Страница 8 из 17
8
Обучение в школе спецподготовки продолжалось весь декабрь. Начало ему, как во всех секциях, было положено изнурительным маршем по хаотичной шотландской местности. Марш состоялся в первое же утро. Курсанты отправились в путь в предрассветной тьме под ледяным проливным дождем. Их вели инструкторы. Они шли весь день прямо к горизонту, ползли по кустам и зарослям ежевики словно змеи среди змей, карабкались по обрывистым холмам, переходили реки, если было нужно. Искаженные напряжением лица покрылись потом, кровью, гримасами боли и, конечно, слезами; кожа, не успевшая восстановиться после первого курса подготовки, рвалась как мокрая бумага.
Этот марш был отборочным испытанием, группа справилась с ним в полном составе. Но он оказался лишь слабым прообразом того, что ожидало их в Локейлорте. Только в Инвернессе Пэл и его товарищи по-настоящему научились методам боевых действий УСО – пропаганде, саботажу, диверсиям и созданию агентурных сетей. Помимо отличной физической формы, приобретенной в Уонборо, где многие потерпели неудачу, успех принес будущим агентам более стойкий моральный дух – теперь они верили в себя. И это было важно: занятия шли в адском темпе с рассвета до позднего вечера, а иногда затягивались на всю ночь, так что все они вскоре потеряли счет времени, спали и ели когда придется. Шотландский пейзаж, показавшийся Пэлу сказочным, быстро превратился в туманный ад – ледяной, дождливый и грязный. Курсанты постоянно мерзли, пальцы рук и ног коченели, а поскольку обсохнуть не удавалось никогда, им приходилось спать нагишом, чтобы не сгнить в своей форме.
Под командованием остервеневшего лейтенанта Питера дни пролетали как один миг. Все начиналось с рассветом. Некоторые курсанты спешно приводили себя в порядок, чтобы успеть покурить вместе и подбодрить друг друга, пока не началась физическая подготовка – борьба, бег, гимнастика. Они тренировались убивать голыми руками или страшным коротким ножом коммандос, учились приемам ближнего боя у двух англичан, бывших офицеров муниципальной полиции Шанхая.
Затем шли теоретические занятия: связь, азбука Морзе, радио – все на свете, что могло им пригодиться во Франции, всего, что могло спасти им жизнь. А Дени, Жоса, Станисласа и Лауру даже отправили на курс французской культуры, чтобы, оказавшись во Франции, они не вызвали никаких подозрений.
Обычно после обеда они практиковались в стрельбе. Научились обращаться с ручными пулеметами немецкого и английского производства, особенно с пистолетом-пулеметом “Стэн” – маленьким, практичным и легким; главным его недостатком было то, что его часто заедало. Натренировались стрелять из пистолета навскидку для скорости, не целясь в мишень по-настоящему. Выстрелить нужно было по крайней мере дважды, чтобы точно поразить противника. В Арисейг-хаусе было стрельбище, здесь они могли отрабатывать навык на подвижных мишенях в человеческий рост, закрепленных на рельсе.
Однажды под вечер какой-то старый опытный браконьер, привлеченный в помощь правительству, учил курсантов выживанию в опасных и безлюдных местах: искусству целыми днями прятаться в лесу, приемам охоты и рыбной ловли. Разбившись на пары, они несколько часов лежали, закопавшись в листья и обмотавшись камуфляжной сетью, – пытались сделаться призраками. Кто-то сразу уснул; Толстяк и Клод, прячась вместе, шептались, коротая время.
– Мы лис увидим, как думаешь? – спросил Толстяк.
– Понятия не имею…
– Если увидим лиса, я буду звать его Жорж. Я на всякий случай хлеба прихватил.
– Очень жалко того Жоржа.
– Ты тут ни при чем, Попик.
Толстяк по-братски называл Клода Попиком, и тот был не против.
– А Фарон – жирная шлюха, – сказал Толстяк.
Приятели рассмеялись, забыв, что должны быть невидимками. Толстяк, довольный, что нашел себе слушателя в лице Клода, продолжал:
– Он по ночам напяливает на свою жирную жопу женские штанишки и шатается по коридорам. “Лю-лю-лю, я шлюха и это дело люблю”, – пропел он смешным женским голосом.
Клод засмеялся еще громче. Толстяк, заметив, что тот дрожит от холода, достал из кармана хлеб для лис и перекусов:
– Лопай, Попик, лопай. Согреешься.
Клод уплел хлеб за обе щеки, потом прижался к пухлому телу Толстяка, греясь об него.
– Зачем мы здесь, Толстяк?
– Учимся выживать.
