Хозяева джиннов

– Или мы можем просто помолиться здесь, – предложила Хадия. – Главное, сохранять дин[51].

– Нет, – сказала Фатима. Новая напарница, новые уступки. – Ничего страшного. Я не против. – Как раз и голову можно прочистить. – Только у меня нет хиджаба. Одни котелки.

Хадия порылась в сумке и достала синий головной платок.

– Будьте начеку!

Глава девятая

Сите́-Жарден всегда вызывал диссонанс. В одно мгновение ты посреди суеты центра Каира – с его магазинами и ресторанами, все еще открытыми для местных по пятницам, и трамваями, переполненными туристами. Но стоит пересечь пару улиц – и оказываешься в месте, где не гудят клаксоны автомобилей, не трещат электролинии воздушных трамваев, не слышно криков уличных торговцев и споров о политике. Только щебетание птиц и шорох ветвей деревьев с густыми кронами.

Сите́-Жарден построил джинн-архитектор. Он жил в этом мире еще до появления аль-Джахиза и однажды уплыл с армией Наполеона, чтобы увидеть Париж. После Явления джинн вернулся в Египет и уговорил новое правительство поручить ему проектирование квартала, который, по его утверждению, мог показать, что Каир – интернациональный город. В результате получился район, чью современность подчеркивало вдохновение, почерпнутое из мира природы. Здания – в основном посольства – украшали орнаменты из листьев или переплетающихся лоз. Каждый из домов был особняком: многоэтажные виллы с арками и колоннами в виде связок камыша, окруженные лесом деревьев и кустов. Фонари с электрическими лампами накаливания выстраивались вдоль дорог, подобно саженцам, увенчанным сферами цветного стекла.

Фатима любовалась экологической роскошью и покоем. Молитва оказалась хорошей идеей. Она вспомнила, как девочкой оставалась по пятницам дома, пока отец и родственники-мужчины уходили в масджид. Сегодняшняя возможность разделить такой поход с другой женщиной… бодрила. И молитва всегда прочищала ей голову: «Может, тебе стоит завести привычку делать это почаще». Она заглушила наставления матери, прислушавшись вместо этого к Хадие.

– …так я ему сказала, что, даже если пятничные молитвы для женщин не обязательны, это не значит, что я не могу их посещать. За детьми я не присматриваю. – Она делилась мыслями о женщинах и вере с тех пор, как они вышли из масджида, почти не умолкая, даже когда они обедали на ходу – говяжьи тефтели-кюфта на палочке и лепешки балади. – Я слышала, что в Китае есть масджиды только для женщин. Представляете? Может, нам тоже стоит попробовать? Как думаете, поднять этот вопрос на встрече ЕФС?

– Вы участница Египетского феминистского сестринства? – спросила Фатима. Они проводили глазами прокатившийся мимо автомобиль: роскошная черная машина с шестью колесами и подножками цвета слоновой кости.

– Провела лето в Александрии на митинге в поддержку права женщин на голосование. – Она сложила пальцы в знак победы суфражистского движения. – У меня кузина в каирском отделении. Собираемся встречаться на следующей неделе.

– У вас много кузин. – Фатима уже счет потеряла.

– У нас очень большая семья. Хотите сходить? На встречу ЕФС? Мы всегда стараемся привлечь женщин из разных профессий, чтобы показать – мы не только на заводах работаем. – Затем она поспешно добавила: – Я не к тому, что работать на заводе плохо.

По поводу работы на заводе Фатима могла перечислить много плохого: низкая оплата, небезопасные станки, домогающиеся мужчины-начальники, часто ведущие себя как тюремщики. Но она понимала, о чем говорит Хадия.

– Я подумаю, – уклончиво ответила она. Фатима жертвовала деньги ЕФС и в целом поддерживала их движение. Но у кого есть время на политику? Хадия собиралась продолжить – должно быть, заготовила вербовочную речь, – когда к ним присоединилась еще одна женщина.

– Приятный денек для прогулки, – сказала Сити в качестве приветствия.

Фатима вздрогнула от внезапного появления подруги. Сегодня Сити облачилась в укороченный солнечно-желтый кафтан, изумительно сочитавшийся с ее кожей, синие бриджи и высокие кожаные ботинки на шнуровке.

– Три раза звонила тебе на работу, пока не отправила посыльного евнуха, – продолжала Сити светским тоном, шагая бок о бок с агентами.

