М - 4

Додумать приятную мысль морской пехотинец не успел, на рефлексах отреагировав на замеченное боковым зрением подозрительное движение. Уйдя перекатом, вскинул пистолет-пулемет и рванул спуск, буквально на миг опередив вывернувшегося откуда-то сзади гитлеровца. Позиция оказалась крайне неудачной, поскольку плюхнувшийся на лопатки Аникеев уже не успевал перевернуться, и стрелять пришлось «от живота», да еще и локтем на обломок кирпича угодил, отчего руку сильно дернуло короткой «электрической» судорогой, но немцу хватило с лихвой — на последних патронах (боец еще не до конца привык к новым секторным магазинам) ствол задрало вверх, и несколько пуль пришлись в подбородок и голову.

Фашист еще падал, когда сознание буквально взорвалось панической мыслью:

«Так он ведь тоже в камуфляже! И позади еще несколько идут! Значит, их не пятеро было, а больше, просто растянулись, а мы со старшиной меж ними оказались! И перезарядиться уже никак не успею, вон, тот, что слева, уже карабин поднимает, сейчас стрельнет! Ох, обидно-то как безоружным помирать… может, хоть ребята мои выстрелы услышат, да прищучат гадов, не дадут в спину ударить?».

Разжав держащую бесполезный пистолет-пулемет руку, Аникеев замер, ожидая вражеского выстрела — ну, не промахнется ж он с трех метров-то? Умирать, тем более так, позорно лежа на спине с разряженным автоматом, не хотелось просто до одури, но и сделать хоть что-либо он уже не успевал. Срез ствола вражеского карабина затягивал темным омутом. Захотелось крепко-накрепко зажмуриться, но боец сдержался, поскольку умирать трусом не хотелось еще больше. Ничего, разведчики наверняка отреагировали на его стрельбу, и сейчас разнесут этим камуфляжных в хвост и гриву.

Грохотнула недлинная очередь, следом еще одна, и еще. Вот только звук и темп выстрелов оказался каким-то совершенно незнакомым. Целящегося в него гитлеровца отшвырнуло в сторону (Иван даже успел заметить, как попадающие в тело пули выбрасывают крохотные темные фонтанчики), следом раскидало и остальных, которых оказалось аж четверо. Причем, раскидало не пулями, а взрывом гранаты, рванувшей буквально у них под ногами вслед за непонятным резким хлопком.

А затем он разглядел и атакующих.

Разглядел — и откровенно разинул рот, мгновенно позабыв даже про разряженный пистолет-пулемет. Камуфляж на приближающих короткими перебежками бойцах он узнал сразу — в точности такой же, что и на штанах товарища старшего лейтенанта, только поновее да почище, что ли? Затянутые чехлами, с какой-то прямоугольной нашлепкой спереди, каски были незнакомы, чем-то даже напоминая немецкие. Еще более странными Аникееву показались нагрудные жилеты, угловато топорщащиеся множеством закрытых клапанами кармашков и… ну, пусть будет, подсумков, видимо, для переноски запасных магазинов и гранат. Над плечами некоторых бойцов торчали странные зеленые трубы, назначение которых и вовсе оставалось непонятным — ну, не чертежи ж они в этих тубусах носят, словно студенты какого-нибудь политеха?!

Но больше всего морского пехотинца поразили автоматы. Непохожие ни на родные ППШ-41, ни на фашистские машиненпистоли — непривычного вида, с изогнутым секторным магазином, металлическим рамочным прикладом и высокой мушкой на конце ствола, увенчанного дульным тормозом наподобие того, что применяется на СВТ-40. В том, что это именно автоматы (ну, или пистолеты-пулеметы), а не самозарядные карабины, Иван не сомневался, поскольку видел, как один из бойцов, с размаху припав на колено, дал короткую, с отсечкой патрона на три очередь. После чего, задрав ствол чуть выше, что-то сделал с непонятной штуковиной под стволом. Раздался уже знакомый хлопок, и метрах в тридцати впереди бухнул негромкий разрыв. Ничего ж себе, это у него что, мортирка для отстрела ружейных гранат, что ли? Наподобие гранатомета системы Дьяконова для трехлинейки? Тогда почему не на самом стволе, а под ним? И за счет чего в таком случае граната выстреливается? Неужели у нее собственный вышибной заряд имеется, словно у минометной мины?

