Страница 8 из 105
Глава 3
Событие четвёртое
Рейнгольд Штелле (дед Петра Германовича Штелле ГГ цикла романов «Колхозное строительство») кинул корове, кормилице, последнюю охапку сена. В принципе, можно считать, что перезимовали. Уже несколько дней гоняет пастух стадо на взгорок, где на неярком ещё весеннем солнышке начинает зеленеть первая травка. Коровам не хватает ещё и нужно докармливать вечером и утром, но хоть что-то. Вообще, зиму пережили чудом. Вот, может, только молоко и спасало. Весь хлеб осенью свезли в колхозный амбар и пообещали выдать только на семена весной. Ну, вот скоро уже, только что за радость, пахать, боронить, сеять, потом урожай собирать, молотить, а в результате придёт уполномоченный с председателем и активисты колхозные, и всё отберут. Всё, до последнего зёрнышка. Все крестьяне и домочадцы Чунаевки весной уже еле передвигались. Хорошо тем, кто на колхозном свинарнике работает, там можно хоть из одного корыта со свиньями поесть, домой детям не унесёшь — стоят на выходе и обшаривают, но хоть самому в дому есть не надо. Всё что добудешь, детям и жене.
Сейчас жена с утра до вечера, как и другие женщины и дети постарше, перепахивают колхозное картофельное поле. Там остались прошлогодние не до конца сгнившие картофелины. Если их растолочь мелко и потом добавить чуть толчёной лебеды и толику муки ржаной, то получится как бы тесто. Пожарил на навозе и можно эти вонючие и сладковатые лепёшки есть. По несколько штук дочери, сынку маленькому, достаётся. Ещё вот с позавчерашнего дня чуть полегчало. Лесов в окрестностях их деревни Чунаевки нет. Но разбросаны по полю колки берёзовые и дают тоже толику на прокорм совсем изголодавшимся людям. Сок берёзовый детям идёт, а ещё на каждой берёзе десяток вороньих гнёзд, и пацаны лет восьми — десяти залазят на них и яйца вороньи собирают. Не куриные, чего уж, но если пяток съесть, то какая-то обманная сытость в животе есть. Рейнгольд помнил, что в голодный 1922 год во время продразвёрстки тоже только этим и спасся. Вся семья его тогда умерла с голоду, и только он чудом остался жив, взял его в посыльные и выучил грамоте уполномоченный из города. Был он из Омска, списанный с завода по инвалидности. Вообще пьяница, конечно, но сильно много в те годы бражки и самогона и не достанешь, так что, редко председатель новый напивался. Он тогда в голод и ловлю сусликов организовал. Не те суслики и совсем обезлюдила бы деревня. Бригадами целыми ловили. У этих мелких воришек и расхитителей зерна в норках их подземных два, а то и больше выходов. Вот найдут выход один и прочёсывают местность. Нашли вторую. Тогда в первую выливали ведро воды, а у второй пацаны побойчее, как суслики начнут из норок своих выскакивать, так на них сетку и накидывали. Мало, понятно, мяса в той зверушке, но если бульон варить, то на день семье хватало. Всех почти выловили тогда, всё дальше и дальше от деревни заготовители отходили, пока не столкнулись с такими же из соседнего села. Оно побольше, там и школа есть, вот школьников осенью и весной на промысел отправляли.
Сейчас в 1932 тоже все плохо в Омске и окрестностях. Тогда была продразвёрстка, а сейчас коллективизация и поздний заморозок в июне, который почти все посевы сгубил. Только картошка и взошла по второму разу. Первые-то всходы тоже морозом побило. К этому времени жители Чунаевки забили практически весь скот, и не осталось за редким исключением ни мяса, ни молока. Выпустил председатель сельсовета Штанмайер постановление о массовом забое скота. (Из постановления Чунаевского исполкома от 3 мая 1932 года: «Фактически уничтожение скота началось уже. Издавна бедная скотом наша деревня рискует остаться совершенно без него. Все последствия хищнического и бессистемного уничтожения сейчас скота крайне трудно учесть. Но они приблизительно таковы: не будет скота у населения, не будет удобрения для полей, а это ведёт к новым неурожаям, к новым голодовкам. Затем за сокращением скота ухудшится питание населения ещё и потому, что не будет молока и мяса».) Рейнгольд по указанию председателя в десяти экземплярах переписал и ходил, расклеивал по деревне.
Что люди сами не понимают, но кормить скотину нечем, да и есть ведь хочется, дети ревут в голос от голода, умирают даже. Вон в селе-то соседнем, целая семья уже сгинула. Отец зарубил детей и жену, а сам повесился.
Нету выхода из всего этого ужаса. Не было …
Вчера принесли из Омска, что всего в пятнадцати километрах, газету свежую. И там объявление прочитал Штелле. Набирают людей на Дальний Восток, на строительство новой дороги от Владивостока к Хабаровску и дальше к Комсомольску, и ещё нужны рабочие на КВЖД, там вечно китайские хунхузы пакости устаивают, ломают дорогу, да и так за ней следить надо. Гниют шпалы, костыли разбивают, древесину. Есть работа у железнодорожных рабочих.
Обещают жильё для семейных и паёк продуктовый, кроме зарплаты. Может, там можно голод пережить? Вот только как до туда добраться? Удостоверений-то нет ни у кого в колхозе и во всей деревне. На вокзале милиция сразу захомутает и назад в деревню, а то и в кутузку мужиков.
Рейнгольд погладил кормилицу по пушистому лбу и пошёл в сельсовет, писарем ведь работает. И на подходе уже к бывшему дому основателя Чунаевки пришла ему в голову интересная мысль.