Тайные поклонники Рины

Один особо одарённый в понедельник, вон, так успешно имитировал вывихнутую лодыжку, что навернулся со сцены и реально её потянул. Даже Станиславский бы сказал: верю, заверните мне этого гения.

За пару дней ничего, естественно, не изменилось. Инициативы ноль, зато стремления соскочить — на грани фантастики. Приходится в прямом смысле брать измором.

— Полторы минуты и несколько несложных движений, неужели настолько непосильный груз? — в сотый раз тяжко вздыхаю я, оглядывая горстку собравшихся вокруг меня одиннадцатиклассников. Тех, что удалось подбить на подготовку к последнему звонку. — Нужно пять пар, чтобы смотрелось красиво. Три с половиной у нас есть. Кто поддержит Таню и встанет с ней в дуэт? — чувствую себя преподом. Всё точно как на уроках, когда ищут добровольцев, желающих выйти к доске: глаза в пол, неловкое топтание, блеянье, мычание и только что не игогоканье. — Ребят! Это последний раз когда мы делаем что-то вместе. Это наша память. Она останется с нами на всю жизнь. На фото. И видео. Для учителей и родителей снова таки. Разве так сложно приложить немного усилий для последнего рывка?

Пять секунд тишины. Десять, пятнадцать… Продолжаю сверлить всех безапелляционным тяжёлым взором, требующим включить приличия ради совесть. Наконец, самый морально слабый не выдерживает.

— Ну давай я, — неохотно поднимает руку Паша, слегка пухловатый, но всё равно визуально привлекательный парень из нашего класса. — Правда учти, танцевать я не умею.

— Все не умеют. Но это проще чем ты думаешь, — воодушевляюсь я. — Вместе будем учиться. Осталась последняя двойка. Девчат, выручайте. Кто хочет в красивом платье покружиться по залу?

— А это так работает, да? Можно было добровольно? Мне не сказали, — хмыкает Ритка, сидящая на ступенях у сцены здесь же в актовом зале и трескающая купленную в столовке шоколадку.

Она с Яном давно была припахана на благо общества и вовлечена в музыкальный номер, так что участия в дискуссии особого не принимала. В данный момент правда подруга сидела без пары. Миронов на сегодня от школы решил отмазаться, положив на занятия большой болт.

— Нельзя. И вообще, цыц, — шикаю на неё. — Не нарушай мне тут дисциплину.

— Окей-окей, строгий начальник. Молчу, — хихикает та, заталкивая остаток сладкого в рот одним точным движением.

— Ну так как? — снова обращаюсь к вверенным под мой контроль с разрешения завуча "миньонам". — Есть желающие?

— А самой слабо? — ехидно спрашивает один из парней с параллели.

— А ничё, что я и так пятьдесят процентов всей работы на себя давно переложила?

Сценарист, ведущая, организатор декораций, ещё и танцевать тоже мне? А может тогда я за всех всё одна сделаю и в принципе париться не надо? А то это ж целая эпопея: не дать разбежаться народу после уроков. Каждого приходится у выхода караулить. Буквально.

Вызываясь добровольцами они то планировали, что будут прогуливать уроки, но часть учителей по основным дисциплинам оказалась против, так как у всех выпускников идёт полным ходом повторение самых важных для экзаменов тем. Стоить ли говорить, как расстроились бедняжки-прогульщики.

— Поставить дурацкий танец — твоя затея! — тонким слоем железного аргумента размазывают меня по стеночке. — Мы можем и без него прекрасно обойтись.

Резонно. Даже против ничего не скажешь.

— Ладно, — принимаю поражение с достоинством. — Значит буду я. Осталось найти мне партнёра. Кто смелый?

— Можно я? Я хочу, — бодренько отвечают за моей спиной. Оборачиваюсь на голос и… Догадайтесь, блин, кого вижу!

Глава 5. Вальс сосисок и макарошек

Само собой, Чернышевский.

В последнее время он везде и повсюду. У меня вопрос: как мы раньше-то практически не пересекались в небольшом здании и где перемкнули шестерёнки блондинистой головушки, что он вдруг так рьяно вспомнил о моём существовании?

— Ты? Танцевать? — скептично выгибаю бровь.

— А чего бы нет?

Сама непосредственность.

— А как же тренировки?

— Одно другому не мешает.

— Мешает. Репетиции на них могут накладываться.

— Посмотрим. Давай решать проблемы по мере поступления. Ну так что, берёте новенького к себе?

