Открой глаза, Сэм

– Шутить пытаешься? Это хорошо, может и память вернется.

Что-то в ее взгляде подсказывает, что она ни на минуту не поверила в сказку про амнезию. Тем не менее, впустила его в дом и позволила остаться. Что это – отсутствие инстинкта самосохранения или неописуемая доброта, которую невозможно контролировать?

– Мне нужен телефон. – сказал он. – Хочу кое-что поискать.

– Держи. – Эва достала смартфон из кармана и протянула ему. – Никаких непотребств и поиска оружия, понял?

– Да, мэм.

Хотел сказать что-нибудь еще, но сдержался. Она что, родительский контроль в человеческом обличии? С другой стороны, стоит быть благодарным за то, что ему позволили остаться. Интересно, была бы она настолько приветливой, если бы узнала, кто он? Желтый карлик! Он знал, что группа его недолюбливает, но чтобы настолько…

Сел на диван, разблокировал смартфон и ввел в поисковую строку: «Операции по переносу личности».

Почти все статьи на первой странице поисковика пестрят душещипательной историей Адама и его мужика. Он еще и книгу написал, которую окрестили настольной библией всех, кто совершил переход. Приторно-сладкая история начала исчезать только на третьей странице – ее сместили статьи о побочных эффектах метода, изобретенного «Беномом».

В их перечне потеря памяти, полная или частичная утрата эмпатии, притупление чувств, апатия, депрессия, возможная рассинхронизация нового тела и сознания, паралич, целый букет неврозов, появление фобий, значительные изменения личности и характера. Более того, с самим нейроследом, то есть, носителем, могут быть проблемы – плохой оттиск, ошибки при считывании и, что самое страшное, «блеклость».

От одного этого слова по спине поползли мурашки. Собрав волю в кулак, продолжил читать.

У нейроследа есть характеристика, которую «Беном» называет «яркостью». Чем ярче нейрослед, тем дольше он сможет удерживать сознание на носителе, тем больше переходов сможет совершить человек. Если по какой-то причине оттиск получился недостаточно ярким, может случиться так, что через несколько лет он потускнеет настолько, что считать его станет невозможно. Проще говоря, через непродолжительное время после перехода мозговая активность может просто прекратиться, тело впадет в кому и уже не выйдет из нее. Правительство запретило использовать аппараты искусственного жизнеобеспечения в таких случаях, потому что они безнадежны. Если человеческий мозг может оправиться после травмы и выйти из вегетативного состояния, то тусклый нейрослед снова ярким уже не станет.

– Просто прекрасно… – пробормотал он и понял, что уже несколько минут непроизвольно стучит ногой по полу. Вдохнул, выдохнул, попытался унять нервную дрожь.

Кто проводил операцию? Насколько качественно был снят нейрослед? Какова вероятность того, что он просто не проснется или «выключится»? Сколько времени у него в распоряжении?

За последние годы было совершено не так много переходов и большая часть из них – в рамках исследований. Чтобы получить разрешение на снятие нейроследа нужны серьезные показания, целая кипа бумаг, достать которые не так-то просто. Самый большой страх правительства – вечная жизнь, которую, в перспективе, может обеспечить людям «Беном». Но Объединенные Города не резиновые.

Уже много лет репродуктивная система населения находится под контролем государства – люди не могут рожать детей, когда им вздумается. Это обусловлено вовсе не стремлением к тотальному контролю, а здравым смыслом. Средний возраст для первой беременности – тридцать пять лет, и с каждым годом эта планка поднимается все выше, в связи с увеличением общей продолжительностью жизни. Пока правительство пытается урегулировать вопрос территории и ресурсов, ученые из «Бенома» семимильными шагами идут в будущее и из-за них законы приходится переписывать каждые пару лет.

Идеальная система с точки зрения государства – смена поколений, работающая, как часы. Подросшие дети просто занимают места почивших родителей, тем самым количество жителей города удается держать в определенных количественных рамках. Но там, на вершине власти, плохо понимают человеческую страсть к размножению.

