Страница 11 из 19
А когда мы дошли до второго перекрёстка, к нашей пёстрой компании присоединился пёс. Он выскользнул из бокового прохода и замер, точно позволяя рассмотреть себя вблизи. Мерцающая снежная шерсть, длинный хвост позёмкой, мягкие, почти незаметные потоки ветров вдоль спины. И, в отличие от зверя Стужи, очень умный и спокойный взгляд. А в глубине бесцветно-ледяных глаз тлела острая искорка – добрая, светлая, тёплая.
От Зима повеяло боевой стужей. Пёс явственно ухмыльнулся, наклонил лобастую голову и шевельнул хвостом: дескать, ну-ну, дерзни, человечек… Я быстро обернулась и перехватила вскинутую руку знающего.
– Даже не думай! Это наш ездовой пёс!
– Что?! – похоже, скоро Зим разучится произносить другие слова. Столько на него, бедного, в последние дни удивительного сыплется.
– То, – и память, наконец впечатлившись, услужливо подсказала: все безлетные только так и чаруют, вне тела. – Расскажу. Чары погаси. Гаси, говорю. В нём одном силы хватит на тридцать опытных зимников… если не на триста. И я тоже ему не помеха.
Знающий неохотно сунул в карман куртки очередной сияющий клубок. Но, что характерно, руку из кармана не вынул, продолжая сжимать чары в кулаке. Может, и к лучшему. Пёс разочарованно вздохнул, повёл длинными ушами и бесшумно скользнул в один из проходов. Коридор сразу же озарился слабым седым светом.
– Идём, – я решительно устремилась за псом.
– А рассказ? – напомнил Зим.
– Погоди, – я сосредоточенно наблюдала за псом и искала десять отличий.
Что-то в твари Стужи было не то. Или – не так, если сравнивать с псом. И глаза голодные, и крылья в движении, и… Свет. Зверь Стужи не светился. А наш пёс мерцал и искрил, как снег, естественным образом, явно не для себя и не для нас. Такова его льдисто-снежная природа.
То есть…
То есть я зря так испугалась зверя Стужи. Если он не светил… значит, и силы в нём не было. Совсем. И это очень странно.
«Устал… Согрей, искра».
И этого не может быть. Не может! В безлетных такая бездна силы… И, конечно, ограничители. Как у всех. Только искры их спалили от страха и теперь горят, чуть что – да, как сухие дрова. А безлетные – ребята умные, мудрые. Они против природы не пойдут.
В общем…
Ладно, пока я просто запомню этот факт: зверь Стужи в спячке был без силы. Надеюсь, получится встроить его в цепочку, проясняя очередную «забытую» необычность.
Зим уже искрил нетерпением похлеще меня в злости. Я спохватилась и негромко, то и дело оглядываясь и прислушиваясь к Вёртке, поведала знающему о старокровных животных и растениях. Попыталась вспомнить, коль к слову пришлось, о безлетных растениях, но – увы.
– Животные – псы, и всё? – назойливо уточнил Зим.
Я вздохнула с сожалением:
– Ещё птиц знаю, и это – только не ори опять «что?!» на всё подземелье, ладно? – вестники. Хотя мы думаем, что именно у безлетных как таковых птиц или растений не было. Любое живое существо, что дерево, что человек – это всё тот же дух с одной и той же силой, с одними и теми же способностями. Просто кто-то хотел ими пользоваться – и выбирал человечий облик, а кто-то предпочёл спрятаться – и стал вестником.
Знающий мрачно кивнул.
Я устремилась за псом, ощущая, что он точно может привести нас к тому, что необходимо Шамиру, а Зим топал за мной и мыслями был явно не здесь. Кажется, он начал осознавать, как скучно жить без знаний в нашем необычном мире и сколько чудес, причём на самом видном месте, хранит Шамир. И, похоже, наконец задумался о дальнейшей учёбе вместо привычной бутылки. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. И я пообещала себе при случае показать ему ещё кое-какие чудеса. Просто так.
Шамир стоит того, чтобы о нём узнали побольше.
– А ваши, искристые звери – они какие?
Я невольно вздрогнула. Зря рассказала… И зря не предусмотрела, что он обязательно сообразит и об этом спросить…
– Мы их потеряли, – ответила я тихо и честно, чтобы сразу закрыть вопрос. – Удирая в панике от Забытых, мы не подумали о тех, кто не мог убежать. Никто не подумал – ни говорящие, ни пишущие, ни мы. Может, в пределах Забытых остались уцелевшие, но мы, сколько туда ни ходим, никого из животного или растительного народа старой крови не встречали. А может… Может, и у нас и деревья, и животные были всё той же искрой со всё той же силой. Эти подробности, к сожалению, от нас спрятались вместе с правдой о Забытых.