– Была далеко от телефона, – ответила Фатима. – Не ожидала, что у тебя так быстро что-нибудь появится. И не думала, что на тебя натолкнусь. – Она надеялась, что выражение ее лица в полной мере передает послание «какого черта ты творишь?»

Прошлым вечером по дороге домой они спланировали приблизительный курс действий. Происходящее, похоже, концентрировалось вокруг загадочного тайного общества лорда Уортингтона. Фатиме предстояло отправиться в офис и освежить знания об аль-Джахизе. Однако эта встреча в план не входила.

– Никогда меня не недооценивай, – подмигнула Сити. Она повернулась к Хадие. – Ты, наверное, ее напарница. Новая леди из Охотников за жутью! У министерства будет шикарная статья от ЕФС.

Наблюдающая за беседой Хадия по вполне понятным причинам выглядела сбитой с толку.

– Это Сити, – сказала Фатима. – Она… – По неизвестным причинам слова связали язык в узел.

– Одна из информаторов агента Фатимы, – без запинки подхватила Сити.

– О! Да, разумеется. Я агент Хадия.

– Рада познакомиться, агент Хадия, – отозвалась Сити, пожимая протянутую руку.

– Как вы встретились с агентом Фатимой?

– Мы тесно сотрудничали, – лукаво улыбнулась Сити. Она подалась вперед и прошептала: – Знаешь, я ведь идолопоклонница.

Глаза Хадии расширились, напоминая темные сливы, и она застыла, все еще удерживая руку Сити. Фатиме хотелось надвинуть котелок на лицо. Почему у этой женщины такой характер? Когда к Хадие вернулся голос, она сумела только выдавить: – Я думала, что «идолопоклонница» – оскорбительное слово.

– Только когда ты его используешь. – Сити отпустила руку. – Но мы постоянно друг друга так называем. – Заметив растерянность Хадии, она пожала плечами. – Это между идолопоклонниками. Ты не поймешь.

– Чего мы не понимаем, – вмешалась Фатима, – это почему ты здесь. Мы не об этом договаривались.

– Мы ни о чем не договаривались, – невозмутимо отмахнулась Сити. – Я говорила, что свяжусь со своими людьми и найду тебе имя – что я и сделала. Мы не обсуждали, где я должна или не должна появляться. Мне кажется, у меня есть право здесь находиться. Двое из убитых были из моей общины. Мы следим за своими.

Фатима знала, что протестовать бесполезно. Стоило Сити что-нибудь решить – и переубедить ее было невозможно. Фатима могла объявить это расследование министерским делом и приказать ей уйти. Но эта женщина плохо реагировала на приказы властей.

Установилась неловкая тишина. Хадия, шагавшая между ними, бросала взгляды в обе стороны, пока не набралась храбрости для продолжения разговора:

– Можно спросить, из какого вы, эм, храма?

– Хатор, – ответила Сити. – Но я скорее склоняюсь к Сехмет.

– Сехмет. Мы изучали Древний и Эллинский Египет на теологической алхимии. Если я правильно помню, она была богиней битвы?

– Глаз Ра. Когда человечество собралось восстать против Ра, его дочь Хатор не слишком обрадовалась. В своем гневе она преобразилась в Сехмет – яростную львицу. Потом начала все ломать.

– Разве она чуть было не разнесла мир? – поморщилась Хадия.

– Богиня по-настоящему уходит с головой в работу. К счастью для человечества, Тот одурачил ее пивом, которое она посчитала кровью. Уложил ее спать. Проснулась она в настроении получше.

Фатима почти слышала аят, который Хадия, скорее всего, декламировала про себя. К ее чести, новенькая сохранила самообладание.

– Так чем вы занимаетесь в храме?

– Слежу за всякими штуками. Чиню всякие штуки. Собираю всякие штуки. – Сити сверкнула хищной улыбкой. – Иногда, если повезет, ломаю всякие штуки.

– Мы пришли, – сказала Фатима, страстно желая завершить этот разговор. Они стояли перед белым трехэтажным домом. Красная треугольная крыша в западном стиле, но с каменным фасадом в стиле машрабии. Если судить по окнам, в доме была по меньшей мере дюжина комнат – или больше.

51

 Многозначный исламский термин, чаще всего переводится как «вера» или «религия».