Страница 5 из 16
– Значит, мы опять будем вместе?
– Надеюсь, ты не против. Но хочу тебя предупредить, что разведчики – народ особый. У каждого из них своя изюминка. Комаров, например, отличный следопыт. Бондаренко далеко и очень метко бросает гранаты. Гареев проворный как кошка, умеет бесшумно снимать часовых. Сержант Мошкарев умен, хитер, может подбодрить товарищей даже в безвыходных ситуациях. Ты со своими знаниями тоже придешься ко двору. – Прохор поднялся, снял с крючка полушубок. – Пойдем, я тебя с ними познакомлю. Прежде командиром взвода был старший лейтенант Хворостин. Неделю назад его ранило, сейчас он в Куйбышеве на лечении. Осколком правую кисть рассекло. Похоже, что отвоевался. Вместо него пока сержант Мошкарев, я все замену ему подыскиваю. Будешь пока за старшего, а там поглядим. А что касается женщины… – Прохор вдруг остановился, чуть помолчал, потом продолжил: – У меня есть такая. Не знаю, как сложится дальше, но она мне нужна.
– Как ее зовут?
– Вера.
Совещание Ставки Верховного Главнокомандования проходило в кабинете Сталина. Первым докладчиком значился Жуков, который должен был рассказать о ситуации, сложившейся вокруг Будапешта. Город, в котором находилась значительная немецкая группировка, был взят в плотное кольцо еще в декабре сорок четвертого. Немцами были разработаны три операции, все под кодовым названием «Конрад», по деблокированию войск.
Первые две их попытки были сорваны Красной армией. Сейчас решалась судьба третьего прорыва. Немцы проводили его с привлечением Пятой танковой дивизии СС «Викинг», имевшей большой опыт выхода из окружений. В боях участвовала также Третья танковая дивизия СС «Мертвая голова».
Пять дней назад немецким танкам удалось разгромить несколько советских подразделений и выйти к Дунаю, разорвав тем самым сплошную линию обороны. Неожиданное появление вражеских войск у реки создало на переправах хаос и сумятицу. Командование Красной армии вынуждено было подорвать понтонные мосты через Дунай, в районе Дунапелете и Дунафельдвар, чтобы не дать немецким танкам форсировать реку и воспрепятствовать продвижению противника на освобожденную территорию.
Через три дня боев Красная армия оставила Секешфехешвар. Не помогли даже несколько сотен самоходных установок СУ‐100, отправленные ранее маршалу Толбухину для исправления ситуации. Еще через день дивизия «Мертвая голова» захватила южную часть населенного пункта Барачки, расположенного неподалеку от Будапешта.
На этом немецкое контрнаступление не остановилось. На следующий день полсотни вражеских танков совершили марш-бросок по советским тылам, сумели приблизиться к Будапешту на пять километров.
Маршал Жуков подошел к карте, посмотрел на Сталина, курившего трубку, и начал доклад:
– По нашим данным, ударные возможности Четвертого танкового корпуса СС исчерпаны. В ходе боев немцы потеряли до четверти личного состава и в настоящее время переходят к обороне. Мне представляется, что сейчас создалась благоприятная обстановка для нанесения серьезного удара по танковым группам. В первую очередь по юго-восточному выступу, вклинившемуся в нашу оборону. Чтобы опрокинуть эту группировку, нужно не менее двенадцати дивизий. Маршал Толбухин, отвечающий за внешнее кольцо окружения Будапешта, располагает такими возможностями. Я уверен в том, что ему следует предоставить стратегическую самостоятельность. Одновременно по этому выступу следует ударить Двадцать третьему танковому, Сто четвертому стрелковому и Пятому гвардейскому кавалерийскому корпусу.
– У немцев сохраняется преимущество в танках? – спросил Сталин, сжимая в ладони трубку.
– Это преимущество небольшое, – уверенно ответил маршал Жуков. – По нашим данным, у немцев в настоящее время около трехсот танков против наших двухсот пятидесяти. Но они испытывают недостаток в пехоте, которая позволила бы им закрепиться на завоеванных позициях, а у нас она есть. Сил для деблокирования города у них не останется.