Контролировать репродукцию в кварталах ниже Десятого почти невозможно – слишком много людей, слишком малая их часть добровольно идет в клинику, чтобы использовать современные методы контрацепции. Дома растут все выше, жителей становится все больше и это чревато проблемами в будущем.

Рэйджи откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Теперь у него детей точно не будет – тела, созданные «Беномом», неспособны к репродукции, это он тоже прочитал в статье. Ну, не то чтобы он огорчен, особенно если придется влачить жалкое существование в Семнадцатом квартале. Интересно, реально получить хотя бы прежнюю внешность?

Он с отвращением посмотрел на свои новые ладони – поразительный контраст с тем, что он имел раньше.

Подтвердить личность можно несколькими способами – анализ любой биологической жидкости, оттиск зубов, отпечатки пальцев, биометрические документы. Все это у него отняли при переходе.

Орать в голос не стал только из страха, что его выгонят на улицу. Совершенно безвыходная ситуация – если начнет рассказывать, что он «тот-самый-Рэйджи», его в лучшем случае обсмеют, в худшем – отправят лечиться. Судя по статьям в Сети, человек без биометрического паспорта – бесправная тля, еще и потенциально опасная, потому что документы вырезают обычно преступники, скрывающиеся от закона. Придя в полицию, он рискует получить только новые проблемы, но никак не помощь.

– Есть будешь?

Вздрогнул, поднял взгляд и увидел Мэдди, застывшую на пороге. Она переминается с ноги на ногу, но ближе не подходит, смотрит странно.

– Да, конечно. – поспешно почистил историю запросов и заблокировал экран смартфона.

– Плохо выглядишь. – Мэдди замялась. – Узнал что-то?

– Ничего хорошего.

На самом деле, голова кругом идет от всего происходящего. Было бы чертовски круто просто выспаться, проснуться и понять, что все закончилось. Жаль, что фокус не удастся.

Ему оставили место за столом – между коляской Макса и Эвой. Он положил телефон рядом с девушкой и протиснулся к табурету.

– Пожалуйста. – она усмехнулась, но, увидев его лицо, помрачнела. – Что случилось?

– Я в жопе. – он поставил локти на стол и положил подбородок на сцепленные пальцы.

– Тут же дети. – насмешливо сказал Макс.

– Замолчи. – шикнула на него сестра.

– И что делать будешь? – Эва отложила ложку.

– Не знаю. – он пожал плечами. – Понятия не имею.

Было бы куда проще действительно потерять память – забыть, что у него есть потрясающая квартира в Третьем, куча денег на карте и перспективное будущее, отец с громкой фамилией, доступ ко всем благам цивилизации. Помнить об этом и сидеть здесь, на задворках мира, в компании инвалида, его близняшки и девушки, которая считает его биомусором – настоящее унижение.

– Почему он в кресле? – решил отвлечься от своих проблем и обсудить чужие.

Все взгляды медленно сфокусировались на его лице, будто он сказал что-то неочевидное. Продолжая хлебать безвкусный овощной суп, он спросил снова:

– Так почему? «Беном» легко ставит на ноги, разве нет?

– Выйди. – тихо сказала Эва.

– Что? – он уставился на нее.

– Встань и выйди из-за стола.

– Глупости, я же…

– Выйди!

Она встала, схватила его за шиворот и заставила подняться. Ростом он оказался все же выше нее, но не на привычные пятнадцать сантиметров, а всего на парочку, так что ее горящие глаза оказались аккурат напротив его лица. Они похожи на угли – такие же черные, радужка слилась со зрачком.

– Не знаю, где ты вырос, – прорычала Эва, приблизившись к нему почти вплотную, – но в этом доме принято говорить «спасибо» и «пожалуйста», мыть за собой посуду и никогда, никогда не поднимать вопросов о коляске Макса.

– Да он же не знал… – пробормотал мальчишка и потянул ее за край толстовки. – Не надо, отпусти его.