– Нет, зачем мы вляпались в это дерьмо? Здесь, в Англии.
– Иногда и сам не знаю, Попик. А иногда кой-чего знаю.
– А когда знаешь, то зачем?
– Чтобы люди оставались людьми.
– А-а.
Клод задумчиво помолчал, потом добавил:
– А они что ли никого, кроме нас, не нашли?
Они опять засмеялись. Потом задремали, притулившись друг к другу.
В перерывах между лекциями, упражнениями и тренировками каждый жил своей маленькой жизнью. Если у будущих агентов оставалась капля энергии, они развлекались, чем могли: Толстяк обходил домики других секций в надежде поживиться их съестными припасами, Кей расточал свое обаяние у норвежек, Эме учил Клода и Жоса своей игре в петанк, а Пэл с Лорой незаметно пробирались в одну из спален на втором этаже, и Пэл шепотом, чтобы их не застукали, читал вслух роман, который дал ему с собой отец – какую-то парижскую историю, имевшую в свое время успех.
Иногда свободное время давало повод к шуткам, не всегда удачным. Жос и Фрэнк отвинтили ножки у кроватей, и вечером, когда их хозяева ложились спать, те рухнули. Фарон развесил подштанники Цветной Капусты на нижних ветках засохшего дерева перед домом. Однажды Ломтик посреди ночи разбудил соседей по комнате: якобы лейтенант Питер поручил ему объявить внеплановую тренировку. Все вскочили, спешно оделись и добрых полчаса проторчали на улице в ожидании офицера, не заметив, что хихикающий Ломтик снова улегся спать. А когда Клод в конце концов постучался к крепко спавшему и, естественно, ничего не подозревающему лейтенанту, тот, взбесившись из-за нарушения режима, повел всю группу бегать ночью по берегу моря. Лейтенант еще не утратил физической формы и порой наказывал курсантов коллективными спортивными занятиями, которые вел сам подавая пример. Одно из самых тяжелых последствий имел ветреный день, когда он, полагая, что курсанты после обеда отправились на общий для всех секций урок радиосвязи, обнаружил в спальне усадьбы Кея с норвежкой на коленях.
Вечером, когда курсанты отдыхали, в домике царила спокойная, умиротворяющая атмосфера: кто читал книгу, взятую наугад в библиотеке, кто дремал в старых креслах в столовой, кто играл в карты или курил у окна, болтая о норвежках. Лейтенант Питер почти каждый день неведомо как разживался местной газетой, и курсантам разрешалось читать ее после того, как он ее изучил. Так они узнавали о новостях с фронта, о наступлении немцев в России. Нередко Дени читал вслух, подражая дикторам с Би-би-си, и все слушали – равнодушно, словно сидя у радиоприемника, в котором не было ничего человеческого, разве что веселая невозмутимость, с какой он повиновался замечаниям публики: “Громче!”, “Повтори!”, “Не части, помедленней!” А если кто-то не понимал – чаще всего Толстяк, не знавший ни слова по-английски, – терпеливый диктор щедро переводил то, что считал в статье главным. Перед началом Дени всегда сзывал товарищей одними и теми же словами: “Идите сюда, я вам сейчас расскажу о горестях войны”. И курсанты окружали его кресло, слушали, часто с тревогой, ведь немцы по-прежнему наступали, конфликт расползался по всему миру: седьмого декабря японцы бомбили базу Перл-Харбор на острове Оаху, на Гавайях; назавтра они вступили в войну против Великобритании; десятого императорская армия потопила у Сингапура два линкора Королевских военно-морских сил – “Рипалс” и “Принц Уэльский”. Японцы были новым противником, и после статьи все задавались вопросом, создаст ли УСО японскую секцию.
Шли дни. У курсантов было всего пять недель, чтобы научиться методам боевых действий, овладеть всеми приемами и оружием. Они освоили удивительные военные приборы, которыми располагало УСО и которые разрабатывались в его экспериментальных лабораториях, разбросанных по английским городам и деревням. Тут был целый набор более или менее хитроумных изобретений: радиоприемники, оружие, машины, ловушки – все было предусмотрено. Им показывали компасы, неотличимые с виду от пуговиц пальто; ручки, снабженные острым лезвием, стреляющие пулями или сигнальными ракетами, словно пистолет; крошечные пилки по металлу, иногда помещающиеся в наручных часах и способные перепилить решетку в камере; маленькие, но страшные шипы для засад или чтобы вывести из строя автомобиль возможных преследователей; обманки, искусно раскрашенные под ящики для фруктов, с гранатами внутри, или гипсовые бревна, в которых скрывались пистолеты-пулеметы “Стэн”.