– Думаю, что это разумное решение. Нужно предоставить товарищу Толбухину самостоятельность, тем более что нынешний немец уже не тот, что был в сорок первом.
– На Прибалтийском фронте началась наступательная операция по разгрому немцев в районе Мемеля. Войска фронта Шестой гвардейской и Пятьдесят первой армий к исходу дня продвинулись от одного до трех километров. Третий Белорусский фронт на Кенигсбергском направлении на всю глубину прорвал долговременную оборону на западном берегу Дайме. Особенно удачно действует Второй Белорусский фронт. – Острый конец указки, сжатой в руке Жукова, остановился на красных стрелках, выдвинувшихся далеко вперед. – На отдельных участках армии прошли до двадцати пяти километров и заняли свыше восьмисот населенных пунктов. В центре фронта танковые корпуса вышли к Балтийскому морю севернее города Эльбинг. Семидесятая армия подошла к восточной окраине города-крепости Торн.
– Что вы можете сказать по крепости Познань? Взятие в кратчайшие сроки такого города – важнейшее политическое дело. Это ключ к Берлину. Мы ни в коем случае не должны забывать об этом.
– Именно так, товарищ Сталин. Поэтому я отдал приказ, чтобы город был взят в течение семи дней.
– Это возможно?
– Уверен, что возможно, товарищ Сталин. Восьмая гвардейская армия уже вышла на окраины города.
– Наш опыт показывает, что ни один город-крепость мы не брали в такие рекордно короткие сроки. Надо отдавать выполнимые приказы. Ведь немцы сражаются за каждый дом, за любую улицу. Если мы отдаем приказ, а он не исполняется, значит, командующий нарушил решение Ставки. Мы обязаны будем его наказать. Давайте исходить из реальности. За неделю Познань не взять. Сейчас этот город сдерживает у своих стен семь наших дивизий. Это много! Они могли бы нам пригодиться на Одерском плацдарме. Товарищ Жуков, сообщите командующему армией Чуйкову, что Ставка дает ему на взятие города десять дней.
– Сегодня же передам Чуйкову решение Ставки.
Глава 2
Я наконец-то нашел свой дом
Июнь 1944 г.
В начале февраля сорок четвертого года на Белорусском фронте на всем протяжении линии соприкосновения с немцами шли вялотекущие позиционные бои. Но каждый красноармеец понимал, что намечается нечто серьезное. На то указывали косвенные причины. На передовую линию зачастило высокое начальство из штаба армии, а по ночам из тыловой глубины подтягивалась техника. Рев дизельных моторов заглушали самолеты, летающие над первой линией нашей обороны.
Так оно и получилось. В конце февраля правое крыло фронта провело Рогачевско-Жлобинскую наступательную операцию, в результате которой советские войска вышли к Днепру. На правом его берегу они отвоевали крупный плацдарм и освободили город Рогачев.
Вера работала в сортировочном эвакуационном госпитале, размещавшемся в школе, куда с ближайших позиций санитарные машины свозили контуженых и раненых бойцов. Кроватями были забиты все помещения, во дворе стояли две большие палатки.
Раненые поступали сплошным потоком. Поначалу госпиталь был рассчитан на триста человек, потом его расширили до пятисот коек, а через месяц – до одной тысячи.
Работы было много, причем очень сложной. Врачи обязаны были поставить диагнозы пациентам, поступающим к ним, провести медицинскую сортировку. Если того требовали обстоятельства, то они оказывали раненым неотложную помощь, а затем распределяли их по лечебным учреждениям госпитальной базы.
Старший лейтенант медицинской службы Вера Колесникова отвечала за прием людей, а также за подготовку тяжелораненых для дальнейшей эвакуации в глубокий тыл. Сложностей хватало. Боевая обстановка постоянно менялась. Даже в тылу, где, казалось бы, уже не встретишь немецких танков, нельзя было уберечься от бомбардировки. Катастрофически не хватало собственных автомобилей, которые работали буквально на последнем издыхании. Потому госпитальному начальству нередко приходилось обращаться за помощью к командирам дивизий, просить их, чтобы хоть как-то помогли с техникой.