Опустив взгляд на пояс ближайшего бойца, лица которого не удавалось разглядеть из-за низко надвинутой каски и покрывающих кожу темных полос и пятен, Аникеев вздрогнул, узнав знаковый штык-нож в рыжих бакелитовых ножнах. И все тут же встало на свои места. Так вот оно что! Выходит, это товарищи старшего лейтенанта им на помощь пришли! Те самые секретные разведчики-диверсанты, вместе с которыми Алексеев высаживался под Южной Озерейкой! Ну, не те самые, понятно, поскольку его группа героически погибла, другие, но сам факт! Вот здорово… эх, жаль только, что Степан утонул, вот здорово б было, ежели и он тут оказался…

— И чего разлегся, Ванек? — раздался до боли знакомый голос. — Не время отдыхать, этих мы положили, но следом еще чуть не отделение эсэсманов топает, так что нужно уходить. Давай, встать помогу.

— Т…товарищ к…командир?! Вы?! Живой?! — ошарашено прохрипел Аникеев, мертвой хваткой вцепляясь в затянутую перчаткой руку.

— Да вы, блин, сговорились, что ли?! — раздраженно выдохнул тот. — Третий человек чуть не слово в слово об этом спрашивает! А, не, уже четвертый! Нет, блин, мертвый я! Вон, аж все лицо пятнами пошло! Все, отставить, показывай, где остальные?

— Вон туда, — отмахнул рукой боец. — В ту развалину. Помните, мы там схоронились, когда наш танк спалили? Вон он, кстати, стоит.

— Помню, — криво усмехнулся старлей, отчего его лицо, и на самом деле измазанное пятнами маскирующей косметики, на миг превратилось в жутковатую зелено-коричневую маску. — Держись позади, дорогу сам найду. И это, оружие-то перезаряди, вояка.

Обернувшись к своим бойцам, старлей приказал:

— Вешняков, Васильев, левый фланг, Старостин, Никифоров — правый, прикрываете. Отсечь противника огнем, после чего отходить следом за основной группой. Направление — вон на те руины. Выполнять. Остальные за мной. Вперед, пацаны! Где мы, там победа!

За спиной загрохотали короткие, экономные очереди, гулко захлопали гранаты подствольных гранатометов. Не ожидавшие столь активного отпора фашисты, потеряв еще троих, отступили, укрываясь в разрушенных зданиях и отгрызаясь редкими и неприцельными выстрелами, в основном, винтовочными, поскольку пулемет в бой так и не вступил, а машиненпистоли имелись только у унтеров и офицеров. О том, с кем именно они столкнулись, эсэсовцы даже не догадывались, посчитав, что напоролись в темноте и неразберихе внезапного наступления на случайную группу противника. С каждой секундой ответная стрельба стихала — морским пехотинцам удалось прижать немцев огнем и гранатами из подствольников, в результате чего уцелевшие приняли решение затаиться и переждать, просто позволив русским уйти. Да и помощь раненым нужно было оказать: советы применили какие-то новые ружейные гранаты, не обладающие серьезным фугасным действием, но зато дающие при разрыве множество мелких осколков, да еще и каким-то образом позволяющие поражать укрывшихся за преградой солдат[5]…

— Свои, не стрелять! — заорал Степан, перепрыгнув через лежащий ничком труп застреленного Аникеевым второго номера пулеметного расчета и с размаху проскочив еще на пару метров дальше. — Левчук, свои!

— Не стреляем, — раздался откуда-то сбоку спокойный голос, после чего старлей попал в железные объятья старшины. — Здоров, командир. Живой, значит?

— Без комментариев, — буркнул морпех, мягко, но решительно отпихивая старого товарища. — Пятым будешь.

— Почему пятым? — откровенно опешил Левчук.

— Потом объясню, — отмахнулся Степан. — Тот проход, по которому мы в прошлый раз ушли, свободен? Не засыпало?

— Да свободен, понятно, чего ему сделается? Даже еще шире стал, когда германский снаряд стену окончательно развалил. Мужики уже на той стороне, а я Ваньку поджидал. Двигай за мной, только аккуратно, тут ногу подвернуть — раз плюнуть. И кирпич битый, и железяки всякие валяются.

Сверкнув в сторону старлея хитрым взглядом, Семен Ильич добавил:

— А ты, гляжу, времени зазря не терял, и одежку новую добыл, и подмогу привел. Да и автомат у тебя знатный, поди, получше трофейного-то будет? Много вас?