.

— Да-да, вы спускайтесь, я через две минуты приду, — помогаю им одеться и выпроваживаю.

Звоню в студию и отменяю квест. К лучшему. Кристине после этой истории с Винни-Пухом чего-то спокойного, наверное, хочется.

Приглашаю их в зоопарк. Кристина за рулем, сажусь на заднем сиденье с Кириллом, он в детском кресле. У него есть вертолет, ракета и патрульные собаки, но он достает из кармана колечко и зажимает в кулаке. С коробкой киндеров не прокатило, Кристина не разрешила больше шоколада. Братец ее неприступен, украшение отдавать не собирается.

Ослабляю галстук и смотрю в окно.

Праздники еще не прошли, народ на улицах веселый. Скоро стемнеет и надо встречать родителей на вокзале. В Кристине я не сомневаюсь, она прелесть и понравится моим, а вот с Абрамовыми старшими встреча не шибко радует, не люблю такое, я и с Машиными-то родителями толком знаком не был, за двадцать лет несколько раз видел. Но тут мне нужно убедить людей, что за свою красотку могут не переживать и довериться мне, я все сделаю для нее. У меня есть прогресс, не курю, не принимаю таблетки и не пью ром, и хотя бы полгода хорошо бы почиститься, готовлюсь к таким, как Кирилл, но только нашим с Кристиной, очень хочу.

В зоопарке ходим по теплым павильонам и внутренним вольерам, на улицу высовываемся ненадолго, одним глазком глянуть на белых мишек, морских котиков и тюленей, а то Кирилл замерзнет. Таскаю его сам, и то ли ему так любопытно от обстановки, что меня не боится, то ли лед тронулся, но выбора-то у него все равно нет, я его сестру никуда не отпущу, пусть привыкает, холодный носик. Мягкие щечки.

Через час ему надоедает, и мы катим на вокзал.

Идем по залу ожидания, мимо лавочек и искусственных пальм, Кристина листает сообщения в телефоне и бурчит:

— Николь вся извелась. Когда Егора отпустят?

— Завтра должны. Антон все признал.

— Отлично, — она печатает ответ. Просит. — Не смейся больше над ее фамилией, она будет подписываться в редакции, как Николь Беркут.