Зим оживился. При Снежне помалкивал и не лез с лишними вопросами… а я ему не бывшая наставительница, да.
– Так вы действительно ходите в пределы Забытых?.. Зачем?! И что там?!
Я прокляла свой длинный язык и неуместную честность.
– Развалины, – буркнула раздражённо. – Надо – и ходим. Помнишь, что я не обязана раскрывать тебе все тайны своего народа лишь потому, что тебе это дико интересно?
– Я пойду с тобой, – решил он, пропустив моё ворчание мимо ушей. – Гробницы искр же там, в пределах Забытых? Я с детства мечтал там побывать.
– И явно попробовал добраться до пределов? – наугад уколола я едко. – И поэтому теперь ты здесь?
В прошлый раз, при ночёвке в снежном доме в Солнечной долине, этот вопрос сработал правильно и надолго заткнул любопытному рот.
Но теперь – увы.
– Да, – знающий ни капли не обиделся и не рассердился. – Попробовал. Ты не ошиблась – меня сгубило любопытство. Замёрз на перевале, не дойдя до границы пределов с десяток вёрст. Но раз такое дело… Ось, не отказывайся. Не помешаю. И помочь хочу. Эта гнусь… она ведь и меня касается. Теперь. И я в неё верю.
Шамир, если бы не ты со своими невнятными намёками и дурными поползновениями… А может, ты не зря намекаешь? Сколько у Зима было возможности сходить в пределы – или в конце зимы в одиночку, всё равно терять ему нечего, или договориться с другими знающими, ведь летом-осенью работы не шибко много… Может, и не зря. Может, не просто так Зим вдруг засобирался туда, где едва не умер. Подозрительно. И чуть позже я это выясню.
Мир, конечно, ничего не сказал – ни да, ни нет. Зато знающий продолжал нездорово искрить.
– В гробницы не полезу, если нельзя, – добавил Зим возбуждённо, словно я уже согласилась. – Но в остальном…
– Да поняла я! – огрызнулась беспомощно. – Не доставай, не то спалю к Забытым! Придёт время – обговорим.
И тогда я всё из тебя вытряхну. Да, Вёрт. У тебя же после «воронки» кровь осталась? Нет? Кусни его при случае. Тогда и пытать не потребуется. Кровь помнит всё, что на Гиблой тропе забыла голова. Так я восстановила основные события своей жизни. И так о Зиме можно узнать много разного и интересного.
Шамир, вот почему ты не выжигаешь в знающих ту черту характера, которая привела их на Тропу?.. Я бы сейчас избежала уймы лишних проблем! Да, и с собой – тоже! Как меня сгубила чрезмерная драчливость, то есть жажда нужных для хорошей драки знаний, то есть то же любопытство, так и…
Ну, нет, мы же не можем быть так похожи!..
Шамир, ты всерьёз думаешь, что двое ненормальных любопытных раскопают старые секреты быстрее одного?
Ну, в общем-то…
Коридор тем временем привёл нас на очередной перекрёсток с четырьмя проходами и парой завалов. Пёс, помедлив, выбрал крайний левый коридор, Вёртка, поразмыслив, тоже. Я свернула не думая. За меня иногда столько голов думает, что аж противно… но удобно. Время лишнее не трачу на пустую беготню. А время нынче дорого.
Зим, едва перекрёсток остался позади, снова открыл рот, но моё терпение кончилось, осталась только честность.
– Ни слова больше, – я угрюмо покосилась на знающего. – Напоминаю: мы тут не на прогулке. И в любой момент может случиться гадость. Закрой рот и смотри по сторонам.
Пёс одобрительно заискрил, хотя мне казалось, что ему интересно – он оглядывался и явно прислушивался. Но – или спокойный безопасный путь кончается, или пора наблюдать, искать и думать. Или всё вместе.
Я снова вернулась к стенам и ходила зигзагами от одной к другой, ища огрызки чар. Ладонь выжидательно горела, но пока к ней ничего не притягивалось. Даже пещерная грязь. Даже случайная песчинка. Хотя, между прочим, со времён взрыва прошло прилично – больше десяти дней.