Госэкзамен

Эпилог № 2

Вздохнув, я покосился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, и перелистнул газетную страницу, с зевотой почитывая про очередную замятню в индийских княжествах. Воюют там часто, но как-то… без размаха, что ли? Неинтересно воюют.

Впрочем, не мне судить. Да и лоскутные те земли, составленные из колоний доброй дюжины европейских государств, подмандатных территорий, вассальных, полувассальных и условно независимых княжеств с республиками, обречены на вечную грызню. Не столько даже проведёнными наспех границами, сколько сложнейшей этнографией Индостана. Здесь как ни делай, а всё равно заденешь интересы какого-то народа, религиозной группы, вылезшей из подполья секты или Бог весть, кого ещё.

Время тянулось медленно, газета не сообщала ничего нового, а Фирины "Пять минуточек" затянулись на добрых полчаса. Впрочем… у кого из женщин иначе?

— Па-ап! — заорала Афина, сбегая по лестнице и на ходу рассказывая мне подробности очередной ссоры с сестрой. Ссорятся и мирятся они до двадцати раз на дню, но попробуй кто посторонний влезть в их разборки!

— … а чего она!? — хрустальным колокольчиком прозвенело сверху, и Ева, плюхнувшись пузом на перила, съехала вниз, не переставая при этом трещать.

— … а сама?!

— … нет, а чего она? Па-ап! — звенело с двух сторон, но я привычно отрешился.

Нет, дети у меня получились чудесные, здесь претензий нет! Ни к генетике, ни к Богу. Черноволосые в мать, и синеглазые в меня… только искорки в глазах — от Фиры! Со стороны глянуть, так задохнуться от умиления можно, а характерец… впрочем, есть в кого.

Упёртые, и не всегда по делу, но впрочем — без жестокости и подлости, да учатся они с удовольствием. И со здоровьем… тьфу-тьфу!

Старший, двенадцатилетний Лев, выглянув из своей комнаты, закатил глаза и спустился вниз, мягко выговаривая за суету и шум не ко времени. Брата они обожают, так что я временами даже ревную немного! А с другой стороны, хороший ведь из него отец выйдет…

Фира наконец спустилась, ослепительно прекрасная, по праву носящая титул красивейшей женщины Африки. После родов, и без того необыкновенно красивая и конкурировавшая (хотя и без своего на то желания), она расцвела совершенно необыкновенно, затмив супругу Феликса, Клео де Мерод.

— Устал ждать? — со смешком спросила любимая, встав позади и кладя мне руки на плечи.

— Так… чуть-чуть, — я чуть притянул к себе изящную кисть, целуя тонкие пальцы.

— Фу! — одновременно сморщились девочки, — Нежности!

— Пойдём! — Ева потянула за собой сестру, и они удалились, бросив в нашу сторону пренебрежительные взгляды.

— Фу! — ещё раз высказалась Афина, закрыв за собой дверь комнаты.

Несколько часов спустя мы шли из синематографа по ночным улицам Дурбана, обсуждая фильму́ и раскланиваясь с редкими прохожими. Сзади, приотстав на десяток метров, тихо шурша тугими шинами, катит автомобиль, в полированных поверхностях которого отражается свет фонарей и мерцание множества рекламных огней.

Премьера удалась, фильма́ Ялтинской киностудии, наконец-то освоившей цветную киноплёнку, была признанна несомненной удачей. Вне всякого сомнения — великолепная режиссура и чу́дная операторская работа, прекрасный звук и свет…

… а вот сценарий и подбор актёров, по моему мнению, оставлял желать лучшего!

— Какой-то… — после нескольких бокалов шампанского я несколько утерял быстроту мысли и не сразу подбираю слова, — слащавый!

Эсфирь засмеялась негромко, слегка откинув голову и показывая жемчужные зубы.

— Нет, ну правда, — не сдавался я, — в жизни таких красивых людей и не бывает! Понятно, что это грим…

— Не бывает? Точно? — перебила меня остановившаяся супруга, лукаво щуря глаза.

— Мужчин не бывает! А… ну да, как я мог забыть… — сбился я. Давнишнее моё фото в образе Дашеньки очень полюбилось Фире, и она иногда дразнится, что дочки — все в меня! Копия!

— Внешность — ладно, — согласился я поспешно, пока она снова не начала дразниться, — но сценарий?! Всё так переврать…

— А это называется художественный вымысел, — наставительно сказала Фира.

— Слишком много вымысла, — недовольно произношу я, — Какой-то… рыцарь слащавого образа вышел!

— Ну так это и не документальный фильм, — возразила супруга.

— Таки да, — я вынужден признать очевидное, — но всё равно…

— Не понравилась фильма́? — деланно удивилась Фира.

— Ну… если бы в качестве главного героя был бы какой-то посторонний тип… — нехотя признал я. Засмеявшись, Фира приподнялась на носках и коротко поцеловала меня, не слишком смущаясь редкими прохожими.

Я вздохнул… этот аргумент срабатывает всегда! Хотя на самом деле — ну враки же, враки!

Какие-то дурацкие поединки с британцами, притом чуть ли не с десяток. Бег по крышам… это ж надо было так переврать мой побег из Москвы! Не было никакой перестрелки, не было! И жандармского офицера… а всего-то — дворник! Да и тот по крышам не бегал…

А финальная песня? Нет, мы действительно записали её, и это действительно — первый в истории удачный опыт со звуком, записанный на киноплёнку!

Тогда всё очень удачно разом сошлось: опыты со звуком наконец-то дали результат; Владимир Алексеевич был ошарашен признанием от школьной подруги Наденьки и вспомнил наконец, что он ещё не старый мужчина, отчего ходил задумчивый и романтичный; Клео объявила о своей беременности, и Феликс в те дни был самым счастливым человеком на свете. Счастливым, но нужно признать — изрядно дурковатым…

Вот в таком настроении — взяли, и записали! Признаться, песня была написана много раньше, но лежала в столе — до поры, до настроения.

Но чтобы на улицах Дурбана записывать?! Нет… не было этого! В гостиной и записали.

… а вообще — хорошо получилось… хоть и наврано изрядно!

https://www.youtube.com/watch?v=iMTc7JqOsp8