Вот что-то не горю я энтузиазмом.

— Штат уже полный и всем розданы роли.

Которые никто пока и не думал учить, между прочим. Всё по бумажкам и из-под палки.

— Берём, берём, берём! — радостно переглядываются девчата.

— Да, Ариш. Давай возьмём! Ну пожалуйст-а-а, — прям ожили. Энтузиазм так и зашкаливает.

Ещё бы. Такой кадр. В нашей школе он, да и вся волейбольная команда, сродни элите. Которая, между прочим, считает ниже своего достоинства принимать участие в "нелепом дешманском балагане". Так мне было заявлено одним из парней, когда я бегала со списком, собирая народ. А тут нате, явилось чудо. Само просится. Чё ему в спортзале его не сидится?

— Да, Ариш, — рука Вадика выныривает из кармана джинс и ложится на моё плечо. Блин. Чё он такой высокий? Я даже на каблуках рядом с ним шмакодявка. — Давай меня возьмём?

По коже от места соприкосновения до кисти пробегают мурашки. Эй, вы-то откуда? Стряхиваю постороннюю конечность, изворачиваясь и отстраняясь.

— Одним вальсом не отделаешься, — грозно предупреждаю. — Если участвуешь, так по полной. Придётся учить стихи.

— Так роли же уже распределены?

— Распределю ещё раз.

Мне же нечем заняться, ага. Только заново черкать сценарий. Но не хочу, чтоб он филонил. Это плохо повлияет на коллективную мотивацию. Другие тоже могут встать позу с заявой: ему можно, а мне нельзя что ли? И так от всего открещиваются, крутя носом, невозможно работать.

Пару раз уже приходилось задействовать вышестоящее руководство. Потому что меня как авторитет воспринимать никто явно не собирается. Видимо, недостаточно грозно выгляжу.

— Ну раз так, — усмехается Вадик. — Значит, будем зубрить стишки.

— Репутация не подорвётся? Как потом от позора отмоешься?

— Не улавливаю иронии, но если ты про ребят из команды — могу и их припрячь. Замутишь что-нибудь на спортивную тематику.

— Вообще-то… — осекаюсь задумавшись. Парни в форме. С мячами. Под музыку. — Идея хорошая. Но вряд ли они согласятся.

— Это предоставь мне.

— Сможешь уговорить?

— Раз тебя смог, с ними точно проблем не возникнет. Я же тебя уговорил, да? — его улыбка конкретно обезоруживает. Хотя бы потому что она… добрая. Открытая. Без второго дна и ехидства.

Девочки всё шушукаются, активно жестикулируя и кивая. Как глазки у них загорелись. Может хоть филонить перестанут и включатся, наконец, в процесс?

В поисках моральной поддержки нашариваю взглядом Риту, которая незаметно от всех сигналит мне вскинутыми большими пальцами. Тоже одобряет. Она то с чего вдруг? На Чернышевского ей всегда было фиолетово, он не в её вкусе.

Ладно. Раз все "за"…

— Уговорил, — тяжко вздыхаю я, хотя идея почти ежедневно пересекаться с ним в актовом зале в ближайшие недели меня больше напрягает, чем радует. Я ж не дура. Я ж понимаю, что он тут не из любви к искусству. — Тогда на сегодня всё, — взъерошиваю волосы, почёсывая затылок. — Смысла нет прогонять начало, если половину менять. Завтра после третьей перемены на том же месте. С урока я всех уже отпросила, — косой взгляд на Вадика. — Почти всех.

— Нормас, — подмигивают мне. — Я сам себя отпрошу.

— Ну и славно, — вздыхаю ещё более тяжко. — Значит, точно всё. Расходимся. А, Стас, — окликаю зашевелившихся ребят, стекающихся к наваленной куче шмоток. — Что с баннером?

— Заканчиваю. Завтра принесу.

— Ладно, — закидываю сумку на плечо, подмышкой зажимаю стопку бумаг, которые сегодня придётся частично переписывать и ищу на перевёрнутых стульях, стоящих возле окон в два ряда, ключи от зала, вверенные мне завучем под ответственность. — Чё сидишь? — остальные уже у выхода, а вот Рита даже с места не шелохнулась, играя в зрительный пинг-понг. На меня — в сторону. На меня — в сторону. Понятно, на что намекает. Чернышевский стоит где стоял, ковыряясь в телефоне. Тоже явно не торопится. — Мероприятие окончено. Все свободны, — напоминаю ему.