Человек в поисках себя

Редакторы журнала Fortune признают, что находят эту картину «несколько пугающей. Кажется, что конформность возводится в ранг религии… Возможно, американцы придут к муравьиному обществу не под гнетом диктатора, а лишь следуя своему неистовому желанию ужиться друг с другом…»

Если десять или двадцать лет назад бессмысленная скука и могла вызвать смех, то сейчас опустошенность для многих превратилась из состояния скуки в состояние бесполезности и отчаяния, что уже может быть опасно. Повсеместное распространение наркотической зависимости среди студентов нью-йоркских колледжей связано с тем фактом, что у подавляющего большинства подростков нет видения иных перспектив, кроме службы в армии и экономической нестабильности, нет позитивных конструктивных целей. Человеческое существо не может долго жить в условиях опустошенности: если человек не стремится к чему-либо, то он не просто оказывается в стагнации; сдерживаемый потенциал трансформируется в болезненное отчаяние и, как результат, – в деструктивные проявления.

Каково психологическое происхождение опыта переживания опустошенности? Чувство опустошенности, которое мы наблюдаем в социальном или индивидуальном плане, вовсе не означает, что человек является пустым или что у него нет эмоционального потенциала. Человеческое существо не является пустым в статическом смысле, как если бы оно было разряженной батарейкой, требующей подзарядки. Переживание опустошенности приходит от ощущения человеком бессилия сделать что-либо эффективное в своей жизни или в мире, в котором он живет. Внутренний вакуум является долгосрочным результатом накопления представлений человека о самом себе: убеждения в том, что он не может действовать как целостная единица по отношению к самому себе, направляя свою собственную жизнь или изменяя установки других по отношению к нему, или эффективно влиять на мир вокруг себя. Так у него возникают чувства отчаяния и бессилия, хорошо знакомые многим людям в наши дни. И вскоре после того, как его желания и чувства перестают иметь значение, он перестает что-либо желать и чувствовать. Апатия и отсутствие чувств также являются защитными механизмами тревоги. Когда человек постоянно сталкивается с опасностями, которые он не в силах преодолеть, его последней линией защиты становится избегание даже ощущения этих опасностей.

В наши дни вдумчивые исследователи имеют возможность наблюдать подобные изменения. Как отмечал Эрих Фромм, современные люди подчиняются не авторитету церкви или моральных норм, а «анонимным авторитетам» общественного мнения. Авторитет публичен сам по себе, но эта публичность является лишь собранием большого количества индивидов с их радарными установками, улавливающими взаимные ожидания друг друга. Как показано в статье журнала Life, топ-менеджер корпорации – и его жена – успешно справились с «тонкой настройкой» к публичному мнению. Таким образом, публика сформирована из таких вот Томов, Мэри, Диков и Гарри, являющихся рабами общественного мнения! Рисмен отмечает как существенный момент тот факт, что публика боится призраков, привидений и химер. Она представляет собой анонимный Авторитет с заглавной буквы «А», являющийся сочетанием наших «я», но эти «я» лишены индивидуального центра. В конечном счете мы страшимся собственной коллективной призрачности.

Как отметили редакторы журнала Fortune, у нас есть веские причины опасаться ситуации конформности и индивидуальной опустошенности. Нам нужно лишь напоминать самим себе, что этическая и эмоциональная опустошенность европейского общества два-три десятилетия назад стала открытым приглашением фашистской диктатуре взять власть и заполнить вакуум.

Большая опасность такой бессодержательности бытия заключается в том, что это рано или поздно приводит к болезненной тревоге и отчаянию и в конечном счете, если не корректируется, – к невостребованности и блокированию самых ценных качеств человека. В результате мы получаем приостановку в развитии и истощение личности в психологическом плане или даже возврат к деструктивной авторитарности.

Одиночество

Еще одна характерная черта современного человека – одиночество. Люди описывают это чувство как состояние «нахождения вовне», изоляции или, если они более интеллектуальны, используют термин «отчуждение». Они подчеркивают, что для них важно быть приглашенными на вечеринку или званый ужин не потому, что они хотят туда пойти (хотя, как правило, они идут), равно как и не ради веселья, хорошей компании, обмена опытом или получения человеческого тепла от встречи (очень часто им там просто скучно). Скорее приглашение важно как подтверждение того, что они не одиноки. Одиночество представляет такую огромную и болезненную угрозу для многих людей, что они даже не имеют понятия о позитивных аспектах уединения, а временами их просто пугает перспектива остаться одним. Андре Жид отмечает, что многие люди «страдают от страха обнаружить себя в одиночестве… и поэтому совсем теряют себя».

Ощущения опустошенности и одиночества идут рука об руку. Например, когда люди рассказывают о завершении отношений, зачастую они говорят не о своей печали или униженности уходом партнера, но скорее о том, что чувствуют себя «опустошенными». Как кто-то заметил, в случае потери другого человека на его месте остается «зияющая пустота».

Не так уж и сложно увидеть причины тесной взаимосвязи между опустошенностью и одиночеством. Ведь когда у человека нет своего мнения о том, чего он хочет или что чувствует; когда в период травматичных изменений он начинает осознавать, что привычные желания и цели, которым его учили следовать, не дают ему больше ощущения безопасности или не указывают путь; когда он ощущает внутреннюю пустоту и угрозу в обществе, где царит внешний хаос социальных потрясений, то его естественной реакцией становится оглянуться вокруг в поисках людей. Он надеется, что они укажут ему некое направление или как минимум дадут чувство комфорта от сознания, что он не одинок в этой битве. Таким образом, опустошенность и одиночество являются двумя фазами в переживании базового опыта тревоги.

Возможно, читателю знакома та тревога, которая волной накрыла всех нас, когда на Хиросиму упала первая атомная бомба и когда мы ощутили самую большую опасность – оказаться последним поколением человечества, – но так и не поняли, как нам изменить поведение. В тот момент реакцией огромного количества людей было, как ни странно, внезапное глубокое одиночество. Норман Казинс[12] в своем эссе «Современный человек уже отжил свой век», выразившем чувства интеллектуалов в тот переломный исторический период, писал не о том, как защитить чье-либо «я» от атомной радиации, или как решить политические проблемы, или о трагедии человеческого саморазрушения. Напротив, его статья была полна размышлений об одиночестве. Он утверждал, что «вся человеческая история – это попытка скрыть свое одиночество».

Ощущение одиночества появляется, когда человек чувствует пустоту и страх, не просто потому, что он хочет быть защищенным толпой, как хищный зверь в стае. Равно как и тяга к другим не является просто попыткой заполнить пустоту внутри себя – хотя это одна из составляющих потребности человека в обществе себе подобных, когда он чувствует пустоту и тревогу. Но глубинной причиной является то, что человек приобретает опыт становления себя только через связь с другими людьми, и когда он находится один, без людей, он опасается утратить этот опыт обретения себя. Человек, биосоциальное млекопитающее, не только физически зависим от других людей – его родителей, обеспечивающих ему безопасность на протяжении долгого детства, он также получает от этих ранних отношений и осознание самого себя, что закладывает основу его способности ориентироваться в жизни. Эти важные аспекты мы рассмотрим подробнее в следующей главе, здесь же мы хотим отметить, что частично наше чувство одиночества обусловлено человеческой потребностью в отношениях с другими людьми для самоориентации.

12

Казинс Норман (1915–1990) – американский политический журналист и общественный деятель, многолетний главный редактор газеты New York Post. Также занимался исследованием влияния смеха на здоровье человека. (Примеч. ред.)